Было важно, чтобы Горбачев прочитал мое обращение до начала работы пленума, потому что потом, как я чувствовал, все мои усилия окажутся бесполезны. В восемь утра я уже был в Кремле, где передал составленный рано утром текст заведующему Общим отделом ЦК КПСС Валерию Болдину. В определенные часы он передавал Горбачеву текущую документацию. Мое письмо попало в «утреннюю папку» Генсека. Но Болдин вскоре вернулся: ответ был отрицательным. «Передайте Александру Сергеевичу, чтобы не делал глупостей», – сказал Горбачев. Лично встретиться с ним в то утро не удалось. Я увидел его только в зале заседаний.
Когда Горбачев назвал мою кандидатуру, я попытался взять самоотвод, однако мне не было предоставлено слово. А когда дело дошло до обсуждения и я оказался на трибуне пленума, перед лицом более пятисот членов ЦК и приглашенных, то самоотвод брать не стал, хотя сомнения оставались. Я не отказывался от поставленных передо мною задач, но повторил залу свои вчерашние аргументы, изложенные в записке Генсеку.
Возможно, в другой ситуации мне удалось бы убедить членов ЦК. Но тогда все зависело от Генсека, который вел заседание. Мои слова не произвели на него впечатления. Он реагировал на них в том же духе, что и утром. Сначала начал меня хвалить:
– Товарищ Дзасохов прошел хорошую школу жизни. Человек образованный, подготовленный, работал с молодежью, работал успешно в местной партийной организации, занимался международными связями, в Верховном Совете СССР показал себя с самой хорошей стороны, человек политически очень подготовленный, мыслящий, современный, прогрессивный.
После этого Михаил Сергеевич пояснил, что такое, по его мнению, партийная идеология и почему ею должен заниматься именно я:
– Вообще надеяться, что кто-то способен осилить любую тему, любой вопрос, – это несерьезно. Идеология – это огромный фронт. Объединять людей вокруг себя, привлекать их, быть открытым для общения, для обмена мнениями – именно эти качества у товарища Дзасохова очень сильны. Товарищи секретари, кто успел с ним поработать, и те товарищи, кто общается с ним сейчас в Верховном Совете, надеюсь, согласятся с тем, что, говоря эти слова, я не прибавил, так сказать, ничего лишнего, а объективно представил вам ситуацию. Как, товарищи? Так, да?
Из зала послышались голоса, выражающие одобрение.
– Хорошо. Обсудили, – резюмировал Горбачев. Он был доволен тем, что находящийся у него в руках список одобряется пленумом без возражений. Вслед за моей кандидатурой в бюллетень для тайного голосования включили Юрия Прокофьева – первого секретаря Московского городского комитета КПСС. Затем по предложению Горбачева туда вошла Галина Семенова – кандидат философских наук, главный редактор журнала «Крестьянка». Она стала третьей женщиной в Политбюро за все время существования партии.
На том же заседании после недолгих дискуссий о важности аграрных дел и главной газеты партии членами Политбюро были избраны секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Егор Строев, главный редактор «Правды» Иван Фролов, руководитель Красноярского крайкома партии Олег Шенин. Кандидатов в члены Политбюро решили не избирать, нарушив таким образом многолетнюю традицию. Вместо этого в Политбюро были избраны первые секретари республиканских компартий. Кого-то из них я знал раньше, но с большинством познакомился только во время совместной работы. Это были очень разные люди с разным политическим опытом и взглядами. Мой съездовский блокнот хранит имена всех: М.М. Бурокявичус (КП Литвы), Г.Г. Гумбаридзе (КП Грузии), С.И. Гуренко (КП Украины), И.А. Каримов (КП Узбекистана), П.К. Лучинский (КП Молдавии), A.M. Масалиев (КП Киргизии), К.М. Махкамов (КП Таджикистана), В.М. Мовсисян (КП Армении), А.Н. Муталибов (КП Азербайджана), Н.А. Назарбаев (КП Казахстана), С.А. Ниязов (КП Туркмении), И.К. Полозков (КП РСФСР), А.П. Рубикс (КП Латвии), Э.-А.А. Силлари (КП Эстонии), Е.Е. Соколов (КП Белоруссии).
Политбюро ЦК КПСС образца июля 1990 года разительно отличалось от того органа, который существовал до съезда. Из прежних членов там остались лишь Горбачев и Ивашко. Но дело было не только в персональном составе. С момента своего рождения в марте 1919 года Политбюро, являясь выборным органом партии, отвечало за конкретные направления ее деятельности. Его состав никогда не формировался по административно-территориальному принципу, что было впервые сделано летом 1990 года.
У предшествующих составов Политбюро была своя история. Порой принимались поспешные субъективные решения, причем нередко в узком кругу, без публичных обсуждений. Но в целом деятельность Политбюро базировалась на последовательных, системных экспертных оценках. За каждое направление деятельности КПСС отвечал конкретный член Политбюро, на которого работал многочисленный профессиональный аппарат. При необходимости привлекались ученые Академии наук, специалисты из промышленности, сельского хозяйства, военного дела. Технология принятия решений была такова, что почти каждое подвергалось всесторонней проработке. Это снижало вероятность ошибок.
На XX съезде КПСС в 1956 году, когда Н.С. Хрущев выступил с закрытым докладом с осуждением культа личности и политических репрессий, вместо упраздненного Политбюро был создан Президиум ЦК, члены которого курировали не менее 25 направлений деятельности партии. Хрущеву было значительно легче осуществлять отход от прежней политики, перестраивать партийно-государственный аппарат на фоне большого числа известных и авторитетных деятелей, избранных в Президиум ЦК. Но когда этот орган выполнил свою задачу, оказалось, что это слишком громоздкая, недееспособная структура: некоторые направления дублировали друг друга, ответственность членов Президиума размывалась, создавались ненужные подразделения. В конце концов Президиум был снова преобразован в более компактное и эффективное Политбюро.
Летом 1990 года испытанные достоинства Политбюро снова оказались под вопросом. В него вошли двадцать четыре человека, оно стало трудноуправляемым. Вероятно, при планировании реформы предполагалось, что первые секретари республиканских компартий, за каждым из которых стояла республика и солидная парторганизация, одним своим присутствием в Политбюро сделают его решения более весомыми, партия же в результате станет более сплоченной. Однако этого не произошло. Напротив, началось ослабление руководящего эшелона КПСС. Некоторые первые секретари оказались заложниками своих «тылов». В их организациях и республиках происходили сложные политические процессы, в обостренной форме заявляло о себе растущее национальное самосознание, формировались особые интересы, отличные от интересов других республиканских организаций и КПСС в целом. Секретари зависели от всего этого, что впоследствии не способствовало слаженности в работе Политбюро, приводило к скрытой, но устойчивой внутренней конфронтации.
В то время размежевание шло и в самих республиканских парторганизациях. Путь наименьшего сопротивления и достижения консенсуса любой ценой привел к тому, что после одного из пленумов ЦК в Политбюро оказалось сразу два представителя расколовшейся компартии Эстонии. Их политические взгляды были несовместимыми, и это вносило дополнительный разлад в нашу работу. Если бы состав Политбюро оставался не таким громоздким, то «раскольники», вероятно, апеллировали бы к его авторитету для разрешения своих споров. Это было бы предпочтительно для сохранения единства партии. Однако был избран иной, менее продуманный принцип, и он объективно расшатывал высшее звено КПСС. Кадровые перемены дистанцировали Политбюро от Генерального секретаря. Горбачев начал утрачивать политическую базу, из недр которой он вышел несколько лет назад и без которой он не мог оставаться полновесным политическим лидером. Этот «отрыв от корней» трагически проявился во время августовских событий 1991 года, когда Президент СССР оказался в политическом одиночестве.
