— Ну, — протянула Кристина. — Бывает. Ваши ведьмы знакомые небось столичные?
— Не только, — он задумался, будто до сих пор не интересовался происхождением своих знакомых. — Из разных городов…
— В общем-то, без разницы. Я знаю, что в столице соблюдают кучу магических правил, а если кто-то обходится без них, это считается дурным тоном. Например, нельзя летать на бытовых приборах и современных изобретениях. То есть на пылесосе, например, летать — это плохой вкус, а на метле — пожалуйста. На коврике — сколько угодно, а на вентиляторе — ни-ни. И почему, если полетные чары одинаково хорошо ложатся на то и на другое? Потому что предрассудки! — Кристина сама не заметила, как начала не на шутку заводиться. Ей разом вспомнились все столичные ведьмы, с которыми она когда-либо пересекалась. Невыносимые особы! Кошмарные снобки с самомнением до небес, считающие, что столичное происхождение делает их магической элитой! — А если вы сунетесь в Санкт-Петербург, в Прагу или в Киев, лучше сразу бегите! Потому что у тех ведьм дурацких правил еще больше. И в каждом городе уверены, что подлинная магия только у них, а все остальные — жалкие профаны!
Лещинский рассмеялся, негромко и понимающе.
— А на самом деле подлинная магия только у вас?
— Подлинная магия у всех, у кого она работает, — Кристина проигнорировала поддевку. — У нас город простой, рабочий, аристократов здесь не водится и вековых традиций нет. Давайте сюда яичницу, а то вы так и будете заговаривать мне зубы, пока она не покроется льдом.
— В аристократах, — заметил Лещинский, — есть определенное очарование и стиль… Но с простыми рабочими ведьмами куда приятнее иметь дело.
— Надеюсь, это комплимент, — прищурилась Кристина, нацеливая вилку на свою часть яичницы.
— Ну разумеется! — уверил ее инквизитор. И уже тише добавил: — Я не так безрассуден, чтобы критиковать ведьму у нее на кухне.
— Что вы сказали?
— Ничего. Помидоров или огурцов не найдется?
…Они собрались спать, когда за окном почти полностью рассвело.
Кристина постелила Лещинскому в зале на диване и выдала в качестве пижамы старый спортивный костюм отца. Инквизитор окинул его таким несчастным взглядом, что Кристина на миг усомнилась, а правильно ли поступила.
— Не волнуйтесь, все чистое, — чуть оскорбленно сказала она. — Но если нужно, завтра заедем в отель за вашей любимой пижамой с зайцами, медведями или с чем там у вас.
Лещинский хмыкнул, губы дрогнули от сдерживаемой улыбки.
— То есть вы и завтра собираетесь меня похитить? Не нужно никуда ехать, вообще-то я сплю без пижамы…
— Конечно, собираюсь. Я похитила вас не для собственного развлечения… Хотя если вы спите нагишом, то отчасти и для развлечения, да. Но главным образом для того, чтобы облегчить вам борьбу с проклятием. — Кристина отбросила спортивный костюм на подлокотник дивана и отправилась на кухню. — Начнем прямо сейчас.
Вслед донесся негромкий смех инквизитора. А Кристина, перекладывая загустевшее зелье в баночку, поймала себя на том, что тоже усмехается себе под нос. Ее приятно встряхивали и бодрили эти легкие пикировки. И ей все сильнее необъяснимо нравился Лещинский. С ним было весело, хотя ситуация не располагала к веселью. Ведьминское проклятие — неважная почва для шуток… Но он так держался, что заставлял забывать об этом. Кристина ценила людей, которые не вымогали сочувствие и не использовали свои ужасающие страдания, чтобы оправдать отвратительный характер. У тех, с отвратительным характером, к слову, и страдания чаще всего были надуманными…
Все это, разумеется, не отменяло необходимости действовать. И если Кристину что-то и бесило в Лещинском, так это его упорное нежелание рассказывать, в чем состоял ключ от проклятия.
Хотя, возможно, ключ был действительно невыполнимым…
Вернувшись в комнату, она застала инквизитора за изучением вида из окна. Двор в этот ранний час был пустынным. Где-то уже шаркал метлой невидимый дворник.
— Сядьте, — сказала Кристина. — Вы когда-нибудь пользовались «Утолителем скорбей»?
Лещинский послушно опустился на диван, и она тут же забралась туда с ногами, устраиваясь рядом. Инквизитор скосил глаза на баночку.
— Не приходилось…
— Почему? — искренне удивилась Кристина. — Трудно было попросить какую-нибудь ведьму сварить вам?
Поколебавшись, она коснулась его глаз рукой, заставляя закрыть их. Как покойника, пронеслось в голове. Но «Утолитель скорбей» требовалось наносить на виски и втирать легкими движениями. Кристина просто… опасалась. Опасалась, что, если инквизитор продолжит на нее смотреть, она сделает что-нибудь не то. Мало ли какой порыв может прийти в голову. Ведьмы никогда не отказывали себе в исполнении желаний…
Густое зелье пахло смолой и пряными травами. Она зачерпнула его кончиками пальцев и провела по вискам Лещинского. Тот слегка зажмурился, запрокидывая голову и опираясь затылком о спинку дивана.
Ему нравилось. Складка между бровей разгладилась, губы тронула едва заметная улыбка. Казалось, он наслаждается этими прикосновениями, как лаской. Точно нелюдимый бездомный кот, впервые попавший в дом и настороженно дремлющий на подушке, вздрагивающий от прикосновений, но уже начинающий осторожно мурлыкать. Вот только мысли и желания при виде него возникали совсем не те, какие бывают при виде бездомных котов… Кристина закусила губу и одернула себя. Ей хотелось его поцеловать. Ведьмы привыкли считаться со своими желаниями. Но не в таких же обстоятельствах! И не в такой совершенно неподходящий момент!
— Было немного не до того, — выдохнул Лещинский, и Кристина с запозданием поняла, что он отвечал на ее вопрос. Отвечал тоже с запозданием. Может быть, устал и медленно соображал.
Порция зелья закончилась. Кристина убрала руки со смесью облегчения и разочарования. Лещинский открыл глаза до того, как она успела вскочить с дивана, и она ненадолго застыла. Его взгляд по-прежнему было невозможно прочитать, но он гипнотизировал, не давая пошевелиться.
— Вы уверены, что вам нужно уходить? — вполголоса проговорил инквизитор.
…промурлыкал. Как тогда, в кафе. Только сейчас эти интонации казались куда более уместными. Подходящими к ситуации.
— Мне нужно…
Аромат зелья вползал в ноздри, дурманил, заставляя реальность и грезы смешиваться и сливаться воедино. Кристина осторожно подалась назад. Гипнотизирующий взгляд позволил ей отодвинуться. Удав не спешил нападать на кролика. Она хотела так же медленно и осторожно встать, но не выдержала и вскочила на ноги, почти отпрыгивая от Лещинского, от неподходящего момента и от своих несвоевременных желаний.
Наваждение рассеялось. Он не стал ее преследовать — только провел рукой по лицу. Возможно, тоже боролся с наваждением.
— Мне нужно спать, — сказала Кристина. — И вам тоже. Особенно после зелья.
— Спасибо, — ответил он, поднимая на нее глаза. Теперь совершенно обычные светлые глаза, из которых исчезло странное выражение. — И спокойной ночи… Точнее, дня.
