Основания эти не идейные, не политические, не меритократические. Учитывают уровень дистанцирования премиальных групп от всякой возможности их солидарности с населением.
Чрезвычайная власть как «фотошоп» конституционной
В новосозданной РФ политика велась в бедственных обстоятельствах, все знали и делали на это поправку. Даже реформаторы 1991–1993 годов были не бесчувственны к отчаянной ситуации в стране. Они и сегодня упирают на исключительность тогдашнего положения. При угрозе существованию подданных власть приобрела легитимность спасателя. Управляемые ее осуждали, но не отрицали бедственности положения. Фактические полномочия властей то и дело выходили за рамки закона, а избиратель обращал к ним внезаконные требования. В атмосфере массового отчаяния вырабатывалось то представление о государственности, которое привело к образованию Системы РФ – всегда признающей положение страны чрезвычайным, обещая облегчить его волевым путем. Эта тенденция наложилась на циклы выборов президента, и мы подходим к ситуации, в которую вступил преемник Бориса Ельцина в 2000 году.
• Путин был избран отчаявшимися людьми, и ему предстояло действовать в отчаянных обстоятельствах
Режим Владимира Путина изначально не обещал nation building. Исходили из того, что главный акт нации – избрание Путина президентом – уже состоялся, чем нация РФ установила свою идентичность. Главная политическая инвестиция гражданами произведена в 2000 году, и далее они пользуются ее благами, ни во что не вмешиваясь. В Путине нации приписано ее высшее воплощение. Власть российской нации – это продлеваемая власть президента Путина. Она должна быть признана сверху донизу и укреплена.
Появляется доктрина вертикали власти: прикасаться к власти гражданам нельзя. Население вправе любоваться ею, созерцая власть как творение Путина – некую прекрасную вещь.
Капитализация чрезвычайной власти
Особенность чрезвычайных состояний там, где они общепризнанны (а кто бы этого не признал в 1991–1998-х, с их кризисами, внутренними войнами и дефолтом?), – в общем согласии насчет отчаянного положения. ЧП не надо узаконивать – оно общепризнано гражданами. Так и не став законом, чрезвычайное состояние в стране стало основанием действий. Конституционные полномочия обросли неформальными расширениями «в интересах населения – для облегчения его бедствий». Их перестали воспринимать буквально.
Власти, конечно, сохраняли и обычные полномочия – экстраординарные новеллы прибавляются к существующим, размывая их. Формальное растворяется в неформальном, раствор крепчает. Конституционные нормы прямого действия перестают быть ясными и абсолютными. Формальные прерогативы властей начинают трактоваться как заведомо преобладающие над конституционными правами граждан. Возникает смешанная государственность. Регулярная власть и ее неформальная чрезвычайность являются сторонами друг друга. Они отсылают одна к другой через негласное делегирование.
Делегирование и узурпации
Перво-наперво Кремль взял под контроль правительство России. Исполнительную власть вывели из-под контроля представительной и присвоили вопреки Конституции. Далее «прикормили» фракции в Думе, поставили под контроль Конституционный суд.
Коррумпирование исполнительной властью других властей на первых порах шло порознь, сохраняя известный плюрализм в Системе. Сначала губернаторам дали «право» подмять силовые структуры, суды и СМИ у себя в регионах. Мэрии Москвы позволили уничтожить муниципальную власть с независимой местной прессой. Федеральные СМИ передоверили группе бизнесменов, близких ко Двору. Команде Путина оставалось лишь объединить эти рассеянные узурпации власти. Кремлевский Двор переподчинил себе региональных баронов. Под видом обещанной вертикали исполнительной власти, которой нет по сей день, создали придворную пирамиду Grand Corruption.
При введении системы федеральных округов в 2000 году разъясняли, что округ, собственно, аппаратная фикция. Это лишь департамент администрации президента, вынесенный в губернию. Затем в такие же аппаратные проекции превратились губернаторы. Их назначают и снимают в Москве. Здесь их оценивают, и здесь утверждают бюджет и проекты развития региона. Здесь вблизи к президенту расположена и вся их «региональная власть». Путин всегда готов отстранить любого из им же назначенных лиц. Все они легко заменимые порученцы маршрута делегирования полномочий.
Перестав быть местной, власть стала делегированной. Ее лозунг превосходно выразил кремлевский куратор внутренней политики Сергей Кириенко: «Правильные люди в правильном месте способны решить любую задачу».
• Система РФ представляет собой поток суверенной власти, делегируемой вне законных процедур
Бюрократическая логика ясно очерченных полномочий застопорила бы этот поток. Но их нет. Делегируется именно экстраординарная безраздельная власть. Ниспадая по так называемой вертикали власти в обход компетенции, она остается тотальной. Получатели делегированной власти нижних уровней оберегают ее «сакральность», то есть аномальность. С такой и сталкивается население РФ.
Каждый из получателей делегированной высшей власти защищает себя всеми средствами. Но законных средств для этого нет – и к обороне подключают партнеров по узурпации власти, обмениваясь взаимными «антиконституционными услугами». Иногда прибегают и к услугам вневластных криминализованных группировок.
Что делегирует Центр?
Центр Системы – точка непрерывного истечения суверенитета РФ вдаль, в темноту «вертикали». Оттого Центр никогда не чувствует себя уверенно. Отсюда деструктивность попыток контроля, спектакли «прямых линий» и театрализации встреч президента с активом.
Сходя вниз по вертикали, мы встретим пирамиду форм и разновидностей президентского делегирования произвола – тождественную тому, что зовется «властью». Персонализованное делегирование оказалось гибкой формой распоряжения суверенитетом РФ. В роли подрядчика власти ее «делегат» неформально наделяется правом собственной активности, пока та не задевает интересы начальства. Он миноритарный партнер, пока его бенефиций не понравится шефу.
• Центр произвола там же, где центр делегирования власти
Вертикаль власти РФ самим ходом бесконтрольного делегирования власти стирает знаки должностной принадлежности и частных компетенций. Чем ниже делегируется власть, становясь чем-то «носящимся в воздухе», тем к высшим инстанциям относят ее веления. Пример – тирания кураторов при путанице директив на территории ДНР/ЛНР, особенно в ранний период. Повстанцы, занимавшие украинские обладминистрации весной 2014 года, были убеждены, что действуют по личному поручению Владимира Путина. А то было лишь его попустительство, без всяких гарантий и обязательств.
Зато низовые исполнители несуществующих директив Кремля позволяли себе все, что мог бы Кремль (в их воображении: посадить в подвал, приковать к батарее, пытать, расстреливать. Каждый из них при этом чувствует себя самим Путиным).
