– Мы блуждаем по кругу. – Клюв пнул от досады палую ветку. – Солнца не видно дня четыре?
– Всю дорогу, – вздохнула Исмин. – Ни одного звериного следа. Мёртвое царство.
– Заблудились. – Никс тщетно пыталась разглядеть что-либо дальше двадцати шагов. Туман висел паутинными клочьями. – Нам нужно найти что-то съестное.
– В этой глуши? – хмыкнул Клюв. – Отравиться – и не страдать от голода.
– Я готов отравиться, – схватился за живот Тами. – Только давайте съедим чего-нибудь. Может, травинку попробовать?
Горан оттянул его за шиворот от зарослей росистых лишайников.
– Мне связать тебя?
– Я хочу есть, – хныкал Тами. – Не могу просто. Режет внутри всё.
– Что-то придумаем. Нужно потерпеть немного. Эфа?.. – Горан с надеждой посмотрел на немую девочку, безвольно сидящую на земле.
Она с сожалением мотнула головой. Безнадежность смыкалась вокруг кудесника кольцом капитулирующих взглядов. Сил не осталось на борьбу, шаги вели в никуда. Горан сердито приказал ожидать его в рощице. Сквозь высокие заросли пахнущих болотом листьев, он пробирался в поиске ягод, – любого пропитания, вызывающего доверие. Позади хрустнула ветка. Скурат.
– Не жалеешь, что пошёл с нами? – спросил Горан, размыкая ширмы кустарников. – Сейчас бы уже жевал хлеб в Замке Воителей.
Гончий устало улыбнулся:
– Или сидел бы в темнице? Умирал в зубах зверя?
– Ты не доверяешь стражам?
– Я побоялся брести в одиночку. – Скурат огляделся. Сил на браваду не осталось. – Ещё тогда, в чернолесье, не желал пропасть без вести.
Горан зло ударил лист, преграждающий путь.
– Но мы пропали, Скурат. Она была так близка! Алефа… – Новый удар. – Почему жизнь несправедлива?
Лесная тишь всколыхнулась и вновь поглотила звуки в мглистую пропасть.
Скурат поддел камень носком ботинка:
– Мы знали, что тропы – тайна. Риск порой не оправдывается.
Горан отмахнулся, отказываясь обсуждать безумие путешествия. Да, он понимал, – все они понимали: твердыня уцелела в веках оттого, что скрывалась неприступным миражом в лесной дымке. Тропы к ней обнаруживало лишь волшебство детских грёз, печальный свет звёзд, птицы из древних сказаний, кроткие создания, сотканные из чародейства млечных светил. Магии в крови крадушей было недостаточно, чтобы отыскать лазейку в крепостях тумана.
– Ребята! – окрикнула за спиной Никс. – Возвращайтесь. Исмин кое-что нашла.
«Кое-чем» оказались корни лопуха и заячья капуста. В парующем кипятком роднике Эфа отварила незатейливый ужин. Мясистая трава и хрустящий корень абсолютно не вызвали аппетита, но вполне усмиряли высасывающий голод. Ночь прошла в забытье. На следующий день поиски троп возобновились. Неудача за неудачей. Вечером ребята переругались от отчаяния и бессилия. Утром вновь продолжили шаг. Солнца для них не существовало. Сырость. Туманы… Столбы камня и деревья в звенящих монетах листвы. Ни души. Ни писка, ни вскрика птицы.
В преддверии ночи крадуши улеглись вокруг костра. Грызла бессонница, и ребята начали ворошить события долгого похода.
– Помните, как мы плыли на «Крылатом»? – спросил Горан, откусывая сладковато-землистый корень. Лопух уже не казался таким мерзким, напоминая водянистую морковь. – Первый раз плыл на корабле и ничего не помню, – заулыбался он.
Тами хихикнул:
– Ты лежал весь зелёный, а Злата не отрывала глаз от берега.
– Таких красот я никогда не видела, – призналась Злата мечтательно. – Даже сейчас помню восторг: леса плывут красочными картинками.
– В чернолесье Клеты мне снился шум волн, – боялся Тами. – А ещё те люди, одурманенные колдовством.
– Во дворе Гривача? В том портовом селении?
– Бр, вовек не забуду их пятнистых глаз.
Горан кивнул:
– Впервые столкнулись со змеядом.
– А я не забуду гремушей, – поделилась Исмин. – Как тонула Злата, как шхуна Мориса чуть не пошла ко дну.
– Рапак потом долго приговаривал воде: «Смирно сидите, иначе изловлю на суп».
Ребята засмеялись, вспоминая предприимчиво повара «Гусеницы».
Эфа жестами изобразила пожар, Бусые горы, ящеров. Никс подшутила над скептическими комментариями Скурата. И с позабытым восторгом ребята начали вспоминать об утраченной звездной ветви, заимке в тихом лесу провинции Орд. Ловушки Ловища, укрытие оловянного дерева, камин в самоцветах, вкусности Мирны. Стремительное течение Талой, безмятежность Федарии. Замерзающие воды Корвума, вспышки пламени, подземелье. Искрящийся снег Мориона, Дом планет, свист ветра при спуске с горки, сияние планет над Краеугольными горами…
– Почему вы не бросили меня в скалистом лесу? – спросил Горан, осматривая ребят, в глазах которых отсветы тлеющей коры поблескивали загадочными впечатлениями. – Там, в окружении змеядов?
– Потому что у тебя – атлас, – усмехнулся Клюв, откусывая корень.
Исмин со смешком пульнула в него шапкой.
– Не выдумывай. Сам кричал: «Скорее! – хрипловато парадировала она его взволнованный голос: – Скорее! Они четвертуют его!»
Клюв привстал на локте, размахивая угрожающе листом лопуха:
– Потому что вы метались в истерике.
Девчонки фыркнули с укоризной.
– Ладно-ладно! – поднял руки Горан. – Пустое. Я благодарен, что вам небезразлична моя жизнь.
Взгляды показались согревающими, но он не мог передать признательности, того необъятного чувства, вызванного их возвращением в момент, когда не осталось надежды на спасение. Он посмотрел на Злату, улыбаясь вкрадчиво, и уголки её губ поднялись в ответ, а взгляд не обжёг презрением. В этом пути всех их объединяло нечто значительнее мечты: схожее видение событий, правда и тайны, лёгкость общения и верность негласной дружбе, цепи которой сковывали путь, но каждый держался за них – цеплялся отчаянно, как за единственный ориентир в хаосе враждебного мира.
Костёр погас. Разговоры стихли. Засыпающим мечтателям чудились в туманной мгле звёзды. Ветви парили невесомыми островками в тенистой прохладе, нашёптывая сны.
В предрассветном полумраке зародились шорохи. Дребезжала робко листва, монотонной капелью проснулся ручей. Ребята встревоженно просыпались, удивлённо всматриваясь в заросли тёмной травы. Мерцание дрожало в воздухе: тусклое, едва различимое, – оно очерчивало во тьме дивные силуэты. Обманчивая игра зрения. Невероятная. Исмин первой поднялась, шагая навстречу мареву пепельного сияния.
– Луннорогие косули, – прошептала, задерживая их молящим взглядом.
Звери стояли в приглашающем ожидании, и крадуши вставали на ноги, боясь даже дыханием потревожить сказочных существ. Косуля мотнула головой, её волшебные спутники нырнули в чащу. Полумрак расступался под сверкающими копытами, оживая перламутровыми крупицами. Безликий ворс трав прорезали млечные ленты, вьющиеся потайными тропами в убежище грёз.
