Обряд и приметы
Чинопоследование Крещения содержит древние обряды, один из которых – чин пострижения – напоминает монашеский постриг: и у младенца, и у будущего монаха крестообразно выстригаются четыре прядки. Это знак власти Церкви над человеком, в постриге – еще и власти над монахом игумена, в Крещении – власти Церкви и родителей.
Чтобы отрезанные прядки не разлетались и не оставались на стенках купели, их слепляют воском, потом бросают в купель и выливают вместе со святой водой в сухой колодец. Вот и все; но вокруг этого образовались приметы – утонут ли волоски, не утонут… Важным для любителей примет считается также, кричал ребенок или нет во время Крещения. Иногда дети жутко орут: один зайдется криком, и второй, третий, пятый ему вторят. Шум бывает такой, что священник, читая молитвы, не слышит себя. Не надо видеть здесь какой-либо знак, ребенок может кричать просто потому, что он переволновался, никогда в церкви не был, или ему холодно, или есть хочет, – а как еще он может об этом заявить? Из наших восьми кто-то орал, кто-то не издал ни звука, дети разные. Об этом надо помнить, а попыток толковать происходящее в церкви как приметы, знаки – избегать. Вообще, если мы верим в Бога, то в приметы не верим.
Рубашку крестильную христиане сохраняют на память и относятся к ней бережно, как к большой святыне. Это, во-первых, великий символ обновления души, которое дается человеку; во-вторых – таинственный образ той одежды, в которой мы предстанем на Суд Божий и покажем, насколько мы сохранили ее чистоту. Как уж мы снова влезем в эту маленькую ризу – непонятно. Но у Бога все возможно.
Особый обрядовый вопрос представляет присутствие матери ребенка на Крещении. Действительно, в течение сорока дней после родов женщина по традиции не участвует в церковных таинствах. И даже есть такая, на мой взгляд, совершенно неоправданная практика, что матери в это время запрещается входить в храм: отсюда и распространенное убеждение, что она не должна участвовать в Крещении. Мне кажется, это неправильно, потому что вхождение в Церковь ребенка – великое торжество для матери, и как же она может быть его лишена? Родив ребенка, она исполнила наказ апостола Павла: женщина спасается чадородием (1 Тим. 2: 15).
Очень хорошо, когда мать присутствует на Крещении. Более того, чтобы ребенок не кричал, ей надо выделить место, где она его покормит перед Крещением и после, перепеленает. Да, если сорок дней после родов еще не прошло и соответствующая молитва не может быть прочитана, мать постоит рядышком, в сторонке. Обычно я даю держать ребенка матери, чтобы он хорошо себя чувствовал и не кричал до самого момента погружения, после которого его должен «воспринять» на руки «восприемник» – крестный.
Стать Богу своим
Причастие – встреча с Богом
Благодать Божия врачует, лечит, исправляет. Поэтому ребенка надо почаще приносить, приводить в храм к Причастию. Да, умом он не понимает, но душа его ощущает Бога значительно острее, чем чувствуем мы, взрослые, ведь Господь поставил детей нам в пример: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18: 3). И даже если мама сама не исповедуется, не причащается, а только подносит к Чаше ребеночка, нельзя сказать, что это будет для него бесполезно. Не может быть встреча с Богом бесполезной. Ребенок будет знать, что это такое, его душа будет знать встречу с Богом на вкус.
Но, конечно, матери надо воцерковляться, вне всякого сомнения. Мать-одиночка или родители вдвоем, если они, слава Богу, вместе, должны участвовать в церковной жизни. Потому что ребенок очень тонко чувствует любую фальшь. В одной семье дети так изображали воскресный поход в храм: старшая сестра становится мамой, всех собирает, командует, в это время брат забивается под стол. «А ты чего?» – «А я не пойду, я папа». Для ребенка родитель, не ходящий в храм (чаще всего это отец), является очень большим искушением. Папа – это же вторая часть вселенной, ребенок ему абсолютно доверяет.
Маме, которая возит малыша в колясочке в храм при молчаливом, может быть, несогласии папы – или с вынужденного согласия, но при внутреннем неодобрении, – нужно очень много мудрости и такта. Чтобы не столкнуть отца в противостояние, полем которого будет ребенок. А так бывает, что ребенок становится полем войны. И папа начинает что-то этакое придумывать, чтобы ребенок не захотел идти в храм. У него в воскресенье выходной, он может предложить что-то интересное – но только обязательно с утра, с 9 до 12, во время литургии.
Думаю, что жена, если у нее, дай Бог, есть контакт с мужем, должна с ним поговорить вот о чем: «Я тебя люблю, и я знаю, ты тоже меня любишь, но чтобы ты меня лучше понимал, прошу тебя прочитать вот эту книгу – Евангелие. Без нее то, что для меня дорого и важно, останется для тебя неизведанным. Я не настаиваю ни на чем, но прошу тебя, пожалуйста, прочти. И я хочу, чтобы ты хоть раз в жизни пришел со мной в храм на Пасху. Во-первых, я боюсь ночью возвращаться одна. А во-вторых, это самая торжественная служба в году…» Или так: «У меня скоро день ангела, для меня будет самый большой подарок, если ты пойдешь со мной в храм». Такие в хорошем смысле женские хитрости могут быть вполне уместны.
Хотя, повторю, с самого раннего детского возраста мы должны помнить, что ребенок вырастет и будет выбирать сам. Как бы ни вел себя папа, как бы ни вела себя мама, решение будет только его, и оно будет совершаться пред очами Божиими. Но об этом мы еще поговорим. Пока ребенок маленький, у нас трудности другого порядка…
С малышом в храме
Вся приходская практика, которая нам досталась в наследство от советского периода, заточена под одного отдельного взрослого, обычно пожилого человека, чаще всего женского пола. И никак не ориентирована, не рассчитана на прием в храме семьи.
Мама берет ребенка – одного, двух, трех, может, она беременна четвертым, пятым, – идет до автобуса, едет на метро с пересадкой до храма. Идет по слякоти или снегу, тащит одного за руку, второго в коляске. Приходит в храм – и на нее начинают все цыкать. Коляску поставить некуда, переодеться негде. Если малыш, простите, испачкал памперс, помыть его нет никакой возможности, ни присесть, ни покормить. В любом «Ашане» или «Метро» есть комната матери и ребенка – ни в одном храме, даже в новопостроенных, из тех, что я знаю, такой комнаты нет. Ну если мы говорим о поддержке рождаемости, материнства, это обязательно надо делать. Должен быть чайник: кормящей матери приспичило попить, пусть немедленно попьет чаю с молоком, иначе ей нечем будет покормить грудничка и он будет орать. Моя мечта, чтобы в храме была комната матери и ребенка за западной стеной и ее отделяло звуконепроницаемое стекло: мать с малышом могла бы видеть службу, и через микрофон звук шел бы в комнату, а через звуконепроницаемое стекло криков было бы не слышно. И мать таким образом участвовала бы в богослужении. Ей ведь хочется на службу; воцерковленный человек, который любит стихию богослужения, насыщен, напитан, живет ею, и лишение богослужения для него тяжелое испытание.
