Обойдя здание кругом, путники наткнулись и на первого человека. Сухонький бритоголовый старичок в выцветшем оранжевом одеянии — как видно, монах — примостившись в тени развалин, вдумчиво читал какую-то толстую книгу. Попытка заговорить с незнакомцем, впрочем, успехом не увенчалась — ни по-английски, ни, тем более, по-русски, он, похоже, не понимал, да и не выказал никакой охоты к общению — снизойдя до назойливых фарангов лишь мимолетным взглядом, снова уткнулся носом в свою книгу (к слову, не какой-нибудь там священный фолиант: судя по мелькнувшей на миг яркой обложке, что-то вполне светское и современное, а то и фривольное).
Поняв, что ничего путного от нелюдимого монаха не добиться, ребята вернулись на шоссе.
— Что ж, по крайней мере, на последнего человека на Земле он не тянет, — заметил Костя.
— Почему? — спросила Марина.
— Вот ты бы вела себя так, если бы впервые после катастрофы встретила живых людей? Нет, старикан явно в курсе, что, кроме него, выжили и другие.
— А, может, ему просто все пофиг? — пожала плечами Настя. — Буддист же. Словил дзен — и кайфует.
— Нужно было его попросить, чтобы отсыпал нам немного этого дзена, — хмыкнул Тимур.
— Как же, попросишь у него — сидит, как истукан, — фыркнула брюнетка.
— Наверное, книга интересная, — усмехнулся Костя.
Встреча с монахом-книгочеем, пусть побеседовать с ним и не удалось, благотворно сказалось на их расположении духа, и оставшиеся до города километры — а топать по жаре среди полей, перелесков и пепелищ ребятам пришлось еще целый час — пролетели незаметно. Город не возник перед ними сразу, одномоментно — он проявлялся понемногу, шаг за шагом. Окраины его, как видно, были преимущественно деревянными и выгорели полностью, но редкие бетонные и кирпичные строения устояли — хотя пожар не пощадил и их, выжрав изнутри — и сейчас уцелевшие каменные коробки встречали путников пустыми черными глазницами окон.
На обочинах все чаще стали попадаться сгоревшие, или же просто в хлам разбитые автомобили. Иногда они стояли по одному, иногда — целыми вереницами, уткнувшись друг в друга.
— Обратили внимание: разгром страшный, но на улицах совсем нет трупов, — заметил в какой-то момент Тимур.
— Может быть, все жители погибли в своих домах? — предположила Марина.
— Едва ли, — покачал головой Тагаев. — Так могло бы случиться, разразись катастрофа среди ночи, но звездопад начался днем. Думаю, трупы убрали, а это подразумевает, во-первых, выживших, и, во-вторых, наличие у них неплохой организации…
Острый запах — смесь дыма, жареного чеснока и каких-то пряностей — достиг их обоняния прежде, чем ребята вышли к его источнику: за углом очередного домика (к слову, выглядевшего целее прочих, в некоторых окнах у него даже имелись стекла) двое тайцев, пожилой и молодой, увлеченно стряпали что-то на большой железной жаровне. Едва завидя путников, они проворно поднялись им навстречу, сложив ладони перед собой и коротко склонив к ним голову, заулыбались — сперва, похоже, искренне, но затем, когда заметили оружие в руках Тимура и Кости — как будто бы уже немного натянуто.
— Hello, — проговорил Тагаев, сходя с шоссе и демонстративно опуская ствол карабина в землю. — Do you speak English?
Тайцы в ответ что-то наперебой замяукали на своем непонятном языке.
— Ясно, — кивнул Тимур. — По-русски — тоже нет? Deutsch? Espanol?
— Ты знаешь испанский и немецкий? — повернулась к нему Настя, сама удивляясь, что может в этот момент думать о чем-то, кроме невыносимо-аппетитного аромата, заполнившего округу.
— Только несколько слов. Но нужно же с чего-то начать.
Тайцы, впрочем, и с языками Гете и Сервантеса оказались незнакомы.
— Parlez-vous frangais? — предприняла еще одну попытку наладить межнациональный диалог уже Марина. — Только не спрашивайте меня, знаю ли я французский — пусть сначала ответят, — бросила она спутникам.
Тайцы ответили, но снова на своем. Затем пожилой шагнул к жаровне, извлек откуда-то из-за спины длинную двузубую вилку (Настя заметила, как ствол карабина в руках Тимура при этом нервно дрогнул) и подцепил ею кусок… ну, мяса, наверное, так, с ходу, и не понять. Наклонившись, молодой взял из стопки на земле широкий зеленый лист и подал его своему старшему товарищу. Тот ловко завернул в него еду и протянул ребятам, почему-то выбрав адресатом Настю.
— Э… спасибо! — растерялась она, но подарок взяла. Сверток оказался очень горячим — не удивительно, только что с огня! — и ей пришлось несколько раз перекинуть угощение из руки в руку прежде, чем стало возможным как-то его удержать.
Таец что-то ответил, и почти тут же протянул вторую порцию — на этот раз Марине.
— Merci, — почему-то по-французски поблагодарила брюнетка.
Не остались обделенными и остальные ребята.
— Нужно бы дать им что-нибудь взамен, — пробормотала Настя, глядя на опустевшую жаровню щедрых тайцев. — А то неудобно получается, им самим ничего не осталось!
— Патроны не дам, — покачал головой Тимур. — А больше, боюсь, ничего ценного у нас нет. — Извините, пацаны, — проговорил он, обращаясь к уличным поварам. — Отблагодарить нечем.
Те как будто бы, наконец, что-то поняли — жестами показали, что ни на что и не претендуют. Так, по крайней мере, истолковала их телодвижения Настя.
Распрощавшись с тайцами, ребята двинулись дальше. На ходу развернув уже начавший промокать зеленый лист, Настя жадно впилась зубами в угощение, и в следующий миг из глаз у нее едва не брызнули слезы: сказать, что мясо (все-таки, наверное, это было мясо) оказалось острым — все равно что назвать Эверест возвышенностью. Девушка судорожно потянулась к фляге на боку, но идущий рядом Костя, уже также успевший попробовать адское жаркое, перехватил ее руку:
— Не запивай! От воды только хуже будет! Лучше кусай вместе с листом!
— Боже, как они только это едят! — хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, пробормотала Марина.
— Они-то привычные… — бешено вращая выпученными глазами, бросил Тимур.
Проглоченный Настей кусок, опалив по пути гортань, продолжал жечься даже в желудке. Казалось, еще немного, и он просто проплавит ей дыру в животе. Подрагивающими пальцами оторвав почти половину оберточного листа, девушка запихнула ее в рот, торопливо прожевала. Языку и нёбу в самом деле сразу сделалось легче, но ниже по-прежнему продолжало твориться нечто невообразимое.
— Кажется, я не голодна… — выдохнула Настя — в сторону, чтобы ненароком ничего не воспламенить. — Поделиться с кем-нибудь? — спросила она, помахав едва надкушенной порцией — уверенная, что охотников закусить куском тротила не найдется, но Джулия тут же протянула руку:
— I'd like to![16]
