— И видела Эдмонда, правда? Богини ничего не делают просто так. Помни об этом, когда вы пойдете в храм. Только… Лесса, что бы ты ни почувствовала, что бы ни решила, помни — для Эда на первом месте всегда будешь не ты, а Виардани. Я не знаю, готова ли ты будешь с этим смириться, но когда придет время, передай ему, что я готова смириться с твоим присутствием и дать клятву, что не причиню тебе вреда.
— Ты так говоришь, будто между мной и Эдом что-то есть, — стало не по себе. Сама такая возможность была невероятной. Да, я почти его не боялась, но вот так впустить в жизнь незнакомого человека?
— Будет. Если судьба не решит иначе. Но с судьбой ты говорила, и она выразилась достаточно прямо. Поэтому думай, Лесса. Слушай свое сердце, потому что Эдмонд все равно прислушается к разуму. И не отталкивай его, ладно?
Тьма отвела взгляд. А я не знала, что сказать. Было в Эдмонде что-то, что заставляло меня тянуться к нему. Нет, это была не любовь. Да и какая любовь, если я застряла в его теле? Но некая симпатия, которую почти не осознавала. Вспомнила эту ночь и ощущение умиротворенности и покоя, которое испытывала рядом с Эдмондом. Эдмонд Фердинанд Лауэр. Человек, которого я когда-то ненавидела. И с которым теперь не знаю, как быть. Почему-то казалось, что стоит нам поменяться обратно, он уйдет. Я была почти уверена в этом. А может…
— Лесса, просыпайся, — донесся до меня его голос. Во сне — именно его, не мой. — Нам пора.
— Иди, — улыбнулась Тьма. — И до поры, до времени сохрани наш разговор в секрете. Удачи, Алессия.
— Спасибо, — ответила я и открыла глаза.
ГЛАВА 21
В храме темной богини
Алессия
Вне стен особняка канцлера Адиаполь выглядел величественным — и внушающим страх. Когда я только попала в тело Эдмонда, мне было не до того, чтобы разглядывать городские улочки. Зато сейчас, когда мы с Эдом шли к знакомому храму, я вовсю глазела по сторонам. На дома, напоминающие старинные крепости, устремляющиеся вверх острыми башенками. На куполообразные крыши дворцов. Белые фонтаны, статуи воинов, редкие парки. Хотела бы я жить здесь? Вряд ли. Хотя, человек привыкает ко всему. Может, однажды и я привыкла бы к мрачному величию столицы?
— Смотри под ноги, а то расшибешь мне нос, — фыркнул Эд.
— Смотрю, — отозвалась я, спускаясь с небес на землю.
От нервов дышать было тяжело, а виды города хоть как-то отвлекали. Я тщетно пыталась отделаться от настойчиво зудящего в голове вопроса: получится? Не получится? Поменяемся ли мы обратно? Что тогда будет со мной? Сможет ли Эд уладить проблемы с Затрией? С королем? Страшно.
Эдмонд молчал. Он-то как раз смотрел на вымощенные мостовые Адиаполя, а не на его красоты. Волновался ли он? Судя по виду, нет. А что происходило в душе, я могла только догадываться. Наконец, впереди замаячил темный храм. Тот, который нам нужен? Другой?
— Это он, — ответил Эдмонд на невысказанный вопрос. — Храм, где меня ранили.
Сердце забилось быстрее. Я едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в руку Эда, но это выглядело бы странно.
— Стой, — скомандовал он. — Измени внешность — и сними маску. Нас могут ждать.
Оставалось только послушаться. Маска перекочевала во внутренний карман плаща, а Эд оценил мой вид — и кивнул. Мол, подходит. Что ж, осталось всего несколько шагов. Ноги внезапно стали ватными и будто приросли к мостовой. Эд приобнял меня, поднялся на цыпочки и шепнул:
— У входа дежурят. Делай вид, что ты меня очень сильно любишь, и мы пришли попросить благословения у покровительницы Кацуи.
Я удивленно моргнула, затем почувствовала, как краснею.
— Лесса, — рыкнул Эд.
Обняла его за плечи, привлекая к себе, и медленно направилась к храму.
— Дорогой, а ты уверен, что Кацуя даст нам свое благословение? — капризно заговорил Эдмонд.
— Конечно, любовь моя, — ответила ему. — Я даже не сомневаюсь.
Мужчина в широкополой черной шляпе посмотрел на нас — и промолчал. Вряд ли он был один. Хватка Эда на талии и вовсе стала стальной. Мы миновали двери. Хватка разжалась.
В храме было тихо и пустынно. Тьма довольно мурлыкнула, ощущая родную стихию, а вот Эдмонд, наоборот, поморщился. В моем теле по-прежнему была светлая магия, и, наверное, ему нелегко было здесь находиться. У черного алтаря горели свечи. Статуя богини взирала на нас недобро.
— И что мы будем делать? — прошептала я.
— Зови её. Ты темная, она откликнется, а если позову я — нет.
— И как звать?
— По имени.
— Кацуя!
Тишина. Только чуть дрогнуло пламя свечей.
— Кацуя! — позвала чуть громче. — Богиня Кацуя, услышь наш зов!
Показалось, или кто-то рассмеялся? Но Эд, вроде бы, ничего не слышал.
— Кацуя! Прошу… — попыталась снова.
— Хватит, — перебил меня Эдмонд и сам подошел к алтарю. — Кацуя, ты сама знаешь, зачем мы здесь. Поэтому хватит шутить, иначе, клянусь, я уничтожу все твои храмы в Виардани. Ты знаешь, я могу. Выходи!
— Тише, ваша светлость, — прошелестел женский голос. — И теперь уже светлость во всех смыслах.
И по храму полетел звонкий смех. С шумом захлопнулись входные двери. Почему-то я была уверена — даже если кто-то попытается их открыть, не выйдет. Эти мысли помогали спастись от главной — с нами говорила сама богиня. А когда от статуи вдруг отделилась тень, я и вовсе забыла, как дышать.
— Здравствуй, канцлер Виардани, — Кацуя склонилась к Эдмонду, коснулась пальцем его щеки, и на коже расцвел ожег.
— Убери руки, — потребовал он.
— Ух, недотрога! — Кацуя звонко рассмеялась и поправила черное платье. Она была такой, как изображали на картинах — высокой, черноволосой и наполненной тьмой, как и… сама Тьма? Неужели они родственницы?
Затем черные глаза с тлеющими угольками зрачков обернулись ко мне.
— А это, значит, Алессия Адано, благословенная Эдрой? — усмехнулась она. — Или проклятая?
— Что вы имеете в виду? — пересохшими губами спросила я.
— Ты просила Эдру о помощи, — склонилась ко мне Кацуя, вдруг став ростом выше канцлера. Выше меня… — Эдра и помогла, как умеет. У неё странное чувство юмора, знаешь ли. Тебе для счастья нужен тот, кто подставит плечо в трудную минуту? Вот он, бери.
Заметила, как Эд закусил губу. Видно, у него с Кацуей старые счеты. Или это он обиделся за наше перемещение? Я перестала что-либо понимать.
— Прошу, верните все, как было, — попросила я.
— А как было? — Кацуя присела на алтарь и уставилась на нас с усмешкой. — Бедная девочка Лесса, которая так мечтала получить несчастный второй индекс, но вместо того, чтобы развиваться и расти, нашла виноватого — его.
