Он поклонился и начал отходить.
— О, и, Печаль? Всего наилучшего.
Он развернулся и пошел к остальным, и те радостно завопили.
Харун снова обнял его, она изучала их лица. Борода Харуна мешала, но между нами не было особого сходства: где нос Харуна был крючковатым, у Мэла он был чуть скошен, где скулы Мэла были острыми и высокими, у Харуна они были плоскими даже на худом лице. Конечно, дело могло быть в разнице в возрасте.
«Или нет…».
Печали надоело смотреть и размышлять. Она поманила Шенай, взяла бокал вина и осушила глотком. Она вытерла рот рукавом, с силой опустила бокал. Кивнув остолбеневшей служанке, она ушла, миновав группу, что села за столом, словно в их личной гостинице.
Адреналин бурлил в ней, она ускорилась, бежала по замку, пугая стражей у дверей, которые едва успевали открывать их для нее. В своей комнате она отпустила Шевелу, что ждала ее, и рухнула на кровать. Печаль схватила подушку и закричала, прижимая ее к лицу. Она вопила снова и снова без слов, пока не запылали горло и легкие. Она бросила подушку, снова схватила ее и била. Это был Бальтазар, Самад, Каспира, Линсель. Это был Веспус, Харун и Мэл. Это был даже Расмус, бросивший ее, хоть он и был вынужден.
Когда подушка вдруг взорвалась, высыпав перья в воздух, Печаль замерла. Она рухнула на спину, и смотрела, как белые перья падают вокруг нее, на нее. Она помнила, как Расмус рассказывал ей о погоде в северных горах Риллы, как его народ прикреплял доски к ногам и катался по ледяным склонам ради веселья. Она закрыла глаза, перья были для нее снегом.
Она проснулась от крика.
Она тут же села, перья разлетелись, и она вскочила на ноги, когда дверь распахнулась. Она приготовилась к атаке, но расслабилась немного при виде Иррис.
Ее подруга замерла при виде перьев, кружащих по комнате.
— Что такое? — выдохнула Печаль.
— Твой отец, — Иррис смотрела на нее, глаза были большими и испуганными. — Твой отец, Печаль. Он мертв.
17
Не постоянство, а перемены
Харуна нашел на полу спальни его паж. На тумбочке была горка Ламентии, а рядом — использованная трубочка из карты. Причина была очевидна.
Когда Печаль пришла, все еще одетая в платье с прошлого дня, его перенесли на кровать, придав более важный вид. Его глаза были закрыты, руки лежали на впавшей груди. Шторы были сдвинуты, лампы горели на стене, тусклый свет зловеще напоминал его комнату в Зимнем дворце. Печаль подошла к кровати.
Отец тоже был в одежде с вечера, цвета на его восковой коже были жуткими, туника была в темных пятнах. Хотя кто-то додумался вытереть его лицо, она видела темную крошку крови у ноздри, а еще что-то белое и засохшее, идущее дорожкой от глаза. Она отвернулась, вспомнив Алиссу.
Она была в комнате пару секунд, и другие начали приходить как она, вбегая и замирая на пороге, словно их останавливала невидимая дверь, пока они не находили взглядом труп. Потом они входили по одному, занимали место вокруг кровати. Самад, Каспира, Бейрам, Бальтазар: пришел весь Йеденват. Они расступились для кресла Шарона, когда он прибыл, никто не говорил, они склоняли головы, сцепив ладони. То, что никто не плакал, многое говорило Печали. То, что никто не ждал ее слез, говорило о том же.
Она смотрела на него, ожидала хоть какие-то чувства. Не горе, это уж слишком. Но печаль или хоть жалость? Гнев?
Был след сожаления. Не за него, за то, каким он мог быть. Благодаря Шарону и бабушке, она была с родителями. Даже любима. Но Харун сдался восемнадцать лет назад. Он мог любить ее. Он мог жить ради нее, сделать жизнь для нее лучше. Но не стал. Так что она ощущала облегчение. Она больше не будет гадать, когда наступит этот день. Она не будет вздрагивать от стука в дверь, готовясь к новостям о нем.
«Как черство, — подумала она. — Умер оставшийся родитель, а тебе просто жаль».
«Он был ужасным родителем, если честно, — прошептал в ответ голос Расмуса. — И если вас поменять местами, он бы танцевал».
Пришел Мэл. Его волосы были растрепаны, словно он сотню раз запускал в них пальцы. Его глаза были большими, а, когда нашли Харуна, он издал крик боли, что пронзил Печаль. Йеденват отошел, пропуская его, и Печаль видела, что Веспус, оставшийся на пороге, бледнее обычного.
— Но он обещал, — голос Мэла дрожал. — Обещал остановиться.
Он посмотрел на Печаль, словно просил подтверждения.
Здесь было горе, которого не хватало. В юноше, не знавшем мертвеца.
Она не успела остановить его, Мэл схватил Печаль и тихо заплакал в ее плечо. Она ощущала, как его слезы пропитывают ее тунику, всхлипы сотрясали его тело. Она неловко похлопывала его, смущенная его всплеском, словно она вмешалась в горе незнакомца.
Таким он и был. Во что бы ни верил Харун, юноша все еще был для нее чужим.
Она встретилась взглядом с Шароном поверх его плеча, удивилась, как сухо он смотрел на Харуна. Его взгляд смягчился при виде нее, он вскинул брови, словно спрашивал, нужна ли помощь. Она тряхнула головой, слабо сжимая юношу руками.
Решив, что это слишком, Бейрам поклонился Печали и ушел. За ним последовал остальной Йеденват, бормоча по пути соболезнования. Наконец, остались только Шарон и Веспус, Мэл отпустил ее, и Печаль глубоко вдохнула, втягивая воздух, словно изголодалась по нему.
— Прости, — тут же сказал Мэл, как ребенок.
— Мне тоже жаль, что вы потеряли его, — сказал Веспус, не дав Печали ответить. — Жаль вас обоих.
— Не понимаю, — голос Мэла был надорванным. — Он сказал, что больше не будет. Он приказал убрать в Истеваре все следы из замка. Он подписал бумаги, что принимать его — или даже носить — против закона. Я это видел! Я видел его подпись и печать там.
Мэл провел руками по волосам. Шарон посмотрел на Печаль, но она не поняла взгляд. Чтобы прикрыть смущение, она выдвинула стул и села рядом с кроватью.
— В этом природа зависимости, — тихо сказал Веспус, звуча, как его сын, и Печаль поежилась. — Она делает лжецом. Уверен, что тогда Харун верил, что может перестать принять ее. А тут…
Они замолчали, глядя на мертвого канцлера.
— Знаю, это ужасный шок, — сказал Шарон добрым, но твердым голосом. Он повернулся к Печали. — Но, боюсь, нам нужно принять решения.
— Решения? — спросил ошеломленно Мэл. — О, наверное… похороны.
Шарон кашлянул.
— Ну, да. Но, хоть тема неприятна, у нас нет теперь канцлера. Приоритетом должна быть наша безопасность, пока мы будем организовывать выборы.
— Это не может подождать… — начал Мэл, но Веспус перебил его.
— Выборы? И чье имя будет в бюллетенях?
— Это даже очевидно. Печали, конечно.
— Печаль? — рявкнул Веспус, окинув ее взглядом. — Мэл — наследник. Харун узнал сына. Вы были там. Мы все его слышали.
