– Нет.
– Почему? Это же простая формальность, в прошлый раз вы не сумели подписать, у вас болели руки, но теперь они в порядке, ваша подпись необходима для заверения факта прочтения вами официального заявления следствия, в котором гарантируется вам, в случае чистосердечного признания, жизнь и возможность продолжить учебу, лично товарищем Сталиным, вождем нашим, тебе, ведьма, жидовская сука, твоя поганая жизнь гарантируется… – В горле запершило, голос пропал, хвостик монолога получился почти беззвучным.
Он так и не понял, услышала ли она, услышал ли молодой стажер, который примостился в углу за маленьким столом.
Влад не ожидал, что сорвется так скоро. Возможно, сказался слишком долгий перерыв, он успел отвыкнуть от фокусов ведьмы. Он досчитал до двадцати, откинулся на спинку стула, заговорил нарочито спокойно, тихо, медленно:
– Надежда Семеновна, поймите, это в ваших же интересах, гарантии вступают в силу лишь после того, как документ будет вами подписан. Скажу больше: гарантии автоматически распространяются на ваших ближайших родственников, то есть на отца и мать. Они ведь уже здесь. В отличие от вас они во всем сознались, все подписали и готовы встретиться с вами на очной ставке.
Она вздрогнула, ожила, заерзала, замотала головой:
– Нет! Им не в чем сознаваться!
– Вот это вы с ними и обсудите в ближайшее время.
Ведьма закрыла лицо руками, забормотала:
– Нет, нет, нет!
«Кажется, поплыла, – поздравил себя Влад, – еще немного поднажать… Жаль, я раньше не догадался, и не обязательно брать родителей, достаточно поставить за стенкой запись с криками и подробно объяснить, что именно там делают с папой и мамой…»
Дверь приоткрылась, в проеме возникла фигура Гаркуши.
– Товарищ майор, на минуту!
– Я занят! – рявкнул Влад.
Но вместо того, чтобы исчезнуть, Гаркуша сказал:
– Это срочно.
Владу стало жарко. Жар был сухой, огненный. В мозгу вспыхнули искры, запрыгали язычки пламени: «Срочно? Вызов на Ближнюю? Почему прислали болвана-забойщика? Игнатьев обалдел, когда оттуда позвонили, отправил за мной первого, кто под руку попался…»
Он приказал стажеру:
– Наручники! – и вышел.
В коридоре Гаркуша приблизился вплотную, дохнул в лицо чесноком, перегаром, блеснул вытаращенными глазами и прошептал:
– Знаешь?
– О чем?
– Про Ближнюю знаешь?
Жар сладко разлился по телу. Влад смотрел на Гаркушу, но вместо тупой бессмысленной рожи видел родное лицо Великого Человека, чувствовал твердое рукопожатие, слышал негромкий ласковый баритон: «Здравствуйте, товарищ Любый…»
– Так, эт-самое, знаешь или нет? – Забойщик шмыгнул носом.
Влад дернул головой, сглотнул и сипло выдавил:
– Что именно?
– У товарища Сталина удар случился.
Язычки пламени задрожали и погасли. Родное лицо растаяло, растворилось в зловонном дыхании Гаркуши.
– В Кремле утром Бюро Президиума заседало, в его кабинете, но без него, представляешь? – возбужденно продолжал забойщик. – Молотов с Микояном приперлись, а ведь товарищ Сталин их отстранил! О какие дела! Я, эт-самое, как услышал, прям затрясся весь, чуть не разревелся, будто баба, ваще, кранты, на хуй! Он ж не просто человек, эт-самое, он нам отец родной, бог, мы все у него за пазухой живем!
Жар сменился ознобом: «Началось! Сам инсценировал удар, значит, борьба принимает новый оборот, пошел решающий этап. Вот всех бы их, кто там собрался без него, и шлепнуть… Нет, спешить нельзя, нужен суд, открытый процесс, со свидетелями, неопровержимыми доказательствами, четкими обвинительными формулировками… Конечно, не мог он вызвать меня именно сейчас, они бы сразу догадались, что майор Любый пользуется особым доверием…»
– Так ты точно не в курсе? – Гаркуша прищурился. – А то, гляжу, бледный, как мертвец.
– Точно не в курсе. Новость страшная, потому и бледный.
– Слышь, Влад, – Гаркуша подмигнул и кивнул в сторону комнаты отдыха, – давай, эт-самое, от нервов примем по сто грамм, скоренько, за здоровье товарища Сталина, а?
– Нет, Паш, мне работать надо. – Он потрепал забойщика по плечу: – Вот с номером пятьдесят три разберусь, тогда выпьем, а товарищ Сталин к тому времени, может, уже и поправится.
Он вернулся в кабинет. Ведьма сидела, низко опустив голову, похоже, опять подзаряжалась. Руки свободно лежали на коленях. Стажер развалился на стуле, читал газету. Увидел Влада, вскочил, вытянулся по стойке смирно.
– Почему без наручников? – спросил Влад.
– Виноват, товарищ майор, не успел, вас минуту всего не было!
– Приказ надо выполнять незамедлительно!
– Есть! – Стажер взял стальные браслеты, громко звякнул ими. – Разрешите спросить?
Влад кивнул и уселся на свое место.
– Товарищ майор, застегивать за спиной или спереди?
– Спереди только ночью, после отбоя, в дневное время за спиной, – терпеливо объяснил Влад и достал папиросы.
– Так сейчас ведь ночь, третий час, – возразил стажер, шагнул к столу, позванивая браслетами, наклонился и прошептал: – Товарищ майор, разрешите доложить, у нее там раны глубокие, если опять надеть, она подписать не сумеет.
«Еще один, – спокойно отметил про себя Влад, – конечно, они везде, чем ближе развязка, тем их больше, тем активней и наглей действуют».
Он закурил и скомандовал:
– Можете идти!
– Виноват, не понял…
– Идите, младший лейтенант, свободны.
– Товарищ майор, я обязан присутствовать, практика у меня!
Влад затянулся, стряхнул пепел и, не глядя в наглые серые глаза, прошипел:
– Пошел вон!
Стажер покраснел, бросил на стол браслеты, развернулся и молча вышел. Номер пятьдесят три едва заметно шевельнулась, проводила его взглядом.
– Ну, что, Надежда Семеновна, соскучились по родителям? – спросил Влад сладчайшим голосом.
В ответ ни звука. Она застыла с опущенной головой.
– Опять в молчанку будем играть? Ну, ничего, сейчас сюда приведут папу с мамой, и ты заговоришь, соловьем запоешь! Думаешь, если вас так много, значит, вы – сила? Крыс и тараканов тоже много! Кто ты вообще такая? Что о себе возомнила? Ты жидовка, паразит, ошибка природы, к тому же баба, самка. Даже самки высших рас на ступень ниже самцов, а самка недочеловека вообще тьфу, слизь, грязь…
