– Такие, по матери, особенно опасны. Надо разоблачать эту нечисть и бить, бить, бить, выжигать каленым железом!
Вячеслав Олегович вздрогнул: «Что он несет? Откуда знает девичью фамилию матери Царева? Даже я впервые слышу».
– Я не призываю никого разоблачать и бить, опечатка всего лишь опечатка, я совершенно не хотел… – забормотал он и невольно отпрянул, отодвинулся подальше.
– Бросьте! – жестко перебил Влад. – Как раз опечатка – главная изюминка, высший пилотаж! Ваша статья – это поступок, настоящий поступок, мужской, патриотический, и оправдываться вам не в чем. Хватит с ними церемониться, пора называть вещи своими именами, срывать маски и раскрывать псевдонимы.
Оксана Васильевна принесла кофе в маленьких китайских чашках тончайшего яичного фарфора, поставила поднос на столик, вздохнула:
– Ох, и не говорите, пора, давно пора. Лезут во все дыры, у них круговая порука, все схвачено, а мы молчим, терпим. – Она концом шали стерла невидимое пятнышко со стеклянной дверцы серванта и удалилась.
– Вы как истинный патриот, большой русский писатель, чутко улавливаете запах опасности, – продолжал Влад, прихлебывая кофе, – настоящая опасность не вовне, а внутри. Наша литература, кино, музыка, сама плоть нашей культуры пронизана ими, как метастазами. А наука? А государственные структуры? Всюду они, сверху донизу. Допустим, партийные чиновники высшего ранга имеют чистую кровь. А жены? А дети от таких вот жен?
«Крайности сейчас не приветствуются, – тревожно размышлял Галанов. – Одно дело – шуточки, анекдоты, эвфемизмы, пивной треп, бабье ворчание Оксаны, и совсем другое – призывы к физической расправе… Да, но при этом ни одного конкретного имени: высшие партийные чиновники, жены, дети. И слово «евреи» ни разу не произнес. Учитывая его прошлое… Ладно, хватит о прошлом. Он поднялся на очень высокий уровень, значит, человек здравый, осмотрительный, за буйки не заплывает. И все же, каленое железо, чистая кровь – это явно не сегодняшняя лексика. А если завтрашняя? Профессор ИОН обязан улавливать колебания. Неужели там, наверху, наметился резкий уклон вправо? Тогда статья попала в яблочко. Однако за правым всегда следует левый, и тогда мою «Накипь» мне обязательно припомнят».
– Это война, – продолжал Любый горячим шепотом, – война биологическая, между разными видами, понимаете? Мы же не делим крыс на полезных и вредных, мы не разглядываем под микроскопом каждого отдельного термита, чтобы определить, хороший он или плохой. Мы уничтожаем их всех, скопом. Тут нет и не может быть компромиссов. Мы – их или они – нас. Закон природы.
Вячеслав Олегович принюхался. Нет, перегаром не пахло, его собеседник был трезв. Может, он просто сумасшедший? Как это называется в психиатрии? Круг бредовых идей. Во всем остальном нормальный, а насчет евреев – псих.
Любый поставил чашку, вытащил из кармана брюк монету и протянул Галанову:
– Полюбуйтесь!
Это был серебряный рубль, совсем новенький, юбилейный.
– Ничего не замечаете? – Влад прищурился. – Посмотрите внимательней. Видите, профиль Ленина, а рядом что?
– Кажется, символ атома, три пересекающиеся орбиты…
– Вот именно, символ, а внутри еще один, особый, тайный. Шестиконечная звезда, масонский знак.
Галанов сипло кашлянул, хотел вернуть ему масонскую монету, но рубль упал, покатился по полу и был прихлопнут подошвой замшевого сапога Вики.
– Оп-ля! Новенький, красивенький! – Вика подняла рубль, подкинула на ладони и спрятала в карман распахнутой дубленки. – Что упало, то пропало!
– Ты почему одета? – спросил Галанов. – Куда собралась?
– Домой.
– Погоди! – Он схватил ее за руку. – Ты же хотела остаться!
– Хотела-расхотела, мама опять дурит, орет, что я над ней издеваюсь, что я хамка и мерзавка.
– Вика, второй час ночи, электрички не ходят, это опасно! Я запрещаю! – Галанов повысил голос и не заметил, как выскользнули из его руки Викины пальцы.
Любый поднялся.
– Не волнуйтесь, Вячеслав Олегович, я ее отвезу.
Глава четырнадцатая
Влад подвел итоги, взвесил плюсы и минусы. Дядя вроде бы одобрил его план. Это плюс. Но не сказал ничего определенного, поддержки не обещал. Минус. Учитывая их с Рюминым отношения, фразу «Рюмину твоя идея вряд ли понравится» можно считать плюсом. А вот на слова о сыне Этингера он отреагировал чересчур резко. Минус. Да еще прикрылся цитатой Самого: «Сын за отца не отвечает».
«Знаем, как же! – усмехнулся про себя Влад. – Сам сказал это в тридцать четвертом. Он всегда говорит то, что хотят услышать ширнармассы, а потом делает, как считает нужным. Практика показала, что сын за отца очень даже отвечает, и дочь за мать, и жена за мужа. Иначе нельзя. Иначе вражью породу не вывести. Каждое публичное высказывание Самого, каждый его приказ таит в себе разные глубокие смыслы. Расшифровать может только посвященный. Вот недавно он приказал применять меры физического воздействия. Достаточно лишь слегка шевельнуть мозгами, чтобы обнаружить противоречие. Если мы готовим клиентов к открытому процессу, калечить их нельзя, даже зубы должны быть целы, а то начнут шамкать на суде, и никто их откровений не разберет».
Влад видел кинохронику процессов над троцкистами тридцать шестого – тридцать восьмого. Подсудимые выглядели здоровыми, никаких следов побоев, говорили внятно, четко. Почему? Потому, что тактику и стратегию разработал Сам. Большинство подсудимых он знал лично и безошибочно определял их уязвимые места. А теперь ситуация в корне иная. Докторишки Самому мало знакомы, при всем его тонком чутье и знании психологии определить их болевые точки трудновато, тем более речь идет не совсем о людях. Они существа другой породы, и подход к ним нужен особый. Нынешние цели и задачи сложней, масштабней. Тогда просто выметали мусор. Сейчас планируется переустройство мирового порядка. Новая эра в истории человечества. Вся Европейская часть СССР без единого жида. Вся равнина от Балтики до Кавказа – славянская и неделимая.
Чтобы справиться с такой работой, нужны профессионалы, не просто умные и грамотные, а по-настоящему преданные, убежденные борцы. Тупые халтурщики и матерые враги одинаково опасны. Необходим тщательный отбор внутри чекистского аппарата. Сталин отдал приказ о мерах физического воздействия потому, что отлично понимает: все эти скоты, игнатьевы-рюмины, работать умеют только на грубом, примитивном уровне. Тупицы колошматят клиентов, не задумываясь о последствиях. Враги калечат их, приводят в непотребный вид, чтобы нельзя было показать на открытом процессе. Приказ поможет отделить зерна от плевел, выявить врагов и тупиц, убрать вредных, оставить полезных и таким образом подготовить элиту, надежную гвардию для настоящей серьезной борьбы.
Конечно, Дядя осторожничает, как положено бюрократу. Но если план удастся, первым побежит докладывать, мол, вон какой у меня тут молодой красивый кадр!
