Влад был его человек, многим ему обязан. Федор Иванович содействовал восстановлению бывшего майора Любого в партии, рекомендовал его кандидатуру Международному отделу ЦК и в бытовых вопросах помогал, с квартирой, с машиной. Благодаря его поддержке добился Любый своего нынешнего высокого статуса и никогда об этом не забывал, ценил.
Влад все понимал с полуслова, умел молчать и слушать, причем не равнодушно, а с искренним участием. Федор Иванович без опасений и дополнительной страховки использовал его на важнейших участках работы еще и потому, что Влад с Органами давно не был связан, чекистских карьерных амбиций не имел. В отличие от коллег-сослуживцев профессиональным успехам генерала Уральца не завидовал, не мог нагадить, подсидеть. А по образованию, по остроте ума превосходил их всех, вместе взятых. Давал толковые советы, дарил интересные оригинальные идеи, линию чувствовал не хуже Дяди Миши.
В апреле пятьдесят третьего, когда Берия был на взлете, все думали, это всерьез и надолго, а Влад предсказал: «Не удержит он власть, кишка тонка, месяц-полтора – и все». Даже Дядя Миша не надеялся, что Берия слетит так скоро. И про Хруща сразу после Карибского кризиса Влад точно предсказал: «Максимум пару лет ему осталось править. Скинут». Да, Линию чувствовал, в прогнозах не ошибался, хотя в отличие от Дяди Миши полным объемом информации никогда не владел. Интуиция работала. Куда ж она теперь подевалась, эта его гениальная интуиция?
Когда генерал садился в машину, жена сунула ему в руку алюминиевый цилиндрик с валидолом, не для сердца, а чтобы освежить дыхание, все-таки выпил изрядно. Он положил под язык таблетку и подумал, что на самом деле, если уж смотреть правде в глаза, никому он не доверял так, как Владу, ни с кем не чувствовал себя так спокойно и уверенно. Даже Дядя Миша иногда раздражал своими наставлениями и грубыми замечаниями.
«Дядины политруки – тупые солдафоны, трусы, карьеристы, для них рапорт накатать на лектора из Москвы, придраться к любому пустяку – святое дело, – размышлял Федор Иванович, посасывая сладковатую мятную таблетку. – Славка чересчур впечатлительный, творческая натура, сгустил краски, вон, даже с Гитлером сравнил, мол, параноики бывают очень энергичными, хитрыми и убедительными, например Гитлер».
Следом за этой мыслью, правильной и утешительной, прибежала другая, совершенно неожиданная, дикая: «Сталин никому не доверял, а Гитлеру поверил…»
Федор Иванович тряхнул головой, выплюнул валидол, сунул в рот сигарету, пробормотал:
– Все, хорош психовать! Я не Сталин, он не Гитлер, нападать на меня точно не собирается… На меня – нет, но отчебучить какой-нибудь неожиданный фортель может…
Формально как преподаватель ИОН Влад подчинялся Международному отделу ЦК. Но если что случится, ответственность скинут на генерала Уральца. Он рекомендовал, он поручился.
«Поговорю с ним по душам, верну с небес на грешную землю. Может, чертов псих одумается, станет прежним Владом? Слишком многое нас связывает, тут ведь если придется рвать, то с мясом».
Кроме палестинцев, был еще один участок работы, к которому Федор Иванович недавно подключил Влада.
При Пятом Управлении имелись специальные отряды под кодовым названием «ГНОМ» (группы национально-ориентированной молодежи). Они формировались из членов молодежных военно-патриотических клубов. Между собой, в узком кругу, сотрудники Управления называли этих здоровенных накачанных ребят «гномики». Они были нужны для особых «спецмероприятий», настолько «особых» и настолько «спец», что официально не оформишь, за санкцией к руководству не сунешься. «Гномики» брали на себя самую грязную работу, впрочем, почему «грязную»? Просто реальную! Одними профилактическими беседами с диссидентами-сионистами разве справишься?
Формально «гномики» с Органами никак не были связаны. Командовали ими доверенные лица: тренеры, педагоги. Через них в устной форме передавались задания.
Работали «гномики» в темноте, в подъездах, подворотнях, тамбурах вечерних электричек, без свидетелей. Результаты списывались на бандитские нападения, грабежи и несчастные случаи. Бибиков использовал эту тяжелую артиллерию крайне редко и осторожно. Проблем с «гномиками» было больше, чем пользы от них. Группы собирались и распадались, выходили из-под контроля, вместо указанного объекта могли напасть на случайного человека, скатывались к обычной уголовщине. Впрочем, и штатные оперативники тоже иногда слетали с катушек, как, например, в случае с писателем Зыбиным.
Федор Иванович задумал создать отряд элитных «гномиков», способных выполнять задания посерьезней банального мордобоя. Хотелось иметь свой личный боевой резерв. Он обсудил это с Владом и услышал: «Давно пора, но если хочешь получить настоящих дисциплинированных бойцов, а не тупую шпану, их воспитывать надо, просвещать, кроме физической подготовки нужны знания, осознанность, сплоченность, идейная убежденность. Тут главное не мышцы, а голова, не количество, а качество».
В том, что из Влада получится отличный наставник, организатор и воспитатель молодежи, Федор Иванович не сомневался. Он наблюдал, как Влад общается с палестинскими студентами во время лекций и на практических занятиях, на полигоне в Тушине, в спецлагерях в Крыму, где они проходили диверсионную подготовку. По-арабски он не понимал ни слова, однако видел, как внимательно они слушают Влада, как сверкают у них глаза. Так почему бы не подключить его к работе с нашими, русскими ребятами?
Влад взялся за дело со свойственным ему энтузиазмом, привез из Подмосковья двух прекрасных парней, Вована и Толяна, членов военно-патриотического клуба «Ратник». Предложил поселить их в своей родной коммуналке в Горловом тупике, там как раз освободились две комнаты. Потом появился Руслан. Постепенно сколотилась небольшая надежная команда. И то, что главным горловские считали Влада, вполне устраивало Федора Ивановича. Он предпочитал держаться в тени, сохранял оптимальное соотношение власти и ответственности, в Горлове не светился. Влад представил его как своего старого товарища, бывшего сослуживца, Ивана Олеговича.
Присмотревшись к ребятам, генерал выбрал и аккуратно вербанул Руслана. Постарше, поумней остальных. Было что пообещать, чем припугнуть. Один разговор по душам – и Руслан понял, кто тут на самом деле главный. Опыт вербовочной работы Федор Иванович имел богатый, точно и безошибочно находил подход к любому человеку.
Генеральская «Волга» выехала на бетонку. Генерал заметил одинокого пешехода, в ярком свете фар узнал полковника Уфимцева, усмехнулся про себя: «А вот и ты, сынок». Велел шоферу остановиться.
Выглядел полковник хреново. Отощал, почернел. Остались только глаза голубые и зубы белые. Небось расстроился, что так и не удалось доложиться на Политбюро. Сидел, ждал, и в последний момент вопрос о людоедской Черножопии по каким-то неизвестным причинам сняли с повестки. Ладно, это не беда. Бывает. Зато с семьей повидается.
Федор Иванович предложил подбросить его до Ванькиной дачи. Отказался, почапал пешком. Генерал проводил его задумчивым взглядом, вздохнул: «Эх, сынок, ты и не знаешь, какие вокруг тебя сегодня страсти кипели, Фанасич разошелся не на шутку, уже и Виталика своего подключил. Повезло тебе, я вовремя вмешался, разогнал тучи над твоей головой, уберег, защитил».
