– Грабители лесов.
– Браконьеры?
– Они не любят такое название. Лучше помалкивай и смотри в пол.
Горан оглянулся. Крадуши жались к стене беспризорниками. Истерика давно стихла. Пришло смирение. Их схватили. Одурманили пыльной травой чернолесья, бросили в клетки. Заплаканный Тами дремал на коленях Златы, исподлобья поглядывающей на рыжеволосого узника в соседней клетке. Исмин, прикрыв глаза, слушала разговор.
– Ты давно здесь? – спросил Горан, всматриваясь в тень собеседника у дальней стены.
– Я – недели две. Точно не скажу. А Эфа здесь уже месяц.
– Эфа? – Горан удивлённо посмотрел в сумрак третьей клетки справа от двери. В углу под холмиком тряпья притаился ребёнок. – Эфа? – обратился он к личику в коконе покрывал. В лохмотьях с трудом получалось различить девочку, вернее, некое хрупкое существо с блестящими глазами. – Меня зовут Горан. Это мои друзья: Злата, – он указал пальцем назад, – Исмин и Липучка. Мы тоже в беде.
– Она не слишком общительна, – осведомил паренёк.
– Зачем мы браконьерам? – обратилась к нему Злата.
Узник привалился спиной к выступу наклонной стены.
– Не знаю, – развел руками, смотря на неподвижную Эфу. – Розги отбили желание спрашивать.
В полдень в их хижину вошёл человек – упитанный здоровяк в засаленном фартуке поверх поношенной одежды на шнуровках. Лицо его напоминало грушу с двумя косточками глаз. Придирчивый взгляд осмотрел невольников. Нос засопел звучными вдохами-выдохами, и рот оскалился в кривой улыбке.
– Проголодались? – Рука здоровяка опустилась в плетёную корзину. У ног Горана упала хлебная лепешка. – Сколько там вас? Четверо?
Горан кивнул.
– Немой? – рявкнул верзила, сжимая кулак.
– Четверо.
«Еще четыре рта, – ворчал, добавляя лепёшек в клетку. – Харчи расходую зря. Эй, костлявый, держи!» Кусок хлеба упал рядом с рыжеволосым пленником. После – лепёшек бросили Эфе. Дети не трогали сдобу, смирно замерев изваяниями. «Проголодались, – приговаривал под нос надзиратель, роясь в корзине. – Всем здесь еды подавай. А запасы пополнять? А собирать дрова? Скоро прекратите жевать задаром. – Он остановился напротив Горана. – Продадут вас. – В дыре его рта улыбка оголила редкие зубы. – А мне заплатят за работу. И за харчи! – пригрозил пальцем. – Никто не хочет стеречь запасы».
Бурча под нос нарекания, верзила зашаркал к выходу. «Воду забыл, – спохватился на пороге, тряся корзиной. – Опять забыл». Без оглядки он направился к хижинам.
– Кто это? – Горан поднял с земли лепешку, стряхнул грязь.
Рыжеволосый за обе щеки уплетал хлеб:
– Повар. Скряга Масляк.
– Ты тоже не представился.
– Уц. Так меня зовут.
– Откуда ты? Как вы попали сюда?
Паренек впился зубами в чёрствую лепёшку.
– Я из Федарии. Провинции, кормящей овощами Царну. – Уц прекратил жевать и с трудом глотнул пресный ком. – Мы с братом родом из селения на севере провинции. Рядом с озером. С озером Корвум. Близ чернолесья. Не слышал?
Горан кивнул, смутно припоминая название из карт атласа.
– А вы?
– Я из Бескравии.
– Багровый горизонт, понятно. Змеи впрямь поджигают деревья осенью?
– Не в Яруге. Сказки…
Уц качнул головой в такт бойким мыслям:
– Так ты из землепашцев. Моя мать до замужества жила в Скопе. У вас жуткие суховеи.
Горан откусил лепёшку, уступая голоду. Кислятина, но, чтобы выжить силы пригодятся.
– Как ты попал сюда? – спросил он Уца, протягивая лепёшки Злате и Исмин.
Девочки без брезгливости приняли пищу.
– Как и вы. Угодил в ловушку. Мы с братом прибыли в Клету с пустыми карманами. Решили выследить луннорогих косуль, но…
– Они невинные животные, – сердито перебила Исмин. – В этом лесу запрещена охота.
– Сейчас мы на окраине чернолесья.
– Что?
– Да. У банды Зуха здесь логово.
С минуту пленники осмысливали новость. Горан спросил:
– Где твой брат?
Уц склонил голову, голос его сник:
– Надеюсь, сбежал. Из ловушки он выбрался, а потом напали…
Звук шагов прервал разговор. В хижину шагнул подросток: невысокий, жилистый, с колючим ёжиком тёмных волос. На нем чернела меховая куртка с кожаными нашивками на груди и локтях. На поясе серых штанов висел охотничий нож.
– Я принёс воды, – произнес он, с подозрением осматривая новых пленников. В мозолистых руках покачивался на двух верёвках бурдюк.
Уц и Эфа протянули из клеток деревянные стаканы. Мальчишка наполнил их до краев, размеренным шагом приблизился к Горану. Жёсткий взгляд превращал правильные черты лица в углы. Кудесник отвернулся, заметив на скуле подростка свежий синяк. Тот достал из карманов куртки два стакана, плеснул в них жидкость.
– Пейте.
Горан сделал несколько жадных глотков. Исмин робко последовала его примеру.
– Спасибо, – поблагодарил незнакомца. Медно-карие глаза замерли на лице кудесника. – Спрашивай, – подтолкнул с вызовом Горан.
– Мне нечего спрашивать.
– Есть. – Взгляд Горана отбился от каменных зрачков. – Ты шел сюда, чтобы освободить нас. И задать вопросы.
Магия внушения не подействовала, но Горан интуитивно почувствовал затаённый интерес. Предыдущий визитёр не задерживал на них взгляды, не всматривался в лица.
– Зачем вы схватили нас? – гневно спросила Злата.
– Узнаете, – голос враждебностью пресекал дерзость, но Злата проявляла настойчивость:
– К чему скрывать правду? Мы в клетках. Обессилены. Вы… убьёте нас?
Мальчишка налил в стаканы воды, но затем вновь протянул руку в клетку и оставил бурдюк.
– Мы – нет. Пейте.
Развернувшись, он бесшумно покинул хижину.
– Это Клюв, – тихо произнесла Эфа, потирая горло. – Он не всегда так сердит. – Ее слабый голосок утонул в хрипах кашля. – Иногда он приносит нам пирожки с мясом и… кхе… сладости.
Злата взъерошила волосы Тами:
– Просыпайся, именинник. Нужно поесть.
Тами сдавленно ответил:
– Я не сплю. Не хочу есть. – Утёр влажные глаза рукавом. – Ничего не хочу.
Она его крепко обняла, сквозь щемящую боль в душе улыбаясь:
– Мы его отпразднуем. Обязательно. День рождения в твердыне грёз!
Горан кивнул, подыгрывая с интонацией «почему бы и нет?»:
– Нарядимся в маскарадных зверушек. Злата будет ежом, Исмин – бурундуком.
