С этими нерадостными мыслями въехал он на широкий двор, почти к самому порогу высокого, в три яруса, терема. За ним торчали кровли разномастных глыб надстроек. Там, во внутреннем дворе, стояла женская половина, как бы сокрытая от чужих глаз, правда теперь там никто и не живёт, кроме чернавок и Всеславы, которая потихоньку становится полноправной хозяйкой и берёт в оборот всех дворовых девок.
Другая преставала перед взором, он, пленённый омутами голубых глаз, видел её, упрямую, смелую, чьё имя вместе с воздухом врывалась в грудь, оседало на донышке души, будоража кровь, и поднималось, выходя с дрожью.
— Уже стережёт, — кивнув в сторону высокого крыльца, прищурив насмешливо глаза, улыбнулся Данимир, — голубка твоя.
Арьян ощутил, как больно дёрнулись желваки на скулах, но стерпел, задушив всплеснувшееся было раздражение, и без того распирающее по мере приближения нутро. Поднял голову, обводя взглядом теремные постройки, выискивая в глубине холодных теней Всеславу. И замер, прервав свой зрительный путь, на тонкой, словно тростинка, женской фигурке, облачённой в бледно-зелёный распашень с широкими рукавами, почти до земли, что висели, словно крылья ласточки. Ветер трепал их и концы белого плата, которым девушка покрыла голову разве что от пыли и солнца — берегла волосы — и придерживала тонкими пальцами под подбородком. Не дрогнуло ничего при виде её, как и в прошлый раз, и в позапрошлый, и, наверное, впервые Арьян задумался о том, что чужая она ему, далёкая. Искал и не находил в себе каких-либо чувств.
Даже издали он видел, как маленькое лицо Всеславы при виде княжича просияло, а краешки губ растянулись в улыбке. Развернувшись, она поспешила спуститься, старалась не бежать, но плохо выходило.
Княжна вышла на площадку лестницы и замерла на миг, качнулась было вперёд, но усилием воли остановилась, ожидая, когда Арьян поднимется сам. Всё, что нужно мужчине, есть у неё — эти преданные глаза, в которых искрилась радость от встречи, кроткие движения, что вынуждали его сей же миг смягчиться. Всё, что должно ему принадлежать, уже рядом, руку протяни.
Княжич спешился, вручив жеребца подскочившему прислужнику, направился к крыльцу, оставив Данимира во дворе. У того теперь появилась забота — подарок нужно было ещё пристроить да полюбоваться, как следует. Знал, что это ловко расставленные ею сети, что он попался, сам ступив в них.
Арьян, поднявшись на последнюю ступень крыльца, остановился, посмотрел на суженую сверху, заскользил взглядом по её лицу, оглядывая её бледные щёки, маленькие губы, чуть вздёрнутый носик, что придавал ей ещё большей привлекательности, утонул в охристо-карих глазах, напоминающих осенний лес, обласканный мягким тёплым солнцем. Да, он нарушил своё первое правило — не входить в реку не зная брода, нарушил уже давно. Арян протянул руку, оглаживая мягкую щёку. Не бросаться в огонь, пытаться его минуть. Эти правила он принял раз и навсегда, единожды создав их.
— Здравствуй, — сказал он приглушённо, ему захотелось пить так же остро, как и оказаться подальше от этой обжигающе ледяной стихии.
Всеслава улыбнулась, прикрыв ресницы, целуя его руку распалёнными, побуревшими губами, и ему приятны были эти простые ласки. Девушка бы кинулась на шею, да нельзя. Арьян мельком глянул на женщин, которые хоть и делали вид, что не следят, а пристально наблюдали за ними.
— Смотрят, — шепнул княжич, а она тихо засмеялась, разрумянившись.
Блестели кротко, смущённо её глаза, совсем как у скромной девушки, доводили порой Арьяна до скрежета зубов.
— Как отец? — спросил, выдохнув и устало убирая руку.
Он и в самом деле почувствовал усталость, стоило оказаться в стенах дома. Сейчас бы вылить на себя ушат прохладной воды и упасть на постель, забыться сном.
Всеслава будто почувствовал его желание, взяла за руку, переплетая их пальцы, потянула вглубь терема.
— Вяжеслав ждёт вас. Здоровье хорошее, не жаловался, — оповестила княжна.
Отец и не будет жаловаться, никогда. Что-то оборвалось внутри, камнем канув в черноту. Всеслава вновь перешла черту, о которой знала прекрасно и помнила, но каждый раз переходила, каждый раз пыталась блуждать по закоулкам его сердца, и ничего не находила, натыкаясь на вздымающуюся перед ней скалу. И вместе с тем ей так лихо удавалось играть с его чувствами, так искусно, как она одна умела это делать. Порой он задумывался, зачем он ей нужен. Всё ждала ответных чувств.
Он обернулся на идущих позади нянек, они всё ещё свято верили, что их воспитанница чиста и невинна, как речная кувшинка. Девственной она не была уже давно.
— Куда ты меня ведёшь?
— В сад.
— В сад? — Арьян высвободил руку и остановился. — Ты, должно быть, понимаешь, откуда я приехал. Мне нужно увидеться с отцом, потом отдохнуть с пути и… — княжич осёкся, взгляд Всеславы врезался в него, как раскалённое железо, растёкся по груди жаром вина, обездвиживая.
— А как же я? Ты разве не скучал по мне? — глаза девушки увлажнились, став ещё ярче, расширились зрачки, губы задрожали.
Арьян ощутил, как вновь дёрнулась невидимая ниточка, и он едва ли не бросился успокаивать невесту, лишь бы та так не смотрела, лишь бы не увидеть слёз, дрожащих на ресницах. Чужие слёзы после смерти матери резали ножом по живому. До сих пор не знал, как пережил эту потерю. Хоть матушка и слезинки не проронила, будто для него старалась, для него и для Данимира. Выдохнув прерывисто, Арьян одёрнул себя. Он не скучал и не вспоминал, и жалеть он её не собирался! Он не должен испытывать чувство вины. Да и за что? В том, куда завела их слепая страсть, виновны оба. Всколыхнулось со дна чёрным илом раздражение, подступили было к самым краям губ резкие слова, готовые обрушиться нещадно на девушку. Княжич сжал челюсти, протянул руку, склоняясь ближе к побледневшей, словно почуявшей его кипящий жаром гнев, княжне, одновременно наблюдая краем глаза, как встрепенулись надсмотрщицы. Но ничего они не смогут сделать. Если бы он хотел оставить Всеславу рядом с собой, то одним только взглядом выпроводил бы их всех, а её бы посадил на стол, раздвинул колени, проник до упора, рывком заскользил, врезаясь во влажное, горячее, полное соками лоно, наполняя, чувствуя, как она обхватывает его ногами, сжимает внутри себя и приглушённо стонет на ухо. От этого будоражащего, поглощающего желания ушло раздражение, вместо него окатило с головы до ног горячей волной возбуждение, смывая всю тревогу и усталость, заставляя твердеть и наливаться силой плоть. Он скользнул взглядом по девичьей шее с тонкой перламутровой, как жемчуг, кожей, под которой просвечивались кружева синих жилок. Взгляд опустился ниже, на высокую, вздымающуюся в тугом дыхании грудь, соски которых он отчётливо помнил и любил прихватывать губами, чуть посасывать, тугие, нежно-абрикосового цвета горошины, на вкус сладко-горькие — это он тоже помнил.
Арьян выдохнул сдержанно и прошептал тихо, что бы слышала только она:
— У нас ещё будет на это время. Я хочу в полной мере насладиться им.
Дыхание, что до сего мига щекотало его шею, исчезло. Он ощутил, как она в его руках становится тряпичной, обмякая. Ресницы Всеславы затрепетали, как крылья бабочки. И вместо того, чтобы сжать её челюсть и впиться в сочные губы, Арьян лишь коснулся мягко, одними краями губ, её щеки, чуть задержался, мимолётно скользнув языком кожи, поймал тихий глубокий вздох и отстранился быстро, оставляя влажный след. Посмотрев на таращащихся во все глаза женщин, которые так и не заметили скрытый смысл его кажущегося на первый взгляд невинным поцелуя, развернулся и пошёл прочь. Вновь бежит от неё и жаждет с одинаковой страстью. С одной стороны, она безумно привлекала. Одурманенный её женственностью, что чувствовал он всем существом, тянулся к ней. С такой же необузданной силой отторгала, будто за этой её невинной и одновременно порочной красотой рос терновый куст. С ней почему-то невыносимо было находиться рядом слишком долго, неуютно становилось ему с ней. Как и сейчас, короткий разговор, а стоило отдалиться, как почувствовал, что какая-то часть груза всё же спала с души. Своими словами, взглядами она душила его. Волка невозможно посадить на цепь. А ведь и осень приближается. Остро ощутил, как не желает прихода холодов. Но теперь уже поздно, их отношения слишком далеко зашли, завязываясь всё туже петлёй на шее.
