Выборы 2003 года обнулили партийную систему в роли политической инфраструктуры. А на президентских выборах 2004 года ее ждало еще одно небывалое унижение: Кремль (негласно) запретил партиям выдвигать их лидеров в кандидаты. Запугивание Путина «изменой элит» обострилось. Его уговорили выхолостить выборы, сделав их демонстрационно безальтернативными. По сговору с лидерами думской оппозиции партии выдвинули фиктивных кандидатов – заведомо непроходные фигуры второго и третьего эшелонов. С выборов сошли Зюганов, Жириновский, Немцов, Явлинский. Рабочий пароль сценария президентской кампании 2004 года был «Царский выход»: Путин является восхищенным избирателям и после медийного дефиле удаляется в Кремль с победой, достигнутой без борьбы. Безальтернативность здесь обрела высшее театральное воплощение, которое Кремлю удастся перекрыть лишь в 2018 году.
Тандем: демобилизующая модернизация
Выборы 2007–2008 годов памятны отходом Путина с поста президента и формированием тандема Медведев—Путин. В этих выборах не могло быть конкурентной игры. В них мы найдем все виды неограниченного распоряжения страной: триумф возглавления партии «Единая Россия» с выкликанием кандидата-счастливчика. Обнаружилась кстати никчемность страхов «России без Путина», которыми запугивали Путина и себя: безальтернативного Медведева выбрали большинством голосов, равным путинскому.
Кампания 2012 года и «подавляющее большинство»
Президент одного срока Дмитрий Медведев, без его инициативы продвинутый Путиным в Кремль, подорвал две твердыни: концепт преемника (раз преемником ему было стать не дано) и концепт президента (оказалось, что президентство приобретают по сговору и на время). Именно Медведева объявят виновником порочной схемы тандема. Сохраненный в функции премьера, он стал живым основанием гонений на всех, кто его поддерживал, – олицетворенным образом проклятого либерала. Новоизобретенное гонимое меньшинство либералов как мем и обесчеловеченная карикатура Врага появляется в предвыборной кампании Владимира Путина 2012 года.
Внутри президентской избирательной кампании 2012 года мы встретим почти все элементы будущей реакции. Здесь и раскол путинского консенсуса, и приглашение отребья к участию в погромных акциях против противников, вплоть до убийств. Точечные карательные атаки сначала против Pussy Riot, а в дни инаугурации – против участников митинга на Болотной 5 мая 2012 года. Постановочные сюжеты государственного телевидения становятся «основанием» уголовных дел и арестов…
Тандем закончился фиаско «рокировки» – возвращением президентства Путину из рук Медведева. Но внутри карикатуры скрыты важные перемены. На месте былого электорального «путинского большинства» замаячил призрак тотального большинства – большинства уже не электорального. Подавляющее большинство предшествует выборам, его совершенно незачем подсчитывать. Задача политтехнологов и социологов – его мобилизовать на выборы, а в промежутках крепить его нерушимость советами по его консервации.
Сложившийся в стране массовый тип электорального поведения – какой-то меланж аномии с мобилизованностью. Десятки миллионов бывших избирателей – сообщество молчаливой сделки, готовое к пересмотру ее условий в сторону ухудшения, – но неясно, до какой степени.
Выборы, перестав быть игрой для страны, остались интенсивным квестом самой российской бюрократии.
Привилегия в Системе – само право заявить о своем политическом существовании
Проблемой в деполитизированной ситуации является не право выставить кандидатуру с политической программой, а одна возможность заявить о своем политическом существовании. Это проблема для частных лиц и общественных сил – и абсолютное табу для персоналий из мира власти. Базовое условие легитимности путинской Системы в данной версии – небытие альтернативных персон власти в поле зрения избирателя. Влиятельная персона во власти, выдвинувшая себя кандидатом на президентских выборах, рассматривалась бы как преступник, покушающийся на политическую жизнь президента.
Политтехнологи в генезисе Системы
Между двумя мировыми войнами говорили о «вторжении масс». Теперь следует говорить скорее о массах, покидающих политику, бросив элиты наедине с ней. Политтехнолог стал специалистом по организации встреч избирателей с политиками – встреч, которые иначе не состоятся. Технологии не безразличны к политическому конфликту, но по-другому работают с ним. Политтехнологически управляемый мир – это цепочка искусственно создаваемых конфликтов. Принцип один: они не должны соответствовать обычным общественным водоразделам, поскольку те устойчивы и бесполезны в электоральной игре. Электораты – не социальные группы, а искусственные конструкты с нестойкими целями. Линии конфликта проводятся так, чтобы потенциальное большинство могло в беспамятстве хоть на миг собраться в один класс, оказавшись на стороне клиента.
Техника подсветки и затемнения объединяется сквозным сюжетом. Сюжет должен быть непременно воспринят массовой аудиторией. Нежелающий воспринять сюжет испытывает одиночество идиота, изгоя в своей стране.
В центре сюжета выборов всегда человек Путин, представленный автором событий. Без этой главной иллюзии прочие бы не состоялись. Драматический сюжет одинокой личной власти питает эмоцию доверия людей. Они ощущают горизонты своего выживания большими, чем те есть.
Принцип электорального большинства и меритократия работоспособны лишь внутри известной процедуры. Путинская «управляемая демократия» практиковала симбиоз меритократии с электоральностью, где первая контролирует и уравновешивает вторую. Риск же был в том, что выбранный сам сочтет себя наилучшим. Результату выборов придали меритократическую легитимность.
Выборы всех уровней в стране мало-помалу стали «выборами Путина», его одного. Коррумпированная избирательная машина надрывается задачей убедительной пролонгации полномочий под видом выборов. Наконец, как на выборах в Приморье, раздается неслышный свисток из Москвы, и фальсификатор спешит к урнам, отсыпая и досыпая необходимое. Театр закрывается.
Выборы в Системе: избиратель исчез, появился административно мобилизованный
Сочетание прошлых махинаций с действием всероссийской машины мобилизации на выборах 18 марта 2018 года привело к новому результату. Выборы издавна были несправедливыми и просто фиктивными, но теперь фиктивен сам российский избиратель. «Административно-производственно мобилизованный», он перестал существовать – его привлекают к голосованиям. Сам он не видит себя избирателем, а изменения во власти не соотносит со своими голосованиями.
На президентских выборах мы видели в действии корпоративно-территориальную машину мобилизации. Ее электоральная схема собиралась прямо внутри производств и корпораций. Людей объединяли в мобилизационную сеть с собственным активом, используя места их пребывания и размещения.
Ячейки сети привязаны к крупным корпорациям, предприятиям, ЗАТО и, конечно, к территориям проживания. На выборах эта механика мобилизации дала около 3–5% дополнительной явки. Поскольку в нашей системе президентские выборы всегда являются креативной достройкой Системы, следовало ожидать, что и эта машина всероссийских масштабов будет пущена в ход.
