Отчаяние проломило грудь, словно дикий вепрь старый забор. Пришлось сжать кулаки до впившихся в кожу ногтей, чтобы только сдержать всхлип. Я не имею права на слабость. Раз держится Самаэль, должна держаться и я.
Выбравшись следом за слугами из повозки, я отстала на полшага. Рагна напротив бежала впереди, открывая и придерживая двери.
— Доложи Айрис, — приказала я, проходя мимо молоденькой служанки, и та тут же сорвалась с места.
Как бы я не относилась к сестре Самаэля, она должна узнать. Сейчас, немедленно. Пока время еще есть…
Я шла, почти не поднимая взгляда. Смотрела ниже голов, не желая ставить жизни людей Самаэля под удар. Пусть меня укрывает наведенный плащ, но где гарантия, что тающая тьма защитит их от дара Одни?
Мы спустились в подвал, миновали широкий и на удивление хорошо освещенный коридор, остановились у массивной двери, изрезанной символами. Самаэль, пошатываясь, приложил руку к одному из них и что-то еле слышно прошептал. Тьма оплела его ладонь, закрутилась спиралью и, пройдя сквозь кожу, исчезла. Символы на двери полыхнули черным.
— Найдешь? — голос Самаэля прозвучал тихо, но твердо.
— Найду, — ответила с той же решительностью.
Еще в первые сутки, когда скрывать пробудившееся проклятие стало невозможно, Самаэль рассказал, где лежит нужный артефакт. Сейчас важнее другое.
— Верните мастера чернокнижника на первый этаж, — распорядилась я, поворачиваясь к слугам.
Те без лишних слов подчинились. Может, как и я понимали, что Самаэль хочет увидеться с сестрой. А может, просто не решились оспаривать приказ. Пусть даже он и отдан простой девчонкой из Айдерона.
Айрис уже ждала нас в просторной гостиной. Едва завидев Самаэля, она дернулась, будто зверь, угодивший в капкан. Будто забыв, что прикована к креслу. Потянулась к брату с неприкрытым ужасом на лице, а потом, опомнившись, в несколько сильных толчков подкатила кресло к низкой тахте, куда слуги как раз опускали Самаэля.
— Оставьте нас, — глухо приказала она.
Не знаю, обращалась ли она только к слугам, или меня это тоже касалось, но я даже не подумала подчиниться. Опустилась рядом на пол и, кусая губы, уставилась в тающую тьму.
Айрис взяла брата за руку.
— Проклятие?
— Да. Это… это из-за меня. Артефакт слетел и…
— И рано или поздно Тайдариус все равно бы обо всем узнал. Самаэль никогда не питал ложных иллюзий. Когда он предал империю, сохранив мне жизнь, — губы Айрис дрогнули, — он понимал, что однажды заплатит за это преступление. В третьем ящике комода лежит шкатулка. Принеси мне ее.
Нужная вещь нашлась без проблем. Большая, деревянная, она выглядела слишком просто для богатого убранства поместья. Плоскую крышку украшал незатейливый растительный узор с большой розой в центре.
Айрис молча приняла шкатулку. Протянула руку к тающим лентам тьмы, без единой эмоции дождалась, когда они полоснут ее по ладони и прижала порез к розе. Раздался щелчок.
— Кровь нашего рода. Тьма нашего рода. Только они могут снять печать, — все-так же глухо пояснила Айрис и, не открывая, протянула шкатулку мне.
Под тяжелой крышкой нашлись украшения, деньги, какие-то бумаги, запечатанные сургучом, несколько бархатных мешочков с монетами.
— Этого хватит, чтобы скрыться и начать новую жизнь. Забирай и беги. Бери любую лошадь, скачи в Тайрен. Там найди мастера Ольгарта, отдай ему письмо с синим гербом в углу.
— Что? Зачем?
— Потому что Самаэль хотел, чтобы его жизнь спасла другую. Он продумал путь бегства еще тогда, когда во мне пробудился дар Рабии. Теперь же этим путем воспользуешься ты.
— А ты?
— Я не оставлю брата. Если нашему роду пришло время уйти в забвение, я не стану противиться. Скоро мы все встретимся. Там, за гранью, наша семья вновь воссоединится.
Повернувшись к шкатулке, Айрис вытащила овальный медальон из белого золота. Щелкнула замочком и раскрыла половинки. Внутри каждой нашелся портрет. Женский и мужской. Хватило секунды, чтобы понять — это родители Самаэля и Айрис. У мужчины оказались такие же выразительные серые глаза, как у дочери. Такой же нос, линия скул и подбородка. В Айрис все эти черты выглядели по- женски мягкими, но ошибиться в их сходстве невозможно. От матери ей достались только полные, четко очерченные губы.
Однако отец Самаэля и Айрис меня не заинтересовал. Я смотрела на женщину. На ее густые каштановые волосы, завитые полукольцами, на аккуратный, чуть вздернутый нос. И на глаза — большие, миндалевидные, светло-карие.
— Совсем как у Самаэля, — заметила я тихо.
Но Айрис услышала. Вздрогнула и повернулась ко мне.
— Что — как у Самаэля?
— Глаза. Это ведь ваша мать?
Айрис оставила мой вопрос без ответа, вместо этого задала свой:
— Он сам показался тебе?
Я растерялась. Нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— Эвелин, — Айрис напряженно стиснула мои пальцы, — откуда ты знаешь, какого цвета глаза у Самаэля?
— Видела. В первый раз мельком в самом начале нашего знакомства, второй — совсем недавно. Когда тьма начала рассеиваться.
— А сейчас? Его тьма, какая она?
— О чем…
— Эвелин, ответь!
Я посмотрела на Самаэля. Вгляделась в морок под капюшоном, различила линию подбородка и чуть приоткрытых губ.
— Эвелин!
Пальцы Айрис дрогнули, когда она сильнее сжала мою ладонь.
— Она тает. Ослабевает вместе с Самаэлем.
Айрис шумно выдохнула. Отпустила меня и, запрокинув голову, тихо засмеялась. По ее щекам побежали слезы.
— Ослабевает, — повторила она, будто не веря. — Пожирая чернокнижника, тьма набирает силу. Она непроглядна, Эвелин. Знаешь, что вижу я, когда смотрю на Самаэля? Черную бездну, живую и пугающую.
— Но… как же тогда?..
— Только чернокнижники способны видеть сквозь тьму, — Айрис снова посмотрела на меня. — Они и их избранницы.
Глава 40
Я еще пыталась осознать смысл последних слов, а Айрис уже действовала. Отобрала у меня шкатулку и принялась с нетерпением выискивать что-то среди украшений и монет. Выругалась себе под нос, захлопнула крышку и впихнула мне в руки шкатулку. Сама же развернула кресло к выходу из комнаты и крикнула Рагну. Еще недавно слабый голос вновь зазвучал твердо. Пальцы Айрис больше не дрожали, лицу вернулись краски.
— Да, госпожа, — Рагна поклонилась, перешагивая порог.
Я спешно опустила голову, пряча взгляд. Вредить Рагне своим даром я не хотела.
— Приведи ко мне Кьелла и Кнутта. Сама тоже держись рядом.
