§ 4. Ее внутренняя глобальность
Система РФ – космополитический объект мирового класса
Вопреки частым определениям, в РФ не «феодальная власть», и она нисколько не архаична. Суверенитету Кремля нужна только глобальная сцена. К тому же на ней легче искать и приписывать себе победы. «Славными победами» здесь заменяют институты. В разных местах мира Система РФ выполняет «служебную» функцию – геополитическую и чаще символическую, что для нее одно и то же. Российский подрывной «фьюжн» надо разобрать, прежде чем осуждать.
• Сумма проекций миссии непрошеного обслуживания мира – обоснование существования Системы РФ
Пунктир полей влияния России проведен поверх ее номинальных границ. И трудно победить Систему РФ, не упразднив глобального спроса на военные эскалации и другие ее услуги.
Российская Система не имеет ясных планов насчет мирового порядка. Вопреки часто утверждаемому, в Кремле не ставят цель намеренно сеять хаос и подрывать международное право – это лишь рефлексы Системы, аффекты ее функционирования. Риски повышает и такой блок русской стратегии, как медийный усилитель ее в глобальных сетях (на Западе это зовут «русской пропагандой»). Медийность – привычное, но опасное средство новой власти.
Глобалистский сдвиг кремлевских импровизаций – это другой, новый принцип отбора приоритетов. Российская власть просачивается в среды, прежде ей неизвестные. Вакуум упадка мировых институтов увлекает ее в чуждые земли. Русские импровизации оставляют в глобальных средах травмы растущей уязвимости перед непредсказуемой Москвой.
• В Системе РФ Кремль как Центр – не центр страны, а мировой центр по отношению к России. Действуя именем мира внутри России, он не принадлежит нации как ее центр
Окормление мира Россией
Неустранимая двойственность российской Системы: она оборотень. Она выступает то как суверенное национальное руководство среди других суверенных наций, то как барин-купец, с правом от имени России торговать всеми ее ресурсами.
Кремлевская власть выходит на мировую арену, торгуя как собственник России, а не ее агент. Это обстоятельство закамуфлировано двумя имитациями. Во-первых, правительство суверенного государства действительно представляет страну (нисколько не будучи ее собственником). Во-вторых, невроз «выживания вместе» передает Кремлю права хозяина над страной. Корпоративная иллюзия народного государства СССР позволила неороссийскому капитализму отнести права собственности народа к группе распорядителей РФ. Как в СССР нефтью торговал Советский Союз, так здесь нефтью и газом торгует будто бы «сама Россия», а не Сечин и не Тюменская область.
На глобальные рынки власть выходит как рыночный актор, но в страну возвращается Хозяином населения и распорядителем благ, нужных его выживанию. Проданное в мире трансформируется из рыночного дохода в ресурс власти и знак обладания ею, еще до того, как ресурс пустят в ход.
Центр власти является здесь прежде всего мировым. Это не «жажда власти», а бизнес-государственный проект. Приращение денег и собственности в нем – показатель успеха гегемонии Центра. Догма Системы: пока Центр богаче всех в стране, он неуязвим. Центр мыслится как власть внутренняя и как суверенная мировая (финансовая) одновременно.
Система РФ как агрегат интеграции в мейнстрим
Вопреки трескучей риторике, Система не склонна к самоизоляции – ей не выжить в изолированном состоянии. Система РФ насквозь глобальна. Показатель парадоксальной глобально-антиглобалистской идентичности Системы – превращение Кремля в бюро заказов кризиса всюду в мире, с допродажей оружия в возникающие при этом горячие точки, от Сирии и Ливии до ЦАР.
Присмотримся к параметру «интегрированности» Системы в мир. Это обычное свойство современных экономик и государств – «современно» то, что успешно встраивается в действующий глобальный порядок с его нормами. Как кажется, РФ выпадает из нормального порядка. Но так ли это? Выпадая из modernity критериально, Система РФ удерживается там наравне с «передовыми» современницами. Встраиваемость ее обеспечивается особой системой практик, развитых страной и в основном признаваемых остальным миром.
Суверенитет существует, насколько признан. Россия, развивая свою экономику и политику как агрегат паразитирующей интеграции, остается одним из типов modernity. Тип, функционально аномальный, но когда эпоха закончится, «отклонениями» окажутся некоторые из более «современных».
Важно и то, что Россия кажется приспособленной к встраиванию. Эта кажимость не дефект анализа, а материальная иллюзия, продуктивная в определенной модели отношений.
Наценка на распоряжение Россией. Распродажа ее с максимизацией власти
Тезис Навального о том, что кремлевский Двор стремится извлекать из России максимальную прибыль, верен, но не полон. Во-первых, прибыль ограничена равносильной целью максимизировать власть. И что такое «прибыль от России»? Это интенсивная продажа страны в двух смыслах: где простая продажа материальных ресурсов и продуктов совмещена с монополией на русский бренд (с эмоциями и страхами, которые тот вызывает в мире) и с властью над населенцами, обслуживающими этот бренд (проживая в РФ).
Социальное государство Путина с выплатами жалования населению за лояльность превратилось в бизнес на выживании. Следует рассмотреть, как при этом формируется монопольная «наценка» на ресурсы, исходящие от единого центра-поставщика и на его условиях. Эта наценка является и финансовой, и символической. Она связана с (неявным) признанием Кремля собственником России.
После разгрома ЮКОСа и перестройки внутренних рынков установилось правило, что сырьем торгует тот же коллективный субъект, который владеет Россией, то есть власть. Владение страной многозначно – здесь и государственный суверенитет, и хозяйственное распоряжение, и личная собственность. При внешней торговле Система устанавливает «мембраны», сквозь которые сырье уходит на мировые рынки строго определенным способом.
Система РФ – монополист торговли российским сырьем (и не только им). В этом акте она часто меняет личину, укрепляя незаменимость в цепочке позиций схемы ее глобальности.
При продажах, кредитовании под эти продажи, при инвестиционных проектах в развитие сектора продаж Кремль – рядовой участник западных рынков и действует как все. Но уже тут возникают специфические девиации – «газовые войны» середины 2000-х, антигрузинские санкции и другие интриги монополиста, охраняющего полный контроль над распоряжаемыми благами. Затем – перемена роли. Внутри страны quasi-рыночное лицо Системы преобразуется в маску самовозрастающей власти, капитализирующейся благодаря контролю входа (на мировые рынки) – и выхода оттуда с ресурсами для населенцев. Речь идет о распределяемой доле ресурса, включающего выплаты населению.
(Бляхер: «Нечто, что при обратном пересечении границы превращается в ресурс, подлежащий распределению… Только в этом случае он (продукт, ресурс) выступает базой для… поддержания структуры власти»
[18].)
