Крис подхватил последнюю из своих сумок, и мы направились к выходу, чтобы взять такси. Пока ехали в город, я смущалась. Я уже привыкла слышать только его голос по телефону, и было странно смотреть в глаза этому высокому, загорелому мужчине. Он заметил мою меховую шапку, и она ему понравилась. А еще сухо бросил, что я не похожа на беременную.
— Ты что, избавилась от него?
— Крис, все дело в пальто. Под одеждой пока не очень заметно.
— Ну да. Я бы ни за что не догадался, что ты беременна.
Я понимала, что он лжет, однако это замечание было настолько в духе Криса, что мне захотелось убить его. Но я сдержалась.
Когда мы добрались до дому, Крис бросил сумки в прихожей и направился на кухню, где Саманта вслух рассуждала о достоинствах своей учительницы.
— Дядя Крис!
Крики, вопли, объятия. Дикие прыжки и снова вопли. Было так забавно наблюдать за их встречей! Два моих самых любимых человека обнимались и смеялись. И я засмеялась вместе с ними; мне вспомнились наши дни в Калифорнии. Солнечный свет, пляж, любовь!
— Дядя Крис, я хочу показать тебе свою комнату. Но тебе, мама, нельзя входить!
— Ладно. Я приготовлю завтрак.
Они удалились рука об руку. Саманта рассказывала ему о школе, а Крис спрашивал, хорошо ли она себя вела и не забывала ли класть мед в кукурузные хлопья, как он ее учил.
Бедняжка Сэм, она скучала по Крису не меньше меня. Он был для нее как постоянный папа, а наши дни в Калифорнии внушали иллюзию нормальной семейной жизни.
— Завтрак! Идите за стол!
— Ща-а-ас…
Приглушенный ответ донесся из глубины квартиры, а потом появился Крис. Его голова была обмотана скакалкой, а Саманта прыгала у него за спиной и громко понукала свою «лошадку».
— Лошади не садятся завтракать за мой стол, мистер Мэтьюс.
— С каких это пор? Похоже, за эти месяцы многое изменилось.
Мы все засмеялись и принялись за яйца, вафли и тосты с грудинкой. Мы ели, болтали и шутили друг с другом, и я поняла — как же мне не хватало Криса!
Когда с завтраком было покончено, пришла няня, чтобы повести Саманту в парк.
— Не хочу! Я останусь с дядей Крисом. — Дочь надулась, явно намереваясь плакать.
— Ладно, цыпленок. Маме и мне нужно поговорить. А ты иди в парк и поищи сена для лошадок. Когда вернешься домой, я буду тут. Вперед, галопом!
Саманта все еще сомневалась, но потом ушла, помахав нам на прощание:
— Пока, дядя Крис! Увидимся. Пока, мамочка!
— До свидания, дорогая!
— Джиллиан, ты по-прежнему балуешь дочь. Ничего не изменилось.
— Ей нужна любовь.
— Ее как раз очень любят. Что ей нужно, так это чтобы ты проводила с ней больше времени. И баловством горю не поможешь. Не будь у тебя этих чертовых алиментов, ты не стала бы нанимать няньку, чтобы та водила ее в парк. Вам обеим было бы лучше!
— Я должна работать, знаешь ли.
— Это не оправдание… Мне нужно принять ванну. Где наша комната?
— Я тебе покажу. — Я двинулась вперед по коридору, досадуя на Криса. Что он знает о детях?
— Джилл, налей мне ванну, ладно? А я пока распакую сумки.
Я открыла краны, чувствуя раздражение. Снова мной помыкают! «Да, сэр, мистер Крис, сэр. Ваша ванна готова, ваша честь, сэр…»
Он вошел в ванную комнату обнаженный. Я заметила след от купальных плавок — летний загар еще не успел смыться.
— Ты подглядываешь.
— Не смеши.
— Да ладно тебе! Раздевайся, будем принимать ванну.
— Я уже мылась перед отъездом в аэропорт. Я распакую твои вещи.
— Нет, свои вещи я буду разбирать сам. Снимай одежду и забирайся в ванну. Хочу видеть твой живот.
— Крис, я не буду принимать ванну.
— Но ты это сделаешь. Ну же, девочка, шевелись. — Он вытянулся в ванне, глядя на меня снизу вверх. — И шапку тоже можешь снять. Я сказал, что она мне нравится, но, полагаю, сейчас ты обойдешься без нее.
— Ну, хорошо. — И под его внимательным взглядом я начала поспешно раздеваться, чувствуя себя полной дурой.
Обнаженная, я встала возле ванны, и Крис протянул мне руку, помогая забраться в воду.
— Да, ты действительно беременна.
— Кто тебе сказал?
— Намыль мне спину, Джилл.
— Конечно.
Я послушно взяла благоухающее гарденией мыло и принялась намыливать спину Криса, улыбаясь каждой родинке и веснушке. Я могла бы составить карту, показывающую расположение каждой из них. Подробнейшую карту! Я была счастлива… Скажи мне кто-нибудь, что на следующий день после Дня благодарения я стану намыливать спину Кристофера Мэтьюса, я бы рассмеялась этому человеку в лицо. Однако вот мы вдвоем, в ванне, и я широко улыбаюсь.
— Чему радуешься, маленькая толстушка?
— Что ты хочешь этим сказать — «маленькая толстушка»?
— То и хочу сказать, маленькая толстушка. Так чему ты радуешься?
— Ничему. Нам. Тебе. Как хорошо, что ты снова со мной, Крис. Совсем не то, что говорить по телефону. Я стала забывать, как ты выглядишь. Ты же не можешь передать через трубку взгляд или улыбку. Как же я по тебе соскучилась!
— Да, я знаю.
Почему-то с нами снова оказалась Мэрилин. Я видела, что Крис тоже подумал о ней. Она словно находилась здесь, я видела, как она пускает пузыри на поверхности воды, точно выпускает газы.
— Ладно, хватит. Теперь вымой мне грудь.
— Брось, Крис, ты вполне можешь вымыться сам.
— Нет, я хочу, чтобы меня вымыла ты. Намыль мне грудь. Послушай, не сделаешь ли ты мне одолжение? Пожалуйста, раздобудь в понедельник нормальное мыло. И выброси эту дрянь, воняющую орхидеей.
— Это не орхидея, а гардения. Из универсального магазина «Магнин».
— Вот и выброси его. Попробуй мыло из обычной бакалеи.
— Ты плебей.
— Я, может, и плебей, но не педераст. И не желаю вонять дурацкой гарденией. А теперь вымой мне грудь.
И я намылила его грудь, а потом нагнулась, чтобы поцеловать… Он снова улыбался.
— Иди сюда, маленькая толстушка… скорее же.
Мы брызгали друг на друга мыльной пеной, как во французском фильме. Пытались заняться любовью в скользкой ванне, залив водой весь пол, и смеялись до колик, будто дети.
— Давай же… — И Крис, не смыв мыльной пены, помог мне выбраться из ванны. Мы любили друг друга прямо на полу в ванной комнате.
Потом мы лежали и улыбались друг другу.
— Крис!
