Тщетные попытки попасть в сам Корсёр я предпринимал дважды, и каждый раз глупо поддавался соблазну не ждать автобуса, а пройтись от вокзала пешком. Первая попытка закончилась для меня плутанием в северных пригородах, и я вынужден был вернуться, не дойдя до гавани какие-то метров восемьсот. Во второй раз я решил поступить умнее и идти вдоль маршрута автобуса — но оказалось, что автобус ходит «туда» и «обратно» разными путями, и на пути «туда» он меня так и не догнал. Пока я шел до гавани, настало время окончания работы общественного транспорта, и мне еле удалось впрыгнуть в последний автобус, идущий в сторону кемпинга, где у меня был запланирован ночлег. Пришлось сдаться и довольствоваться осмотром города из окна автобуса.
Откровенно говоря, от перевода экскурсии в автобусный формат Корсёр не особенно проигрывает. Андерсен очень точно передает впечатление от него устами бабушки во второй части «Обрывка жемчужной нити»: если не знать, что здесь родился Йенс Баггесен, то на жемчужину город при всем его очаровании не очень тянет. Тон задает разве что стоящее на северном берегу залива здание старого вокзалаИлл. 12 — когда переправа через Большой Бельт была паромной, железная дорога вела прямо к гавани. Это и есть то самое место, где во времена Андерсена обрывалась «жемчужная нить».
Илл. 12 Корсёр.
Старый железнодорожный вокзал
Корсёр! Здесь родился ты, Кнуд Зеландский дядюшка, мастер слова, виртуоз остроумия! О месте, где находился твой отчий дом, свидетельствуют ныне одни обвалившиеся старые валы. На заходе солнца от них падает тень как раз на то местечко, где стоял он. С этих валов смотрел ты, «когда был ребенком», и воспевал в бессмертных стихах «месяц, что скользит над островом».
Нет, есть еще, конечно, Корсёрский замок (Korsør Slot), располагающийся от вокзала на противоположном берегу. Он не только приходится ровесником Вордингборгскому (см., опять же, главу про «Маленького Тука»), но и почти повторяет его судьбу: от обоих уже при Андерсене не осталось ничего, кроме контуров и одной-единственной башни. Правда, поскольку Корсёр, в отличие от Вордингборга, своего стратегического значения со временем не утратил, то после сноса замка здесь сначала организовали береговую батарею, а со временем на прилегающей территории расположилась одна из двух баз датского ВМФ.
Прямо на территории Корсёрского замка и жила семья упоминаемого Андерсеном и в «Маленьком Туке», и в «Обрывке жемчужной нити» поэта Йенса Баггесена: его отец служил при замке клерком, и их дом располагался как раз там, куда падают закатные тени от «обвалившихся старых валов». Оттуда же в стихах Баггесена и «месяц, скользящий над островом»: с валов открывается прекрасный вид на Большой Бельт и на остров Спрог (Sprogø). Остров этот, кстати, пользовался популярностью и у других литераторов, причем не только из-за живописных заходов луны. Дело в том, что с XVI века там существовала перевалочная гостиница для случаев, когда шторм не позволял переправиться через пролив за один прием. Погода не щадила никого, и постояльцами в этой гостинице оказывались люди самого разного социального статуса — но если вдруг туда заносило кого-нибудь рангом повыше, то жилищные условия поразительным образом улучшались. Простым смертным оставалось только отпускать на этот счет едкие замечания, а если меж ними затесывался поэт, то и эпиграммы. («Не дай вам бог попасть на Спрог», — писал, например, в 1709 году уже знакомый нам Людвиг Хольберг.)
Дальше, уже после Баггесена, было еще интереснее. В начале XX века остров Спрог был выкуплен Королевскими железными дорогами, давно лелеявшими планы по постройке моста через пролив. Эскизные проекты обсуждались еще с середины XIX века, но решение о начале строительства было принято только после Второй мировой войны, когда паромы окончательно перестали справляться с трафиком. До этого остров некоторое время использовался как телеграфная станция, а с 1923 года был сдан в аренду под… «исправительное заведение для женщин легкомысленного поведения». Заведение было рассчитано на пятьдесят человек и обеспечивало морально проштрафившимся гражданкам до семи лет принудительной сублимации на фермерских работах в полном отрыве от цивилизации. Считалось, что эта инициатива поможет минимизировать экономические последствия от прироста населения столь безнравственным образом. Однако на не сведущие в экономике массы идея произвела прямо противоположный эффект, и остров начал притягивать мужчин, как магнит. Балансируя между борделем и колонией, заведение просуществовало до 1961 года, пока в конце концов не было упразднено (а вы говорите, когда в Лондоне уже было метро, в России еще не отменили крепостное право). В 1990-х был наконец достроен и введен в эксплуатацию долгожданный мост через Большой Бельт (Storebffiltsbroen), и остров Спрог стал служить одной из его опор. Лучший вид на мост — с тех же валов Корсёрского замка. Изящный, легкий, тонкий, он отлично вписывается в пейзаж. Смотрится, как паутинка над водой, — Баггесену бы понравилось. Кстати, вернемся к рассказу о нем самом.
Как и Оденсе для Андерсена, для главной своей жемчужины Корсёр быстро оказался слишком тесной раковиной (судьбы двух писателей вообще очень похожи, особенно в юности). Детство Йенса Баггесена напоминает ранние годы великана Глюма из горинского «Дома, который построил Свифт». В шесть лет он уже свободно читал, в девять — учил писать других детей. Жадно проглатывал самые разные книги, которые подкидывали ему сочувствующие горожане: философию, математику, физику, астрономию — в общем, все подряд, да и вообще предпочитал заниматься только тем, от чего есть чему научиться. Когда болел (а болел часто, как это бывает с умными детьми) — рисовал. Под руководством деда изучил навигацию. В итоге к одиннадцати годам у него была полная голова всякой всячины, и поговаривали, что хорошо бы отдать мальчика в школу. Однако семья его была для этого слишком бедной — отец даже иногда позволял себе оговорки наподобие «шесть детей едят больше, чем пять» (а всего детей в семье было десять). Казалось бы, при таких исходных данных все последующие события вообще не должны были произойти, однако пути Господни, как известно, неисповедимы.
Божественное провидение вмешалось в 1771 году через своего прямого представителя на земле. В тот год Корсёр посетила королева Каролина Матильда, направлявшаяся на остров Фюн вместе со своим фаворитом Йоханном Фридрихом Штруензее (он тоже сыграет свою роль в судьбе Йенса Баггесена, но косвенно и позже). Высокие гости остановились в «Королевском дворце» (так называли корсёрскую гостиницу для августейших особ, где можно было пересидеть непогоду в ожидании переправы), и все окрестные дети сбежались поглазеть на королеву. Та была этим очень тронута и вышла к ним; дети завопили торжественные приветствия — и из всей толпы королева почему-то заприметила именно семилетнего Йенса (пишут, что он то ли лицом был белее прочих, то ли громче всех кричал). Она заговорила с ним, спросила, как его зовут и кто его родители (Баггесен впоследствии писал, что был настолько смущен, что еле смог что-то промямлить в ответ), — и поцеловала его. Сразу после этого королеву позвали обратно в дом, а Йенс остался стоять посреди улицы как громом пораженный. В этот-то момент он все и понял: он был избранным!
