— А как же, — подобралась.
Вместе, плечом к плечу, спустились на нижний ярус. За ними незаметно и Белолюба пристроилась, и Вида — проводить до горницы, всё, как и раньше бывало, кроме того, что сейчас рядом шла Годимира, будто страж какой. Может, и в самом деле боятся, что вновь сбежит, испугается ленты в косе? Тут уже Мирина заулыбалась, с улыбкой на лице так и вошла в душную горницу, наполненную светом и шумом голосов разных, мужских и женских.
Но улыбка её помалу сползла, когда разглядела она смолкших разом гостей, собравшихся здесь, и пальцы сами собой в кулаки сжались. За длинным столом, который выставили посередине горницы, были ещё не все, пустовала лавка в женской, левой стороне стола. Княгини Световиды не оказалось, сидели только сыновья — княжичи Нечай и Взрад, оба русоволосые, как отец Радонег, и голубоглазые. Мирина задержала взгляд на Нечае, тот даже сидел, как отец, одним локтем на стол опираясь. И защемило в груди — как напоминал отца, будто он сам был тут. И в самом деле, не узнать Нечая, раздался в плечах, и руки крепкие, жилистые, взгляд умный — всё это прибавляло ему мужественности, и всё же напряжённая поза, пусть и радость от встречи в глазах его вселяла в Мирину беспокойство. Она прошла вперёд, на ходу оглядывая старших мужей княжества. В самом конце сидели Мечеслав и Векула. Завидев княжну, оба выдохнули свободно, оживились, будто до сего мига сомневались, что она появится. Мирина приветливо улыбнулась седобородым осанистым старейшинам в высоких шапках. Она опустилась на лавку, где отведены были места для женщин, рядом примостилась Годимира, далеко не стала отходить. Мирина подняла взгляд, натолкнувшись на рысий прищур боярина Земибора, смутилась. Он о лишь оглядел её внимательно, да и не только он — все взгляды на неё были обращены. Рассматривали, как диковинную вещь какую, и так трудно было выдюжить, остаться спокойной под напором их внимания, что Мирину дрожь проняла от напряжения. И почему до сих пор не пришла княгиня? И Вортислава тоже нет.
Неловкое молчание затянулось. Земибор глянул на дверь, нахмурил густые, подёрнутые уж сединой брови. Вскоре на княжну уже никто не обращал внимания, заговорили меж собой, продолжая трапезу. Сидящая рядом Годимира зачерпнула деревянной ложкой икру, на хлеб намазала, подмигнула лишь Мирине, откусывая маленький кусочек. И смятение лютое взяло от непонимания того, что происходит здесь. Мирина некоторое время смотрела на богато уставленный яствами стол, ничего не видя перед собой. Нет, нужно повидаться с Истиславом, другом отца и побратимом верным, да Яреной, женой его, расспросить обо всём. Мирина встрепенулась от пронявшего осознания, что их за трапезу не позвали, было поднялась, но рука Годимиры легла на руку княжны, призывая не волноваться. Мирина хотела скинуть её руку, но за дверьми шум послышался, а следом появилась и Световида, взволнованная, побледневшая, и снова губ её бледных коснулась нервная улыбка. За ней, словно тень, следовал и Вортислав, возвышаясь едва не на две головы княгини. Лицо его чуть вытянутое, загорелое обрамляли короткие тёмно-русые кудри, только чуб длинный небрежно падал на одну сторону, скрывая лоб и скулу.
Его серые глаза тут же приковались к княжне, снова насмешливые, издевательски-едкие. Мирина и забыла, как дышать, так сделалось неприятно внутри, будто колючку проглотила. Он быстро, хоть и неохотно, отвёл взгляд, обращая его на мужей, преклонил голову, отдавая дань уважения старшим. Неродной брат отца совсем не изменился, всё так же шагал расслабленно, так же смотрел на всех чуть исподлобья, будто всё вокруг только досаждало. Сел рядом с Земибором, оглядывая прибывших из Явлича воинов, и казалось, что не рад он их присутствию здесь да вынужден терпеть. Световида опустилась по другую сторону от Мирины — теперь уже и не выйти, будто прикованная с двух сторон и задушенная взглядом Вортислава. Недаром его недолюбливали — юркий, никогда не поймёшь, что у него на уме да на сердце, но отец, князь Радонег, всегда снисходительно относился к нему, всё же мать у них одна была, а её князь уважал и свято чтил память.
В хоромине воздух сразу наполнился мужским духом да яствами, настоялся, загустел, пропитывая одежду и каждый уголок горницы. Быстро захмелели мужи, даже молчаливый десятник Векула разговорился. И никто Мирину не пытался расспросить о том, где та была всю долгую зиму, весну да половину лета. Может, оно и лучше, разве не этого хотела? Но всё же странно и неправильно было, уж не знала теперь, что и думать. Никто не пытался её осудить или высказать негодование, всё было так, будто её и не было здесь. Мирина наблюдала, как пальцы Световиды иногда в кулак сжимались, подрагивали княгиня всё пыталась это скрыть, прятала руки. Годимира же, напротив, была весела, как и всегда, отвечала всем любезно, когда к ней кто-либо обращался, хоть и сосватана, да на уста никто платок не накидывал, как и на глаза, что горели живо да ласково, и мужчинам это нравилось.
А меж тем вечер прогорел. В хоромине всё больше сгущались сумерки, чернь разожгла повсюду светцы, и задышали стены теперь уже земным, живым огнём, делая черты лица мягче да плавнее — движения, а голоса отчётливыми, тягучими.
— Я хочу испить за здоровье княжны, дочери князя Радонега, — поднялся вдруг Вортислав, откидывая со лба чуб, поднимая чару. — За то, что с нами она, что жива, здорова, в бодром духе да при красоте своей, что только расцвела и созрела, и когда успела? — повёл бровью.
Внутри Мирины оборвалось всё от внезапной речи княжича, и как будто потемнело вокруг, стало как в норе. Она рассеянно посмотрела перед собой. Остальные бояре подобрались, также поднимая чары, не замечая в речах княжича долю издевки и гости из Явлича не отставали. Мирина вздрогнула от грохота чар, брызнули капли медовухи малиновой ей на руки. Вортислав, поглядев на неё свысока, припал жадно к питью.
Световида тоже подняла чару, не глядя по сторонам, отпила мелкими глотками. Мирина не сразу заметила, как все разом затихли и замерли на своих местах, а головы повернули к выходу. А заметив, посмотрела туда же. За долю мига до того, как увидела в дверях четверых рослых мужей, сердце в лёд обратилось, покрываясь тонким панцирем, перестав на миг биться, растрескиваясь на мелкие осколки, а потом бешено запрыгало в груди, что аж больно сделалось. Отказываясь верить своим глазам и понимать происходящее, княжна ощутила, как пол исчез под ступнями. Она вцепилась в край стола, отрицая всё, а меж тем хан Вихсар прошёл вглубь в окружении троих мужей, сразу видно — воинов, с саблями на широких поясах да в латниках с железными платинами по плечам и груди. Векула и Мечеслав поднялись с мест, напряжённые до предела, того и гляди оголят клинки, надулись на шеях и руках вены, взгляды потемнели. Световида встала, опередив всех, повернулась к вошедшем:
— Прошу к столу, — пригласила она широким жестом, как самых желанных присутствующих здесь гостей, предотвращая возможные недоразумение да стычки.
Мирина, онемевшая, проследила лишь глазами за свободной уверенной походкой Вихсара, за мужчиной, который сломал всю её жизнь и стал заклятым врагом на века.
Хан свободно опустился рядом с Вортиславом, княжич с валганом теперь соперничал могучей слаженностью, оба по-воински статны были. Только сейчас Вихсар обратил на Мирину свой взор. Чёрные воронки потянули вглубь, обжигая и пугая какой-то дикой звериной мощью, неуёмной, бурной. Замерзала рядом Годислава, разом растеряв красноречие. Братья смотрели во все глаза, совершенно не понимания ничего, как и Земибор, и остальные бояре, скованные недоумением, затравленные, будто в клетке. Засуетилась челядь, наливая в чары мёда гостям редкостным. В голове Мирины билось только одно — зря пришла сюда, поспешила, но теперь и нет пути отступления.
