— Плохо вы обо мне думаете, Иван Иванович, — вяло возражал Игорь. Он был доволен, что разговор свернул на другой путь. — Вот женюсь и вас приглашу свадебным генералом.
— Ох, Лосев, подхалим ты! Но скорей мне маршальское звание присвоят, чем ты женишься. Во всяком случае, если это произойдет, то станет величайшим событием в мире фантастики…
На этом разговор оборвался. Пожелав своему водителю успеха в «индивидуально-извозной деятельности», главный редактор журнала «От старта до финиша» скрылся за дверью особняка, в котором происходило очередное заседание.
Досадуя на бестактную, как он считал, шутку своего шефа, на себя за длинный язык, на то, что все же нервничал перед акцией, Игорь тем не менее по дороге на комбинат срубил десятку у какой-то явно торопившейся пары.
Игорь поставил машину в бокс и поехал домой. Дома переоделся в боевую форму — джинсы, свитер, куртку — и, не в силах усидеть дома, отправился к месту сбора группы — к магазину «Самоцветы», что напротив Вахтанговского театра.
Он вышел так рано, что до назначенного времени смог бы пройти весь Арбат туда и обратно раза два. Он любил свой Арбат, любил гулять по нему и, не зная его прежнего, принимал таким, каким видел сегодня.
Конечно, дед видел его другим, отец — третьим.
Вот, например, угловой магазин. Сейчас здесь продается мясо, колбаса, консервы. Перед ним на улице оборотистая девица торгует из мешка банками со сгущенкой. Кругом плотная толпа.
Было время, рассказывал дед, тут находился кондитерский магазин «Эйнем». Ах, какой там был шоколад! Какие конфеты, печенье! Слушая деда, маленький Игорь пускал слюнки.
Вспоминая эти рассказы, он зашел в кафе «Арбатские ворота». Оно было встроено действительно в бывшую подворотню. На дверных стеклах изображена аппетитно дымящаяся кофейная чашка. Через узкий кривой переходик он вошел в маленький зал. Там помещались два четырехместных и три двухместных столика. Царила полутьма. За столиками сидели две дешевые проститутки, потерянно оглядывающийся по сторонам юный солдатик, двое шумно смеявшихся иностранцев — парень и девушка. Они пытались разговаривать с советской парой. Никто никого не понимал, но все смеялись.
Вдоль стен, расписанных под старинный город трудно определимой эпохи и государства, стояло еще человек пять с чашками кофе и булочками в руках.
Игорь выпил кофе, съел три булочки, вышел на улицу и, сделав ровно два шага, вошел в соседнюю дверь — в кафе-гриль «Арба».
Здесь столиков вообще не было. Немногие посетители стояли вдоль подковообразной стойки, рассеянным взглядом рассматривая висевшие вдоль стен подпруги, уздечки, плетки, подковы.
Опять полумрак. И тоже, кроме кофе и булочек, в общем-то, мало что имелось для удовлетворения его, Игоря, аппетита. Он выпил еще чашку, съел еще булочку и продолжил свой путь по Арбату.
Круглые фонари цвета жидкого какао уже зажглись. Во тьму уходили верхние этажи высоких домов с причудливыми балконами. На некоторых из них незаметно примостились телекамеры, о существовании которых не подозревали, надо полагать, простодушные хулиганы.
Игорь неторопливо шел посреди улицы. Как всегда, поток пешеходов был нетороплив и разношерстен: пожилые туристы из Москвы и дальних краев — Павловского Посада, Люберец и Зеленограда, Электростали и Красногорска; юные девицы, в чьих взглядах соседствовали отчаянная жажда привлечь внимание и страх; хипари, арбатские и настороженные пришлые; редкие иностранцы и хмурые обитатели Арбата постарше. Они небось без радости думали, что вот сейчас вернутся в свои квартиры и будут пытаться «отдыхать» под звуки музыкальных ансамблей, крики, хриплые завывания уличных поэтов и всего того гвалта и шума, что до очень позднего поздна царят на Арбате.
Игорь нерешительно остановился возле красивого павильона в стиле русской избы, на котором вязью было написано: «Русь». Из павильончика доносился аппетитный запах шашлыка, видно единственно исконно русского блюда, которое здесь имелось, других просто не было. Игорь шел дальше.
Вот стена, за которой затхлый сад военного госпиталя. Мелом неверной рукой было намалевано:
Арбат, ты не был испорчен,
Как павлин, теперь хвост раздул,
Ты не Монмартр — нет обочин,
Арбатский профиль рока — сплин.
В нескольких метрах от этого поэтического шедевра — авангардистское сооружение из материи, дерева, глины — оторванный рукав, человек с топором, какие-то червячки… Невдалеке исполненный на ксероксе листок — летящий в составе утиного косяка мужчина в пиджачной паре и призыв: «Взлети над суетой!» Центр аутогенной тренировки».
Игорь почти дошел до Вахтанговского театра. Напротив здоровый парень без шапки фельдфебельским голосом выкрикивает стихи — дежурная пара: один читает, другой отдыхает. Наверное, из объединения «Арбатские поэты». Объявление на заборе гласит, что выставка-продажа текстов имеет место быть.
Игорь проходит мимо молчаливой толпы, завороженной не столько поэтическим уровнем произведений, сколько содержанием, за которое еще недавно поэта расстреляли бы на месте.
«Впрочем, некоторых, — размышлял Игорь, — за то, что они «лепят», следовало бы расстрелять и сейчас». Мысли его снова обращаются к предстоящей вечером акции «Бугор».
Для осуществления ее отобрали десять человек, наиболее крепких, решительных, умелых. Игорь вооружил их газовыми пистолетами, баллончиками. Взяли еще кое-какое «оружие массового уничтожения» вроде велосипедных цепей, водопроводных труб… Ножей договорились не брать.
Группа направилась к выставочному залу на Кропоткинской. Постояли. Покурили — кто курит, поострили — у кого крепче нервы и двинулись в путь. Пройти-то всего пару сотен метров. Здесь на углу слабо освещенного переулка находилось кафе.
Улица была пустынной — редкие прохожие, еще более редкие машины. Лишь возле кафе их дремало штук пять.
«Разведка», высланная заранее, донесла, что Бугор находится в кафе с двумя женщинами и тремя мужчинами. Друзьями? Телохранителями? Деловыми партнерами?
Подошли. Заняли стратегические позиции — в подъезде дома напротив, за углом, притаившись за каким-то грузовиком, очень кстати оказавшимся поблизости.
Бугор в сопровождении своей свиты вышел из кафе вскоре после полуночи. Явно подвыпившая компания была в хорошем настроении, смеялись, громко переговаривались.
Атлетисты приступили к делу мгновенно. У них не было опыта, но была жажда отмщения и ярость. Наконец, накопившаяся за последние дни энергия искала выхода.
Предварительного плана сражения не существовало, так что в начале ощущалась некая стратегическая неопределенность. Но атлетисты быстро пришли в себя.
Игнорируя женщин, они набросились на мужчин. Сразу же выяснилось, что Бугор и его товарищи хорошо владели приемами рукопашного боя. Их было четверо против десятерых атлетистов; они находились, выражаясь языком милицейского протокола, в средней степени опьянения, но сопротивлялись отчаянно. Четверо! Да нет — шестеро. Обе женщины не визжали, не кричали и даже не царапались. Они дрались молча, зло, используя мужские приемы. И поскольку о них никто не подумал, преподнесли вначале некоторые сюрпризы. Одна из девиц, красивая девочка с развевающимися по ветру волосами и совсем детским лицом, нанесла Игорю удар ногой такой силы, что он скривился. Удар пришелся в бедро, хотя нацелен был в иное место, лишь быстрота реакции помогла ему избежать увечья. Он был занят одним из приятелей Бугра и понимал, что, если еще и эта амазонка обрушится на него, ему не уцелеть. Поэтому он, не думая, нанес противнице сильный удар в челюсть. И она упала как подкошенная.
