— Но мы восприняли это лично, — отметил архиепископ. — Что у вас против бедной девочки, которую вы хотите убить из-за меня?
Джулиен нахмурился сильнее, мышцы напряглись так, что лицо могло перевернуться. Он преувеличил, конечно. Он не собирался убивать Виддершинс, но тихий упрек архиепископа все равно был как пощечина.
— Ваше преосвященство, у меня сгоревшее здание, мертвый страж, еще один не может работать неделю, пока у него заживает голова, а я чуть не встретился с богами!
— И вы думаете — она в ответе?
— По крайней мере, она меня обхитрила, — признал страж после пары глубоких вдохов. — Я все еще не знаю, как она это сделала, но она обыграла меня и при этом сбежала из тюрьмы с семнадцатилетним рекордом тошноты.
— Тошноты? — с опаской спросил де Лорен.
— Побег, — объяснил он, чуть покраснев. — Когда кто-то сбегает, мы, кхм, говорим, что тюрьму им стошнило. Что его выбросило.
— Ясно. Как гадко.
— Да. Ах, я имел в виду, что из этой тюрьмы никто не сбегал уже семнадцать лет, ваше преосвященство. Но она сделала это, использовав меня. Этого уже хватило бы, чтобы меня разозлить, но ведь это не все!
— Я бы не догадался, — прошептал Морис, проходя мимо плеча архиепископа.
— Тише, — де Лорен прикрыл улыбку рукой. — Продолжайте, — сказал он громче.
Страж не прокомментировал их шептания.
— Я думал, из-за ее покушения ваше настроение будет хуже, чем у меня, ваше преосвященство. Даже с доктриной о прощении вы совсем не переживаете из-за этого.
— Доктрина о прощении. О. приятно видеть, что массы радостно принимают учения церкви.
— Я…
— Майор, я уже говорил вам — и не раз, хоть повторяю только на классической проповеди — эта девочка… — он нахмурился. — Каким странным именем вы ее называете?
— Виддершинс. Многие воры Давиллона…
— Виддершинс, да. Я ведь говорил, что Виддершинс приходила не навредить мне прошлой ночью.
— Ваше преосвященство, при всем уважении…
— Заявление, — отметил де Лорен юному монаху, — и близко не стоит с уважением.
— Непочтительно, — подтвердил Морис.
— Верно, — архиепископ снова улыбнулся. — Я могу угадать, майор? Вы хотели в самой уважительной манере сказать мне, что я глупый старик, который слишком легко прощает, не может отличить нож убийцы от ножа для масла, и что я не замечу опасность, пока она не укусит меня там, где я сам не смогу, как одержимый представитель церкви. Я прав?
Джулиен стиснул зубы.
— Майор, — продолжил он, склонившись над столом, веселье пропало с лица, — позвольте мне быть спокойным и понятным. Я ценю вашу тревогу за мое здоровье. Я ценю то, что вы стараетесь выполнить свою работу как можно лучше. И я рад отметить, что меньше вас знаком с кровавыми аспектами жизни. При этом я знаю жестокость. Моей жизни много раз угрожали, и я много раз защищал ее. Я верю в загробную жизнь, и я уверен, что попаду в приятное время, когда придет мое время, но я не спешу проверять это. Я не идиот, какие бы сплетни вы ни слышали, и я не старый дурак, отвлекшийся на милое личико. Когда эта Виддершинс ворвалась в мою комнату, она была ранена, пыталась предупредить меня об опасности. Как вы сами рассказывали, она неплохо справилась с другим опасным парнем в доме, он вполне мог причинить мне вред. Так почему я должен опасаться этой девушки?
— Ваше преосвященство, — сказал Бониард, пытаясь сохранить голос ровным, — я признаю, что она не хотела убить вас. Это не в ее стиле. Но она связана с людьми опаснее — и, если забыть об убийстве, она явно приходила обокрасть вас. Я это не одобряю, и кто-то хочет навредить вам. Так что вы все равно в опасности. И Виддершинс все равно с этим связана, у меня есть только зацепка в виде нее. А теперь простите, я должен проверить, готова ли карета, — сжав кулаки до скрипа кожаных перчаток, майор встал, сдержанно поклонился и ушел из комнаты.
— Это, — отметил Морис, встав у левого плеча архиепископа, — уже серьезно.
— Точно, — согласился Уильям. — Морис, — вдруг сказал он и повернулся к другу, — ты не поедешь со мной в наш следующий дом. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал.
* * *
— Я — очень занятая женщина, Жан Люк, — Лизетта Суванье склонилась, как ястреб, над столом, ее лицо жутко озаряла лампа между ней и незваными гостями. — У меня нет для вас работы, и я вас не звала. Так что ты и твои…
Она раздраженно хмурилась, глядя на собравшихся. Жан Люк всегда казался ей просто денди — смутно напоминал ей Ренарда Ламберта, если подумать, хоть ему и недоставало яркости того вора — но работу он выполнял неплохо. Она не знала остальных: двое в дуэльных жилетах и с дешевыми рапирами казались местными бандитами. Последний был высоким, в поношенном плаще, его руки и лицо были забинтованы, словно он скрывал страшные раны. Только факт, что Жан Люк работал на гильдию раньше, поклялся, что дело срочное, пропустило их мимо стражи. Рыжеволосая начальница собиралась наказать кого-то, если дело не важное.
Или хотя бы интересное.
— Ты и твои друзья тут делаете? — закончила она, крутя кинжал меж пальцев, царапая тяжелый стол лезвием. В комнате раздавался звук вылетающих щепок, порой отражался от стен.
— Вообще-то это плохо для стали, — сказал спокойно Жан Люк.
— Ох, спасибо, а то я раньше кинжал не держала. Он еще и острый, да?
— Я просто…
— Просто хотел сказать, зачем вы здесь, и почему я должна говорить с тобой, если ты бесполезен, и почему я не должна перерезать вам глотки и бросить ваши тела в яму крысам? — она злобно улыбнулась. — На последнее можно не отвечать, если сложно.
Жан Люк ответил улыбкой, ни капли не боясь.
— Мне стало интересно, когда это Гильдию искателей захватили дураки?!
Лизетта отклонилась на стуле. Он ведь не говорил о попытке убить Виддершинс в тюрьме? Ни Скрытый лорд, ни кто-то вне гильдии не могли связать ее с этим! Но о чем он тогда…?
— Объяснись, и быстро! — зашипела она на него.
— Что на вас нашло, — продолжил Жан Люк, игнорируя позу женщины, — что вы решили напасть на архиепископа? Такое внимание худо и для нас, и для вашей ценной гильдии!
Мастер заданий щелкнула зубами, как медвежьим капканом, выдавив лишь:
— Что?!
— Архиепископ, — медленно повторил Жан Люк, словно объяснял что-то ребенку. — Один из ваших воров покушался на его вещи позапрошлой ночью. Мой наниматель…
— И кто же это? — перебила она.
— Ясное дело, я не могу поведать это, мадемуазель. Скажу лишь, что из него выйдет опасный враг, — он отмахнулся, словно стряхивая нить паутины с перчатки.
— У меня много врагов, — скованно сказала Лизетта, когда стало ясно, что больше он ничего не ответит. — Еще один меня не пугает. Но мы на такую операцию добра не давали. Может, вы мне расскажете больше?
