Дружно соорудили палатки — для шатров здесь и места не было. Развели костры с трудом — сухой валежник после такого дождя трудно сыскать — и принялись готовить снедь. Вскоре по становищу разнёсся гутой тяжёлый дым, напитанный запахом жаренных тетеревов. Насекомых им будто смыло. Для девушек отрядили отдельный костёр и палатку, куда принёс Митко на круглом подносе исходившее паром и томившееся в соку белое мясо птицы. А следом Данимир сам принёс девушкам и сбитня, подмигнув Мирине, многозначительно глянув на валганку, так, что от его красноречивого взгляда запылали у княжны щёки, хоть и не ей он был предназначен. Разговорившись с Митко, что оказался приятным юношей в общении, Мирина и не заметила, как валганка исчезла. Княжна оглядела лагерь в свете костров, но среди воинов Данимира не обнаружила. Арьян же сидел в обществе воеводы и остальных гридней и, похоже, тоже ещё не подозревал о пропаже. Хотя ясное дело, почему те покинули становище. Мирина обратила взор в чащу, в заросли высоких папоротников, поёжилась от стылого прелого дыхания, исторгаемого дебрями.
— Страшно здесь, — призналась Мирина.
Митко, запив квасом съеденный сухарь, утёр по-мальчишечьи рукавом уста.
— Угу, а по этой тропе и вовсе никто не ездит, много здесь народу сгинуло. А в это время болотники шумят, пузыри пускают, ихние тут владения.
Мирине от его слов даже дурно сделалась. Почуяла, как толпа мурашек прокатилась по плечам, хоть сама она с тем никогда не сталкивалась, а дома, на родине, у них часто такое происходило — люди уходили по грибы да не возвращалась, а те, кто возвращался, рассудок оставляли в лесу, на всю жизнь беспамятны делались. Всё же не нужно было княжичу отходить далеко, хотелось спрятаться, закутавшись с головой и не вылезать до самого утра.
— А ты ведь княжна? — вдруг спросил Митко, в раз обрывая её поднявшийся было страх. Спросил, что холодной водой окатил.
Мирина едва не подавилась сбитнем. Что ж, если от помощника княжеского нельзя утаить, то верно какой смешной дурочкой она казалась в глазах братьев. Тут же вспомнилась и ухмылка Данимира, он же просто смеялся над ней. И от этого осознания жутко стыдно сделалось.
— Заблудилась только, — ответил он вместо неё тут же.
— Нет, с чего ты это взял? — мотнула головой.
Парень, не замечая её бледноты, хмыкнул.
— А с того. Видно же. Ты похожа на княжну Всеславу. А высокую кровь легко можно отличить по повадкам сдержанным, будто холодным, да по говору спокойному.
— Кто такая Всеслава? — вырвался вопрос, не успела его перехватить, поздно прикусив язык. Ей-то какое дело?
— Так князя Варкулы дочка из городища Орлецк. Она часто приезжает в Явлич к Арьяну. Невеста это его. В последний год так и сидит в стенах города.
— И сейчас там?
— А куда же ей деваться, — хохотнул Митко.
— Вот как… — протянула Мирина, отщипнула мякоть, положила в рот, только от чего-то есть вовсе перехотелось.
Подавляя разыгравшуюся, тревогу снова глянула на Арьяна. Он будто заметил её взор на себе, поднял глаза, столкнувшись с её взглядом. Вдруг очнувшись, завертел головой, не найдя брата, поднялся на ноги, и вдруг в той стороне гридни всколыхнулись. И не успела Мирина ничего понять, как разорвал трухлявую зыбкую глушь пронзительный девичий визг.
Митко аж подпрыгнул на месте, и Мирина подскочила с подстилки, расплескав сбитень, нутро всё отнялось от страха, а руки и ноги онемели. Никак беда! Часть гридней, похватав оружие с земли, бросилась в чащу во главе с Арьяном. Мирина тоже дёрнулась было за ними, но Митко успел перехватить её.
— Куда ты?
Мирина, не слыша, вырвалась, вбежала в чащу за остальными.
Навстречу воинам выбежала Лавья. Одна. Глаза застывшие, остекленевшие от ужаса, и смуглая её кожа стала бледной, как поганка, лицо исказилось страхом. Арьян подступил к ней. По сравнению с девкой показался скалой грозной, того и гляди придушит, стоит только пальцами чуть шею сдавить. Он схватил её за плечи, встряхнул.
— Где он?
Лавья и слова вымолвить не смогла, ткнула только пальцем в заросли.
Выпустив её, Арьян бросился сквозь кусты, затерявшись в дебрях, кто-то из мужчин, бранясь последовал за ним. Мирина было рванулась тоже, но крепкие руки, не то, что у Митко, не просто остановили — в землю втолкли.
— Куда ты, девка глупая! Там болото, — услышала она басовый голос, кажется, Мечеслава.
Послышались всплески воды и снова раздался крик, но теперь уже мужской, и голос это был Данимира, какой-то дикий, обезумевший, до нутра пробрал. Мирина всматривалась в лес, ожидание затягивалось, никто не выходил. Наконец, донёсся треск сучьев, и факелы выхватили вышедших братьев. Арьян насильно волок за собой Данимира, тот упирался, вырывался, порываясь бежать прочь без оглядки. Мирина задеревенела, так и пристыв ступнями к земле. Данимир был и впрямь обезумевшим, на нём остались только одни порты, сам он был вымазан чем-то чёрным, будто смолой. Мирина сорвалась с места, протискиваясь через обступивших княжичей гридней.
— Очнись же! — бил его по щекам Арьян, встряхивая.
Данимир от тяжести его руки на время затихал, но потом заново бился на земле, как пойманный зверь, по-прежнему не понимал, где он и что с ним.
Мирина, сама не зная, что делает, упала на колени рядом. Прибил девушку ледяной взор Арьяна — мол чего надо.
— Позволь, — попросила она, настояв на своём.
Тот не сразу, но подпустил её, уступив, всё так же держа крепко Данимира, да один не удерживал, без помощи других мужей и не обошлось. Мирина, вобрав в себя больше воздуха, смахнула с лица тёмные влажные кудри, что облепляли лицо мужчины, на миг, но всё внутри пошатнулась, когда увидела мечущийся взгляд княжича, который совершено не замечал никого вокруг и видел что-то другое, то, что от остальных было сокрыто.
— Он в навь вступил, — сказала она, поняв, в чём дело.
— Не трогай меня! — вдруг крикнул Данимир. — Уйди!
Казалось, Мирине он говорил, да не ей, а тому, в чьи руки он попался.
— Тише, — Мирина взяла его лицо в ладони, огладила мокрую, холодную, как лёд, кожу, смахивая бегущие с волос струйки воды, вынуждая смотреть только на неё. У Данимира зуб на зуб не попадал, свело судорогой ноги — плохой знак.
— Здесь никого нет, только я и ты, я вытащу тебя, только не иди за ним, не слушай, — сказала она спокойно, не выпуская из внимания его до самых краёв радужки расширенные зрачки, холодные, пустые, судорожно вспоминая знания, которым учил её отец. Оно никуда и не уходило, крылось в ней всё это время и только сейчас пробудилось, ладони закололо сотнями игл, разлилось по рукам тепло. — Здесь никого нет, — повторила, — мы одни с тобой. Веришь мне? Видишь меня?
Впрочем, силу она в плену растеряла, а точнее, с той поры, как ушёл из мира яви отец. Она об этом будто забыла, словно забвением охваченная.
