Первые из этих ощутимых изменений проявились, когда вышеупомянутые одиночные клетки, на протяжении сотен миллионов лет одни и те же, начали образовывать клеточные скопления. В мир живых существ пришла клеточная дифференцировка. Этот невероятный первый шаг к сложности и разнообразию означал, что клетке больше незачем выполнять все функции клеточной жизни в гордом одиночестве. Теперь различные функции можно было разделить или даже делегировать. Как только этот шаг остался позади, многоклеточные живые существа стали одним из факторов развивающейся загадки жизни. Затем прошли еще сотни миллионов лет, и совершился еще один шаг, навсегда изменивший природу живых существ. Это изменение разделило всю имеющуюся жизнь на две обособленные формы, которые мы со временем назвали живой и неживой. В тот момент различие между ними казалось ничтожным, почти незаметным. Даже сегодня ботаникам и зоологам, изучающим формы жизни, соответствующие обеим группам этой примитивной классификации, трудно называть одних живыми, а других неживыми. Но со временем граница между ними стала легко различимой для подавляющего большинства существ. Все это развитие происходило в море и было ограничено им, поскольку поверхность суши все еще оставалась непригодной для любых форм жизни. И эти формы оказались настолько плодовитыми, что море ими буквально кишело.
Следующий значительный этап в развитии жизни начался после того, как живые существа вышли из моря на сушу. Это стало возможно благодаря тому, что поверхность Земли наконец-то сделалась пригодной для поддержания жизни. Как и следовало ожидать, живых существ привлекала новая заманчивая среда обитания. Сперва и растения, и животные предпринимали робкие вылазки из океанов в речные русла и дельты. Только потом, постепенно, за время жизни многих поколений, эти формы жизни наконец выбрались на сушу, неизменно адаптируясь к меняющемуся окружению, с которым постоянно взаимодействовали. Исход из моря привел к тому, что икромечущие морские обитатели постепенно эволюционировали в яйцекладущих амфибий, а потом – в яйцекладущих сухопутных рептилий. В конце 2008 года в прессе появились статьи о незадолго до того обнаруженных в Арктике окаменелых останках промежуточной формы жизни – недостающего звена между рыбами и рептилиями. Как полагают, это существо, тиктаалик (Tiktaalik roseae), жило за 375 миллионов лет до нас
[9]. Когда этап завершился и рептилии обосновались на суше, им было суждено процветать так явно, что в виде гигантских динозавров они господствовали на Земле в период, который начался примерно 185 миллионов лет тому назад, а окончился за 65 миллионов лет до наступления нашей эпохи. Именно тогда, по мнению ученых, произошло упомянутое ранее столкновение с огромной кометой. В этой чудовищной катастрофе гигантские рептилии вымерли, открыв путь к господству для теплокровных яйцекладущих млекопитающих. Вместе с этими млекопитающими возникла возможность развития более высоких уровней интеллекта и сознания, чем когда-либо могли достичь рептилии.
Многосторонний биологический диалог между этими живыми существами и физическими элементами их среды обитания, в том числе изменениями климата, вызвал появление великого множества разнообразных форм млекопитающих; ныне их можно изучать и разделять по классам. Эти подгруппы млекопитающих в настоящее время настолько обособлены, что, несмотря на наличие общих предков, уже не в состоянии скрещиваться между собой и давать потомство. Так все многообразие форм жизни стало неотъемлемой частью нашей планеты. Способность живых существ адаптироваться к непрестанно меняющемуся физическому миру служила ключевым фактором и для их выживания, и для их движения по пути эволюции.
В какой-то момент этого процесса развития появился и аспект жизни, ныне названный нами сознанием. И опять никто не знает, когда он возник, как и почему. По-видимому, зачаточные формы сознания изначально были не более чем физической реакцией на окружение – на все то, что заставляло реагировать живое существо. Другими словами, сознание началось как адаптивный, имеющий отношение к выживанию механизм. Новые сознающие формы жизни существовали во времени, но не чувствовали, что время проходит. Они мало что помнили о прошлом и не обращались к этим воспоминаниям. Они не предвидели будущее и не строили планов на него. Инстинктивное поведение в некоторых случаях могло выглядеть так, словно оно связано со временем, но при нем отсутствовала свобода не совершать инстинктивных действий – иными словами, свобода не строить гнезд для кладки яиц или не собирать орехи перед зимней спячкой. Для этих существ с новообретенным сознанием время оставалось не более чем одномерным, бесконечным настоящим. Они реагировали лишь на сиюминутную угрозу. И не тратили время на то, чтобы вспомнить вчерашние угрозы или предвидеть завтрашние травмы. Появление сознания заметно улучшило жизнь в этом мире. Лишь по прошествии времени и с точки зрения человека она выглядит ограниченной. После того как осуществилось это крупное достижение, прошел опять-таки продолжительный период – в буквальном смысле сотни миллионов лет, – и все это время так называемое сознание продолжало развиваться.
Примерно в период от двух до четырех миллионов лет тому назад среди приматов возник вид с еще более обширными возможностями мозга – человекоподобные существа, но еще не вполне люди. Вместе с ними был совершен еще один из гигантских скачков по ткани существования, называемой жизнью. В этот решающий момент первичное сознание развилось до уровня самосознания. Датировать момент этого перехода непросто. Возможно, речь идет не о конкретном моменте, а о довольно длительном периоде, когда кажущийся нерушимым барьер, отделяющий первичное сознание от самосознания, превратился скорее в подвижную границу. Однако это была граница того рода, которые можно пересекать только в одном направлении: ни одно живое существо не сумело вернуться от состояния самосознания к первичному сознанию. Некоторые ученые датируют переход сравнительно недавним временем, утверждая, что он произошел пятьдесят тысяч лет назад, другие называют время в двести тысяч лет до нашей эпохи. Так или иначе, в какой-то момент черта между первичным сознанием и самосознанием была пересечена окончательно и бесповоротно. В этот самый момент на Земле появилась человеческая жизнь, заново определенная наличием самосознания. Произошло нечто радикально новое. Мир навсегда перестал быть прежним.
Обратимся к возможностям нашего воображения, чтобы попытаться представить себе, что значит быть чем-то – или теперь следует сказать «кем-то»? – в ком только что возникло самосознание. Каково это было? Очевидно, ощущения были многогранными, но в том числе наверняка пугающими. Прежде всего, существа, наделенные самосознанием, ощущают себя обособленными от мира природы, неотъемлемой частью которого они были ранее. Теперь они воспринимают себя как противостоящих миру – настолько огромному, что они выглядят карликами по сравнению с ним, и все это внушает им чувства слабости, уязвимости и даже беспомощности. Этот мир также кажется обладающим чудовищной силой, отчего они острее сознают собственное сравнительное бессилие. Пожалуй, наиболее близкой будет аналогия с человеческим младенцем, который после появления на свет испытывает одновременно чувства обособленности, слабости, зависимости и беспомощности. Однако в тот момент истории, который я сейчас пытаюсь вообразить и описать, те же чувства испытывали взрослые, но травмированные человеческие существа. Они как будто вышли из своего тела и посмотрели на него извне. Первым порывом было найти способ вернуться обратно в лоно природы, восстановить свою зону комфорта. Им хотелось укрыться внутри чего-то большего, чем чувствовали себя они сами. Мир природы, от которого самосознание, в сущности, обособило их, был полон сил, непонятных им и никогда прежде не побуждавших их задуматься. В этом мире было солнце, которое на их глазах восходило на востоке, путешествовало по небу и заходило на западе. Солнце приносило тепло и свет, в которых они нуждались. Ночью оно исчезало, и надвигались страх, мрак и холод. Наши средневековые предки выразили все это в молитвах об избавлении их от «страхов ночных»
[10]. На небе появлялось светило поменьше, которое в конце концов было названо Луной. Оно слегка рассеивало ночной мрак, но постоянно меняло размеры, превращаясь из целого светящегося диска в тонкий серпик. Иногда казалось, что какое-то гигантское чудовище откусило от него часть. Наконец лунный свет исчезал, воцарялся кромешный мрак, и лишь на третий день появлялся новый светящийся серпик, который в последующие дни понемногу рос и становился ярче, пока не начинал сиять в полную силу, – только для того, чтобы снова угаснуть. Эти изменения вида Луны стали первым способом вести счет времени. О прошлом говорили, что оно случилось «много лун назад». Наши календари до сих пор свидетельствуют о двенадцати сменах фаз Луны в год, а также пяти с четвертью сутках, которые люди добавили к году разными изобретательными способами, чтобы календарь и времена года оставались сравнительно постоянными.
