В такой ситуации не стоит спешить прощать. Первый шаг к исцелению глубокой эмоциональной раны – признать и принять свои чувства такими, какие они есть: жгучая ярость и сильнейшая ненависть. Это естественная попытка ума провести четкую границу между тем человеком и самим собой. Эти чувства являются своего рода защитной стеной, которая позволяет нашему уязвимому «я» исцелиться. Если кто-то призывает нас отказаться от этой ярости, а мы еще не готовы, мы рискуем сломать защиту слишком рано и еще больше разбередить рану.
Но если воспоминание постоянно всплывает, несмотря на то что прошло много лет, – это проблема. Мы становимся белкой в колесе, неспособной убежать от боли. Чем чаще мы вспоминаем тот момент, когда нам причинили боль, тем сильнее презираем себя за то, что не сумели противостоять этому. Когда наш ум все время возвращается к прошлому, мы не видим того, что происходит в настоящем, и не можем полноценно радоваться жизни. Хотя наш ум решает простить, сердце упрямо остается закрытым. Что еще хуже: так как никто никогда не учил нас, какие шаги нужно сделать, чтобы суметь кого-то простить, между головой и сердцем возникает непреодолимая пропасть, и это становится еще одним источником страданий.
Однажды воскресным вечером я ужинал со старым школьным приятелем, с которым когда-то очень дружил. Мы не общались со времен выпуска, но он вышел на связь вскоре после того, как узнал, что я стал монахом. Несмотря на то что вначале мы испытывали неловкость, так как долгие годы жили совершенно разными жизнями, вскоре снова смогли расслабиться в обществе друг друга. Он был из бедной семьи, как и я, но трудился усерднее, чем все, кого я знал. Он прикладывал максимум усилий не только на уроках, но и на внешкольных занятиях, таких как спорт и музыка. Он поступил в один из самых престижных университетов, затем получил должность в одной из лучших корейских компаний. Проработав в этой компании около десяти лет, он основал собственную фирму. Все считали его очень успешным.
Когда мы закончили ужинать, мой друг, словно выжидал подходящего момента, внезапно произнес:
– Прошу тебя, Гемин Суним, помоги мне. В последнее время я немного подавлен и мне ничего не хочется делать. Столько всего навалилось.
Мой успешный, трудолюбивый друг сидел передо мной с опущенными плечами и лицом маленького мальчика. Интуитивно чувствуя, каково ему приходилось в детстве, я осторожно произнес:
– Ты всегда усердно трудился, даже в детстве; почему так, как думаешь?
Сначала он заговорил об обязанностях кормильца семьи, но я мягко повторил вопрос, и наконец он вернулся к разговору о детстве.
– Дома все было довольно сложно. Если бы я не трудился так упорно, моей матери приходилось бы очень трудно, так что, наверное, причина в этом.
Я продолжал попытки разговорить его:
– Значит, в этом все дело? Ты просто хотел облегчить жизнь матери?
Тут его лицо помрачнело. Он смутился.
– На самом деле причина была в моей тетке, жене старшего брата моего умершего отца; я не выносил, как она смотрела на мою мать сверху вниз, говоря, что такой бедный и необразованный человек, как она, никогда не сумеет добиться лучшей жизни для себя и своих детей. Чтобы доказать ей обратное, я был полон решимости трудиться усерднее и стать успешнее, чем мои двоюродные братья и сестры.
– И всякий раз, когда ты видел столь пренебрежительное отношение со стороны тети, ты, должно быть, злился и чувствовал себя униженным. Если бы у меня была такая родственница, я бы тоже ее ненавидел. Сейчас, если ты действительно хочешь, чтобы я помог тебе, представь, что эта тетя, которая обижала тебя и твою мать, стоит перед тобой. Стань опять тем ребенком, которого ранили, и выскажи своей тете все, что думаешь. Но только не используй язык взрослого, говори так, как говорил бы десятилетний ребенок. Мы возвращаемся во времена твоего детства. Можешь забыть о том, как важно уважать старших и не ругаться; просто произноси те слова, что в тебе поднимаются. Как есть.
Одна из причин, по которой прощение дается так сложно, в том, что наше сердце не прислушивается к уму. Мы не знаем, как их связать. Иногда мы пытаемся отрицать или подавлять гнев и ненависть, надеясь, что они уйдут, но они всегда возвращаются. Любопытно, однако, что именно эти эмоции – гнев и ненависть – и есть тот канал, по которому решение ума простить достигает сердца. Вместо того чтобы бороться с чувствами, нам стоит признать их, позволяя им быть и наблюдая за тем, как их энергия движется внутри нас. Она проявляется раскрасневшимся лицом, напряжением в мышцах или учащенным сердцебиением? Не отождествляя себя с этими эмоциями, следите за ними отстраненно, но внимательно. Как мать, которая смотрит на своего ребенка, мы можем наблюдать за эмоциями со всем вниманием и сочувствием.
Если мы продолжим так делать, произойдет нечто неожиданное. Словно снимется слой луковичной шелухи, начнет обнажаться внутренняя картина наших эмоций. В моем случае под гневом я сумел различить глубокую печаль, а потом, глядя в глубину с еще большим состраданием, прямо за печалью я обнаружил страх одиночества и смерти. Если мы научимся смотреть на свои эмоциональные раны внимательно и с сочувствием, наше ожесточившееся сердце начнет оттаивать.
Едва почувствовав, как наши сердца начинают открываться, мы можем попытаться направить свой полный сочувствия взор на человека, который нас ранил. Попытаться заглянуть глубже и понять его боль и страдание. Если бы он был счастлив, маловероятно, что он поступил бы вот так. Увидьте, что скрывается под его несчастьем. Цель этой практики – не найти оправдание дурным поступкам, направленным против нас, а развязать узел наших эмоций, которые тянут назад и не дают нам жить полной жизнью. Другими словами, мы пытаемся простить обидчика не ради него самого, а для того, чтобы освободиться от прошлого. Но, чтобы этого достичь, важно попытаться того человека понять.
Если мы сможем оставить свои предубеждения и посмотреть на другого человека не с осуждением, а с пониманием, то начнем видеть то, чего раньше не замечали. К примеру, за хвастливой фигурой, которая смотрела на нас сверху вниз, скрывается ребенок, на которого смотрели точно так же. Возможно, над ним подсмеивались родители, братья или друзья. Возможно, этот человек вел себя так, потому что тоже был одинок или потому что с возрастом он стал ощущать неуверенность и грусть. Разглядев глубинную правду, наше сердце невольно смягчается. Если продолжить открывать сердце навстречу всем, кто одинок и неуверен в себе, и увидеть, насколько их переживания похожи на наши, внутренняя печаль трансформируется в сострадание ко всем в этом мире, включая самого себя.
Мой друг какое-то время молчал. Когда я еще раз попросил его озвучить то, что он чувствует, он буквально взвыл, давая выход ярости, которую так долго сдерживал:
– Черт бы тебя побрал, черт бы тебя побрал!
И, как ребенок, он уткнулся лицом в мое плечо и зарыдал.
