— Конечно. — Но я разозлилась. Просто кипела от раздражения. Я выглядела чучелом. И ведь он согласился не приходить! Мне было нехорошо, и непрошеный визит в моем списке прегрешений значился как акт давления.
— По-моему, вы не очень рады меня видеть, миссис Форрестер.
— Просто вы застали меня врасплох. Хотите чашку чаю?
— Да. Но я сам приготовлю чай. А вы ложитесь.
— Нет, все в порядке. Не хочу ложиться. Я уже выздоровела. — Я не собиралась доводить дело до одной из сцен из серии «А теперь скажите мне, доктор…», чтобы Гордон сидел на краю моей постели…
Из кухни доносилось чертыхание и звон посуды. Наконец появился Гордон.
— Вы выглядите прекрасно. Но я мало что смыслю в подобных проблемах.
С невозмутимым видом сел напротив, затеяв малозначительный разговор и с удовольствием оглядываясь по сторонам. Саманты не было, в квартире царила удручающая тишина.
Пока я придумывала натянутое, претенциозное замечание ни о чем, Гордон подошел к кровати, сел и поцеловал меня. Борода царапала мою кожу, однако губы были мягкими. И я была в таком замешательстве, что не удержалась и поцеловала Гордона в ответ. Потом он отстранился, взглянул мне в глаза и обнял меня.
Гордон меня обнял! Это были приятные объятия. Такие, о которых я грезила, когда мне было восемь лет и по которым тосковала сейчас, двадцать лет спустя. И вот, пожалуйста, меня обнимал замечательный Гордон Харт. Неожиданно я разрыдалась. Затем попыталась сделать вид, будто это несерьезно, потому что боялась, что он захочет сделать слишком решительные шаги вперед, а я пока не была готова к подобным сценам.
— Хотите, чтобы я за вами ухаживал?
— Что?
— Миссис Форрестер, мы могли бы посвятить следующие несколько недель совместным обедам дважды в неделю и наслаждаться прелюдией. Я мог бы ухаживать за вами, и мы бы говорили друг другу приятные вещи. Через три недели вы, вероятно, согласились бы лечь со мной в постель. Но мы можем отправиться в постель прямо сейчас и продлить наслаждение на целых три недели. Что скажете?
— Нет. Простите, но я не могу. Знаю, что потом пожалею, но тут уж ничего не поделаешь. — Мой голос упал почти до шепота, когда я произносила все это, глядя на собственные руки, которые положила на колени.
— Хорошо…
Я была несколько разочарована тем, что Гордон так легко отступил, однако испытывала облегчение.
Некоторое время мы тихо беседовали. Слушали шелест дождя и целовались на тахте в гостиной, и с каждым поцелуем мне хотелось, чтобы Гордон целовал меня еще. Мы не могли оторваться друг от друга, а потом он поцеловал мою грудь, и мое тело рванулось ему навстречу, и вдруг мы рука об руку бросились в мою спальню, целуясь и лаская друг друга на ходу. Чуть не снесли лампу, спеша добраться до постели. Гордон сбросил одежду, и я с изумлением увидела, что на нем не было нижнего белья.
— Вот это да, Гордон Харт! У вас всегда серьезный вид, а вы, оказывается, целый день разгуливаете по редакции без трусов! А если сломается «молния»? — Я уже смеялась. Действительно, очень смешно!
— Такого еще ни разу не случалось.
— А если вы попадете в аварию? Моя бабушка всегда говорила…
Тут уж он взревел от смеха. Подскочил ко мне, помог мне снять с себя последнее, что еще оставалось…
— Джиллиан, ты прекрасна!
Гордон сказал это так, будто эти слова шли из глубины его души. А потом была вечность, когда наши тела сплетались и соприкасались, проникая друг в друга. Мы наслаждались любовью, а позднее просто лежали, ощущая полную близость и доверие. Нам было так легко друг с другом! Ведь мы давно стали друзьями. Нашли… не любовь, а приязнь и симпатию. Впервые в жизни мне не надо было кричать: «Я тебя люблю!», чтобы оправдать то, о чем мне всю жизнь твердили — это плохо! Мы обнимались и смеялись, и я чувствовала, что мне улыбается весь мир.
С Гордоном мне было так хорошо, как никогда не было с Крисом, что казалось странным, ведь я не любила Гордона. Но в этот день я перестала злиться на Криса. Я занималась любовью с Гордоном не потому, что хотела отомстить Крису из-за Мэрилин, а потому, что так мне захотелось и он мне нравился.
Я лежала в объятиях Гордона и улыбалась. А он чертил восьмерки, обводя пальцем мои груди, и мне вспомнилось стихотворение с заглавной страницы книги Хилари: «Того, кто поцелуем счастье провожает, своей улыбкой вечность принимает».
ГЛАВА 23
Во всех отношениях октябрь был хорошим месяцем. Множество встреч и дел. Саманта была довольна школой. А я, хотя и не полюбила Нью-Йорк, все-таки добилась большего, чем простое примирение с этим городом. Нью-Йорк был ко мне добр, старался изо всех сил и вел себя просто паинькой. Осенью в Нью-Йорке наступает особый сезон, который длится совсем недолго, однако успевает влюбить вас в себя на весь оставшийся год и, уезжая, вы навсегда запомните Нью-Йорк, залитый золотистым светом. Но если вас угораздит остаться, вы увидите и грязь, и сажу, и слякоть, а потом почувствуете вонь и нестерпимый зной нью-йоркского лета. Однако осенью город становится прекрасным — в красных, золотых и коричневых тонах, когда воздух прозрачный, свежий и бодрящий, а улицы светлые и чистые. Люди шагают будто на параде, аромат жареных каштанов витает повсюду. Молодежь остается в городе на уик-энд, и думаешь — да, в этом городе живут симпатичные молодые люди, потому что летние уик-энды уже в прошлом, а для лыж пока рано. Это мой любимый период и, если уж в сердце есть теплый уголок для Нью-Йорка, так это для Нью-Йорка в это волшебное время года, очарование которого длится две, три или четыре недели поздней осени.
В этот раз Нью-Йорк постарался на славу. Эти чудесные дни наступили и были еще лучше и красивее, чем прежде. Нью-Йорк казался мне женщиной, вечно замученной делами. Меня отнюдь не восхищает образ жизни этой особы, но, учитывая ее место в этом мире, я должна со всем уважением признать, что и у нее бывает торжественный выход. А в октябре это получается стильно.
Мы с Гордоном виделись два-три раза в неделю, ходили в какое-нибудь милое местечко, встречаясь где-нибудь после работы. Или один из нас готовил ужин — у меня или у него дома. Примерно в середине месяца мы объединяли наши ресурсы и имена из адресных книжек и устраивали вечеринку. Безумно веселую, с толпой народа и привычным набором забавных стереотипов — как большинство вечеринок в Нью-Йорке.
У Гордона было весьма плотное расписание, да и у меня дел было по горло, так что в наших отношениях не ощущалось повседневности. Мы не злоупотребляли временем друг друга, просто все казалось само собой разумеющимся, как погода. И жизнь текла своим чередом.
Наступил праздник Хеллоуина, и с его окончанием Саманта стала намного богаче и счастливее — собрала богатую дань в нашем доме и в доме Гордона. Он свозил девочку к себе, чтобы испытать терпение соседей, и она была в восторге. К этому времени Саманта и Гордон успели крепко сдружиться.
