Само собой, немцы начали процесс дробления царистской империи в 1916 г., когда предоставили номинальную независимость Польше, Прибалтике и Украине. В 1930-е гг. большей автономии стали требовать и другие территории – в частности, Белоруссия, Грузия и Армения. По иронии судьбы главным оппонентом нерешительной политики правительства, настроенного на полумеры и уступки меньшинствам, был священник грузинского происхождения. Однако апокалиптические пророчества Иосифа Джугашвили о том, что остатки Московии поглотят бесовские заграничные диверсанты – что, как многие полагали, было намеком на второе наступление немцев, – остались без внимания. В июне 1941 г. немцы начали операцию “Барбаросса”. Как опасался Джугашвили – и как надеялся новый министр оккупированных территорий Альфред Розенберг, – нерусские меньшинства переметнулись под германский флаг, воспользовавшись возможностью наконец одолеть своих вечных угнетателей. Были основаны Белорусский протекторат, Кавказская федерация и Крымский муфтият. В вермахте появились казацкие, калмыцкие и татарские части. Немцы предоставили значительную политическую свободу народам Северного Кавказа, включая чеченцев и карачаевцев.
Считается, как утверждает Майкл Берли, что не все меры Розенберга были по вкусу Гитлеру, не говоря уже о рейхсфюрере СС Генрихе Гиммлере. Однако было очевидно, что их мечты об этнической трансформации Восточной Европы, подразумевающем масштабное переселение народов, привели бы к растрате ценных экономических ресурсов, необходимых немцам для планируемой войны с Америкой. Политика принудительного переселения и массового убийства в итоге была применена только к европейским евреям, которых Гитлер особенно ненавидел. Само собой, многие годы германские власти отрицали свое участие в геноциде. Тем, кто во время и после войны рассказывал о существовании “лагерей смерти”, просто не верили – в отсутствие неопровержимых доказательств. Лишь окончательное поражение Германии в 1952 г. позволило археологам найти свидетельства существования таких лагерей в Освенциме, Собиборе и Треблинке. Поразительно, что немцы сумели провести такую масштабную резню, не столкнувшись со значительной оппозицией местного нееврейского населения и практически не нарушив тем самым ход войны. Узников некоторых лагерей (особенно Освенцима) использовали в качестве подневольной рабочей силы крупные промышленные концерны вроде IG-Farben. Узники-евреи (включая выдающихся ученых) также привлекались к разработке германской атомной бомбы, которая, по мнению Гитлера, должна была сделать его властелином мира.
Сложно сказать, что случилось бы, если бы Гитлер дожил до завершения работы над бомбой. Весьма вероятно, что за этим последовал бы ядерный удар по Америке. К счастью, этому не суждено было случиться. Пребывающие в изгнании критики “чудовища” Гитлера некоторое время пророчили крах Третьего рейха, полагая, что он в конце концов падет в результате внутренних противоречий. И все же, хотя экспансия на восток действительно шла несколько хаотично, радикализация политики на Восточном фронте ни в коем случае не стала предвестником саморазрушения. Напротив, возвышение Гиммлера, который фактически единолично стал руководить оккупационной политикой, придало завоеванной империи уникальную, жуткую энергию. На самом деле падение Третьего рейха обусловила гибель Гитлера 20 июля 1944 г., когда он был убит в результате взрыва бомбы, заложенной в ставке Восточного фронта аристократом-офицером фон Штауффенбергом. Последующий государственный переворот был жестоко подавлен силами СС Гиммлера и теми армейскими частями, которые поверили в уверения Геббельса о том, что Гитлер еще жив. Однако, устав от войны, немецкий народ молчаливо принял новый режим на большей части Германской империи. Сохранившие религиозную веру радостно встретили новую конституцию “Крейзау”, предложенную Хельмутом фон Мольтке и названную по месту, где зародились ее идеи, главным образом восстанавливающие старую федеральную систему догитлеровского рейха. Решение Мольтке начать переговоры о мире с Англо-Америкой нашло поддержку, несмотря на протесты ряда его бывших соратников, в частности фон Хасселя.
Фон Хассель опасался восстановления России – традиционной “угрозы с Востока”. Однако в 1944 г. его страхи казались преувеличенными. Волна религиозного фундаментализма, годом ранее свергнувшая последнего царя, грозила скорее вогнать последний гвоздь в крышку гроба России, чем положить начало ее военному возрождению. Однако как показали недавние исследования, это стало первым шагом к резкому повороту в европейской политике. И снова Черчилль принял верное решение, призвав Америку признать новый теократический режим и оказать ему финансовую поддержку. Как только Джугашвили стал патриархом и сосредоточил в своих руках власть над Московией и Сибирью, он и его советники согласились сотрудничать с англо-американцами, что предполагало именно такое разделение мира на “сферы влияния” – за счет Германии, – которого всегда хотел Черчилль. Хотя русские смогли начать наступление на Германскую империю лишь в 1950 г., сложно представить, чтобы войска старого царистского режима воевали с таким же самоубийственным рвением, с каким воевала “Праведная армия”.
Слишком поздно осознав, что опасения фон Хасселя были вполне справедливы, немецкое правительство обратилось к секретному оружию, которое не было применено Гитлером, но разработка которого была полностью закончена. Когда Праведная армия вошла в Белоруссию и Польшу, немцы предъявили ультиматум: если Джугашвили не развернет войска, Волгоград будет разрушен. Но немцы переоценили сдерживающую силу своего нового оружия. По мнению Джугашвили, как показал Джонатан Хеслем, бомба была разработана, только чтобы “пугать людей со слабыми нервами”. Восточная Европа и так была достаточно разорена, чтобы бомба казалась лишь блефом. Патриарх приказал своим войскам идти вперед.
Взрыв первой в мире атомной бомбы и уничтожение Волгограда, несомненно, стали поворотным моментом истории, который не только продемонстрировал беспрецедентное оружие массового поражения, но и обнажил его недостатки в сравнении с многочисленными и в высшей степени мотивированными традиционными вооруженными силами. Как полагал Джугашвили, немцы могут сбросить максимум две бомбы на Россию, но не станут сбрасывать бомбы на собственную территорию. Когда первые российские части форсировали Одер и вошли в Германию, войну можно было считать оконченной. Гражданское население в ужасе бежало на запад, спасаясь от наступающей “азиатской орды”, как назвал российские войска Геббельс незадолго до своего самоубийства.
Тем временем Черчилль и Рузвельт наконец открыли давно обещанный “второй фронт”. Англо-американская высадка в Ирландии и Шотландии в 1945 г. и последующая кампания, оттеснившая немцев на юг Англии, прошли более гладко, чем предсказывали пессимисты (включая главнокомандующего Эйзенхауэра). Однако на французском побережье были сосредоточены гораздо более мощные войска. Только мысль о том, что все заслуги в деле победы над Германией присвоит себе Джугашвили, подтолкнула англо-американцев осуществить вторжение в Нормандию в 1951 г.
Катастрофический провал высадки в День Д окончательно обеспечил победу России. Пока англо-американцы пытались прийти в себя после разгрома, Праведная армия вступила в Вену и фактически получила контроль над всей Центральной Европой. Оставался лишь один вопрос: станут ли оставшиеся на Западе германские войска, измотанные сопротивлением англо-американской высадке, продолжать сопротивление. Как только стало очевидно, что столица пала, они решили сложить оружие. Джугашвили тотчас проинформировал Черчилля, что считает их раннее соглашение о разделе “сфер влияния” утратившим силу в свете обстоятельств. С этих пор вся Европа, за исключением Парижа (который был великодушно поделен на Восточную и Западную зоны), стала российской сферой влияния. Покончив с формальностями, Джугашвили вернулся в Москву и вступил на престол под именем царя Иосифа I.
