Кристина взяла Лещинского за руку и коснулась фонаря кончиками пальцев. Мигнула, сменяясь, реальность — и вот они уже стояли в просторном, но уютном зале кафе.
В центре зала журчал фонтанчик, искры сверкали золотом в желтоватом свете, лившемся из-под абажуров настенных ламп под самым потолком. У дальней стены высилась стойка, за которой поблескивала боками кофемашина, а на полках выстроились в ряд банки с чаем, ягодами, вареньем и сиропами. Беспорядочно разбросанные по залу столики пустовали. Стемнело совсем недавно — «Фонарик» только открылся. За стойкой никого не было. А за выпуклыми, как пузатые бока фонаря, окнами…
— Мы что, внутри? — с любопытством спросил Лещинский, глядя, как за толстым стеклом покачиваются темные ветки. Сейчас они казались гигантскими — каждый листок величиной с голову.
— Никто точно не знает, — ответила Кристина. — Возможно, внутри. Может быть, в другом измерении. Когда-то это место создала Вера Кунцман, если ее имя вам о чем-то говорит. С тех пор менялся только интерьер… А еще здешние чары не позволяют никому подслушать чужой разговор. Здесь постоянно собираются ведьмы и колдуны, но они ничего не заподозрят.
И она коснулась оконной рамы, чтобы через мгновение снова оказаться снаружи, где у невысокого фонарного столба топтался изумленный Яржинов.
— Теперь «Фонарик» вас запомнил, — сказала Кристина обоим инквизиторам, перенеся в кафе и его. — Если вам захочется сюда прийти — вы почувствуете, где его искать. Но работает он только в темное время суток.
— Надо же, Вера Кунцман, — задумчиво произнес Лещинский. — Пятисотлетняя ведьма. Я был с ней знаком… недолгое время. Легендарная личность.
— Знакомы? С ней? — Кристина вытаращила глаза. — Разве она не умерла в тысяча восемьсот…
— Нет, чуть позже, — рассмеялся он. — Я помогал ей пересечь Границу. Чем старше маг, тем болезненнее этот процесс.
Значит, помогал умереть. Сколько же тогда тебе лет? Впрочем, Кристина не задала этот вопрос вслух. И без того было ясно, что среди высших инквизиторов нет никого младше ста.
В зале появилась ведьма, потом еще одна. Они просто возникали из воздуха. Кивнули Кристине, здороваясь, с легким подозрением покосились на инквизиторов и уверенно направились к барной стойке.
— Там же нет никого, — моргнул Яржинов.
— Как это нет? — ответила Кристина.
— Добрый вечер, — поздоровалась первая ведьма с воздухом. — Пожалуйста, горячее молоко с клубничным сиропом.
— И вам добрый вечер, — отозвались из пустоты.
Звякнула посуда. Загудело что-то, невидимое за спинами ведьм, хлопнула дверца холодильника, щелкнул замочек шкафа с припасами, большая чашка взлетела в воздух и аккуратно приземлилась на стойку… Ковшик с молоком подлетел к ней, и носик навис как раз над серединой. Потом над чашкой запорхал тюбик с сиропом.
— Хотя технически вы правы, — философски продолжила Кристина. — Там никого нет. И в то же время есть. Когда Вера Кунцман создавала кафе, она скопировала умения одного модного столичного повара… только умения, без души и без тела… и поселила их здесь. Потом другая глава ковена заменила их на умения более современного бармена, году в двухтысячном. Считать их живыми или нет — сложный вопрос.
Яржинов молча потряс зеленоволосой головой и отправился к барной стойке. В зале появилось еще несколько ведьм и колдунов. Образовалась небольшая очередь, но быстро рассосалась.
— Я бы выпила кофе с молоком, а то и чем покрепче, — сообщила Кристина и тоже зашагала к несуществующему бармену.
Через пять минут они с Лещинским заняли столик в дальнем углу, наполовину скрытый пышными листьями папоротника на подставке. Посреди папоротникового куста пылал алый цветок. Это была одна из шуток Веры Кунцман.
— Итак, — проговорил Лещинский, положив подбородок на скрещенные пальцы рук. — Что же вам рассказать…
— О секте расскажите, — быстро ответила Кристина. — Если, конечно, можете. Я понимаю, что вы сами не знаете, чего они хотят, но хоть что-то об их мотивах вы же знаете? Есть у них какая-то идея, верование?
— Есть, — инквизитор не переменил позу. Так и сидел, расслабленно подперев руками голову и разговаривая вполголоса, отчего его тон казался каким-то мурлычущим. — Они верят, что вот-вот появится некое чудовище, способное уничтожить всех людей. Больше нам ничего не известно. Может быть, они считают, что с ним можно справиться при помощи душ городов. Или приносят эти души ему в жертву. Второе даже вероятнее, потому что пробужденные души очень скоро исчезали, да и в остальном… там было очень нечисто.
— Вот. Теперь про души. Что будет, если пробудить душу города? У нас хороший город, вы сами сказали, что он вам нравится! — получилось по-детски, но Кристина не обращала внимания. Она не могла поверить, что сейчас получит хоть какие-то ответы, которые прольют свет на все это темное дело, становящееся все более мутным с каждым часом. — Почему это плохо?
— Сами не знаем, — буднично признался Лещинский. — Я имею в виду — не знаем, почему случается то, что случается. А что происходило в городах…
Он выпрямился, положив руки на стол. Коснулся своей чашки, в которой дымился угольно-черный кофе.
— Когда просыпается дух города, люди как с цепи срываются. Моментально подскакивает уровень преступности. По улицам опасно ходить. На каждом шагу могут ограбить, избить… что угодно. Бьют окна, жгут машины, издеваются над животными. В квартирах — семейные склоки и драки, в магазинах — грабежи и нападения на кассиров. С пробуждением души города просыпается все самое темное, что может быть в людях. Почему так происходит, мы не знаем. Вы правы, у хорошего города должна быть светлая душа.
— Так может, сектанты пробуждали не душу, а что-то другое? — усомнилась Кристина.
— Что, например? — Лещинский слегка усмехнулся.
— Не знаю. Я не так давно стала главой ковена. За все это время усвоила одну вещь: магия непознаваема до конца. Всегда найдется что-то, о чем мы понятия не имеем…
Кристина обхватила свою чашку ладонями. Было одновременно холодно и жарко. Горячие стенки обожгли кожу, и она отдернула пальцы. Схватила ложечку, начала ковырять кусочки персиков в желе на поверхности пирожного.
— Согласен, — Лещинский в задумчивости потер подбородок. — И все же по всем признакам это была душа города. Дело в том, что я застал спиритические эксперименты Дэвида Юма…
— Юма?! — не выдержала Кристина. Известный медиум числился в какой-то из зарубежных лож в девятнадцатом веке, она точно знала. Его в числе прочих приводили в пример, рассказывая ведьмам, как в открытую пользоваться магией и в то же время заставить людей поверить, что все это лишь ловкость рук. Юма приглашали даже к русскому царю — провести спиритический ритуал. Мать-магия! Еще сильнее захотелось спросить, сколько Лещинскому лет.
— Я тогда был совсем молод, — хмыкнул он, точно прочитав ее мысли. — Так вот, Юма знали не только любители пощекотать нервы общением с покойными. Он был первым, кто пробудил душу города при помощи ритуала. Ритуал он тоже придумал сам. В то время маги экспериментировали смелее, чем сейчас. Юм проводил ритуал, а мы смотрели — целая толпа любопытных… Он пробудил душу Сан-Франциско. Это был относительно молодой город в то время. И в нем уже зародилось магическое сердце, но еще спало. Никто не мог черпать из него силу, оно никого не наделяло способностями. И когда пробуждается душа города — это видно. В небе светится магический узор, потом над городом ненадолго зависает туманная сущность. Она похожа на животное, но на несуществующее животное, знаете, их любят придумывать для фильмов об инопланетянах, — хмыкнул инквизитор. — Сначала эта сущность похожа на обычные облака, но в течение недели конденсируется, сгущается, приобретает форму… и приходит в движение.
