— И останемся с одними мушкетонами? — скривился Тимур.
— Зато с энергией!
— За которой завтра же придут турки или китайцы!
— Ага, с палками и ножами. Мушкетонов на них с лихвой хватит!
— Мушкетон бьет едва на двадцать шагов. Не самый лучший лук — а луки у здешних дикарей появятся в самое ближайшее время, в этом сомневаться не приходится — по меньшей мере вдвое-втрое дальше. Так что в случае серьезной зарубы — нет, не хватит, — заявил Тагаев.
— Так, может, не будет еще никакой зарубы! — упрямился Светлов. — С тех пор, как в первый раз у них не прокатило, турки за все время так и не рискнули к нам сунуться! Может, и с китайцами обойдется!
— Не обойдется, — убежденно покачал головой Тимур. — С китайцами — не обойдется.
— В конце концов, можно просто взять и вернуть китайцам их пирамидки, — заметила Аня. — Раз уж нам они все одно без надобности.
— Может, еще и с извинениями? — желчно бросил Мамай. — Только в обмен на что-нибудь ценное и лишь после того, как немчура вернет нам наши! Иначе что это за двойные стандарты?
— Так никто и не говорит, что вернуть надо сразу, — проговорила девушка. — Потом, когда решим свои проблемы с немцами!
— То есть, сначала все-таки придется отдать карабин? — уточнил Тагаев. — Как хотите, но мне эта идея не нравится.
— Мне тоже не особо, — заметил Мамай. — Разоружаться — последнее дело!
— Даже, если получим взамен семь лет энергии? — прямо спросил Олег.
— Ты их еще проживи потом, эти семь лет — в таком-то враждебном окружении! — бросил капитан.
— Часть этого окружения мы, как бы, сами против себя и настроили! — напомнил Светлов.
— Зато другую часть и настраивать не пришлось!.. Нет, как крайний вариант, я согласен пожертвовать карабином — но только как крайний! — добавил Мамай, резко сбавив тон. — Думайте еще: вы же тут все, типа, умные собрались!
На какое-то время в рубке установилась тишина: поступил приказ думать — все дисциплинированно и задумались.
— Жаль, что Чужая того немецкого воришку прикончила, — нарушила, наконец, первой молчание Руденко. — Если бы только ранила, можно было бы его подлечить и на батарейки обменять…
— Что говорить о том, чего не изменить? — буркнул Мамай.
— Стоп! — подскочил с места Светлов. — Почему не изменить? Очень даже изменить! Аня, ты гений!
— А ты научился мертвых воскрешать? — хмуро поинтересовался у Олега капитан.
— Не воскрешать! — мотнул головой юноша. — И не я! Чужая! Она же теперь в кого угодно может превратиться! Почему не в немца?
— Что, реально в кого угодно? — заинтересованно подался вперед Мамай.
— Ну да! — свои успехи трутень продемонстрировал ему пару дней назад, но тогда все мысли Олега были о другом, и единственная идея, на которую натолкнуло его увиденное — подменить Чужой Мамая и получить через нее контроль над Крепостью. Бред, конечно — не в Мамае вовсе было дело, капитан лишь более или менее адекватно выражал волю большинства. Да и едва ли такой наглый фортель долго остался бы нераскрытым… — Не знаю, конечно, как у нее обстоит дело с покойниками — ей же не только внешний вид нужно скопировать, но и образ мыслей, — уточнил Светлов. — И все же…
— Погоди, — перебила его Аня. — В кого угодно — это значит, и в любого из нас?
— Да, — кивнул Светлов. — Но сейчас не это важно…
— А, по-моему, именно это! — ледяным тоном проговорила Руденко. — Вот что, ребятки: мое терпение в отношении этого чудовища исчерпано!
— А то ты не знала, что она умеет превращаться! — буркнул Олег.
— Старалась не думать об этом. Видимо, зря: давно нужно было с ней разделаться!
— Снова начинаешь?!
— Так, брейк! — поспешил вмешаться в их спор капитан. — Светлов прав: сейчас важно не это! — твердо заявил он Ане. Поджав губы, та недовольно затихла. — Еще раз, — повернулся Мамай к Олегу. — Чужая может принять облик того немчика?
— Думаю, что да, — кивнул Светлов. — Точнее, уверен, что да. Но лучше у нее самой уточнить.
— Логично, — кивнул Стас. — Вот прямо сейчас пойдем и уточним!
— Без меня! — бросила — вроде как в сторону — Руденко.
— Не вопрос, — усмехнулся капитан. — Ты идешь? — посмотрел он на Тимура.
— Почему нет? — пожал плечами Тагаев. — Прикрою вас, если что, — протянул он руку к оружию. — Это, кстати, к вопросу о том, зачем нам нужен карабин — мушкетон трутня не берет.
— Доброе слово действует на Чужую лучше любого пистолета, — не преминул заметить Олег.
— Буду только рад, если ты окажешься прав, — не стал спорить Тимур, но оружие привычно повесил на плечо.
Когда они трое явились в бокс, Чужая смирно сидела на койке в личине Дили. Светлов коротко изложил ей, что от нее требуется.
— Сумеешь? — спросил он, закончив объяснения.
— Внешний вид того человека я запомнила, Всемогущий, — не раздумывая, кивнул трутень. — Разумеется, лишь в той части, что не была прикрыта одеждой…
— Его труп по-прежнему в холодильной камере, — напомнил Мамай. — Разглядывай — не хочу! Во всех подробностях!
— Это хорошо, — заявила «Диля». — Потребуется не только наружный осмотр: я не слышала голоса объекта, и чтобы имитировать его близко к оригиналу, придется изучить особенности устройства легких, гортани, ротовой и носовой полостей…
— Покойник в твоем полном распоряжении, — заверил трутня капитан. — Нужно — потроши. Только дело сделай!
— К сожалению, это еще не все, — продолжила Чужая. — Самое главное — мозг. Но если он мертв, и мертв долее нескольких дней, то оказывается бесполезен. А без него скопированный образ не получится точным. Внешние отличия я сумею свести к минимуму, человеческий глаз их не заметит, но типичные поведенческие реакции и вообще память — здесь я буду бессильна.
Мамай вопросительно посмотрел на Олега.
— Скажем немцам, что у него амнезия, — нашелся Светлов. — Типа, был в коме, пришел в себя — ничего не помнит…
— Подумают еще, что мы его запытали до полусмерти, вот он и свихнулся, — скривился капитан. — Еще и предъявят нам…
— Нам бы только сделку провернуть, а потом им так и так будет что нам предъявить, — заметил Олег. — Ладно, повернулся он к Чужой. — Покажи хотя бы внешность.
— Исполняю, Всемогущий… — лицо «Дили» исказилось, сузившись, волосы втянулись в череп, укоротившись до «ежика» и утратив остатки пигмента, плечи сделались чуть шире — но не так, чтобы значительно — грудь уплощилась — и вот на койке уже сидит улыбчивый голубоглазый паренек лет восемнадцати-девятнадцати.
— Хорошо, что Руденко этого не видит, — пробормотал Мамай, качая головой.
