– Больной, ну что ж вы такой неугомонный-то. Быстро в палату, – женщина в белом халате отвлекла меня от созерцания пустого коридора. – Завтра уже встретитесь, завтра.
Взяла меня под локоть и подтолкнула к палате. Интересно, а если бы я лежал не в ВИП, они так же бы пеклись о моем здоровье?
***
– Константин, уже солнце вовсю светит, а вы все лежите в кровати. Опять не соблюдали режим?
Я разлепляю глаза. На улице пасмурно, но действительно, через плотную пелену облаков проглядывает солнце.
– Ну, так рвались на волю, а тут свою выписку хотите проспать.
– Да ниче я не хочу проспать, – тру глаза ладонью.
– Может, тогда вы плохо себя чувствуете? – он делает два быстрых шага в мою сторону и пробует лоб.
– Мммм, ну вы что, издеваетесь, Владимир Петрович?
– Да нет, просто шучу, – смеется он в кулак. – Ну что, контрольные процедуры, и вы свободны. Кто за вами приедет?
– Отец.
– Отлично. Как раз мне с ним надо переговорить. Ну все, как принесут результаты, я к вам зайду.
– А как Алина? – догоняет его на выходе мой вопрос.
Он смотрит на меня внимательно.
– С ней все хорошо, как и обещал, она тоже сегодня выписывается, – и он выходит за дверь.
Медсестра через полчаса приносит мне историю болезни.
– Ну что, сам справишься? – глядит на меня насмешливым взглядом.
Сука, че за детский сад?
– Конечно справлюсь.
– Тогда смотри, – подступает ко мне, – я здесь указала кабинеты, в которых тебя уже ждут, – смотрит мне в глаза. – Как все пройдешь, принесешь мне карту. Понял?
– Да, понял, понял.
– Отлично. А то сегодня наплыв больных, некогда с тобой возиться, – она выходит из палаты, а я ей показываю фак в спину.
Батя за эти две недели поставил на уши всю Анапу, меня так просто достал своей опекой.
Орал тут на меня, как только мне полегчало. Что я придурок и болван, нахрен я полез в эту дыру. Я молчал, а что мне ему сказать? Что люблю, вот и полез?
Но и без меня нашлись добрые люди, которые ему все рассказали, и я представляю его лицо, когда он увидел Алину. Да и что представлять, он ко мне в палату завалился с глазами по пять копеек. Руки трясутся.
– Костя, это точно Алина? – был его первый вопрос.
Я на него смотрю хмуро.
– Рассказывай, что случилось на самом деле. Просто собирать информацию по крупинкам и от людей, – он смотрит на меня серьезно, – не самый надежный вариант. Кто ее так избил-то?
Мой рассказ уложился примерно в час по времени. И пусть это было по-детски, но там я упомянул и Лику. Пусть эту суку он тоже уволит.
– Да уж, от Лики такого не ожидал, но я с этим разберусь. Не хватало поощрять такие выходки.
И вот иду с больничной картой в одной руке, с телефоном в другой, набираю номер Алины и сталкиваюсь нос к носу с ней в коридоре. Она отшатывается от меня. И мне не по себе, будто и не знакомы с ней вовсе. Не понимаю, что происходит.
Первым прихожу в себя, хватаю ее за руку, притягиваю к себе, она, нет, не сопротивляется, просто какая-то холодная, какая-то не моя совсем.
– Привет, – шепчу ей в волосы, она сжимается в моих объятиях.
Чувствую, как на нас лупятся все люди, сидящие в коридоре. Мне, конечно, плевать, но понимаю, что Алине неудобно.
Нехотя отстраняюсь от нее. Не могу совсем отпустить, поэтому крепко держу за руку, она такая худенькая, такая маленькая, что мне кажется, надави я на пальцы чуть сильней, и они сломаются.
– Привет, – отвечает она бесцветным голосом. – Ты что здесь делаешь?
Поднимает на меня глаза, и я тону в ее карамельном омуте.
– Делать узи пришел.
– И я. Пойдем вместе… – это вопрос или утверждение, не могу понять.
– Конечно, вместе, – и мы рука об руку покидаем место встречи и вдвоем спускаемся на нижней этаж.
Алина молчит, и я не знаю, что спросить.
– Как твой бок? – наконец-то разрывает она молчание.
– Все хорошо, доктор сказал, что все заросло, как на собаке, – пытаюсь пошутить, но она почему-то не смеется.
– Как ты? – спрашиваю абстрактно, потому что не знаю, что спросить точно.
– У меня тоже все хорошо. Сказали, что до свадьбы все заживет, – шутка, но почему же опускает глаза?
Мы садимся перед кабинетом. Очереди нет, значит, мы единственные.
В коридоре начинается суматоха, это привлекает наше внимание.
– Так, Яковлева, правильно? – указывает на Алину подошедший врач. – Бегом в кабинет, потом смотрим вас, Константин (откуда они знают все мое имя?), а потом я ухожу. Быстрее, милочка, времени нет, привезли тяжелораненого, а мне тут с вами приходится копошиться.
Алина бегом заходит в кабинет. Я вздыхаю. Что же происходит? Смотрю на лавочку, а там лежит ее история болезни. Мои руки сами тянутся к ней. Я беру и начинаю читать, ничего не могу с собой поделать.
Яковлева Алина Дмитриевна.
Дата рождения 31.12.1999 г.
Мои глаза пробегают всю непонятную для меня писанину и останавливаются на печатных буквах.
Диагноз: преждевременный выкидыш в связи с повреждениями маточных… (опять непонятно).
Разрыв селезенки.
Результаты операции… …положительная динамика…
Я несколько раз прочитал диагноз. Выкидыш, это что значит, она была беременна? В моей голове все звенело. Она была беременна, разрыв селезенки. У меня из рук, кто-то выхватывает карту, я поднимаю глаза.
Алина стоит вся белая, вся.
– Прости, – шепчу я одними губами.
Она разворачивается и заходит в кабинет.
– Тебя ждут, – сухо говорит она, выйдя через две минуты.
– Не уходи, – прошу ее.
Как я и ожидал, у меня все хорошо. Все зажило, и шов, и все органы на месте, слава Богу – это прокомментировал узист. Выходя из кабинета, не ожидал, что на лавочке увижу Алину. Но она сидела, понурив плечи, и смотрела в пол.
Я сажусь рядом с ней и молчу. Что в таком случае говорить? Я виню себя во всем. Вспоминаю, что не поехал в тот день к Алине, а если бы поехал, то этого бы не произошло.
– Ты ни в чем не виноват, – она смотрит мне в глаза. – Это я задержалась на работе. Это я тебе наговорила гадостей, это я виновата во всем, – по ее щекам текут слезы. – Я не знала, что беременна, – прячет лицо в ладонях.
Я ее обнимаю. Прижимаю к себе так сильно и так нежно, чтобы она поняла, хочу, чтобы она поняла, что я ее люблю. Так сидим какое-то время.
