И, онемев, он замер. Китинг подошел к нему и встал рядом.
– Не забывайте об этом, мистер Андерсон. Чудеса случаются.
Первым зааплодировал Перри. Класс поддержал его. Тодд сделал глубокий вдох и улыбнулся. Впервые в нем чувствовалась уверенность.
– Спасибо, сэр, – сказал он, возвращаясь на место.
Когда прозвенел звонок, Нил пожал ему руку.
– Я знал, что у тебя получится. Ты молодец! Увидимся вечером в пещере?
– Спасибо, Нил, – ответил Андерсон. Улыбка не сходила с его губ. – Увидимся!
Тем вечером, спеша к пещере, Нил нес в руках старый покосившийся абажур.
– Прошу прощения, что опоздал, – отдуваясь, вымолвил он, как только вошел. Члены Общества мертвых поэтов сидели в кружок рядом со скрестившим по-турецки ноги Чарли. Прикрыв глаза, он молчал, положив руку на видавший лучшие времена саксофон. – Гляньте-ка!
– Что это? – спросил Микс.
– Да что с тобой? Это старая лампа, – покосился на приятеля Питтс.
Отбросив в сторону абажур, Нил размотал шнур, и под ним показалась маленькая раскрашенная статуэтка.
– Это добрый дух пещеры! – восторженно воскликнул он.
– В самом деле, и что со мной? – бросил в ответ Микс.
Из головы у статуэтки торчал шип. Опустив ее на землю, Нил насадил на шип свечу. В свете разгоревшегося пламени проступили очертания маленького барабанщика в красно-синей униформе; личико его было потертым, но облик – благородным. Тодд, которому произведенный утром фурор, видимо, помог немного раскрепоститься, в шутку напялил абажур на голову.
Чарли прочистил горло. Обратив все внимание на него, парни притихли.
– Джентльмены, – провозгласил он. – Стихотворная шутка Чарльза Далтона!
Издав пару беспорядочных, воющих звуков на своем инструменте, Чарли внезапно остановился и в некоем подобии транса прошептал:
– Вопя, суетясь, бормоча, хватай больше… Становись весомее!..
Он извлек еще несколько нот. Голос его зазвучал все торопливее:
– Хаос завыл, в пропасть мир волоча! А ты впереди: ты ж весомее! Весомее!
В пещере воцарилась тишина. Поднеся к губам мундштук, Далтон заиграл простую, но совершенно изумительную мелодию. Скептицизм на лицах мальчиков сменился изумлением. Он продолжал играть, забыв обо всем, пока не оборвал мелодию на протяжной, похожей на волчий вой ноте.
Никто не решался заговорить, пока последние отзвуки еще витали над их головами. Первым пришел в себя Перри.
– Это потрясающе! Где ты научился так играть?
– Родители с детства учили меня играть на кларнете. Я его ненавидел, – вернувшись с небес на землю, ответил Чарльз и добавил с наигранным британским акцентом:
– Сакс-софон, дж-жентльмены, более з-звучный!
Внезапно Нокс вскочил и с горестным стоном отшатнулся.
– Я больше так не могу! Не добьюсь Крис – покончу с собой!
– Расслабься, Оверстрит, – попытался урезонить его Далтон.
– В том-то и дело, Чарли, я всю жизнь расслаблялся! Пора что-то менять, иначе это убьет меня!
И он метнулся к выходу.
– Ты куда? – закричал ему вслед Нил.
– Позвоню ей! – донесся снаружи голос Нокса.
Это и положило заседанию конец. Парни устремились следом за ним к школе. Может, бездействие Нокса и не убило бы, но шансы, что он умрет от стыда, пока будет ей звонить, сохранялись – и общество сочло своей обязанностью поддержать собрата по перу.
– Я должен, должен это сделать, – твердил несчастный влюбленный, сжимая в руках трубку установленного возле спален телефона, пока наконец не решился набрать номер. В знак поддержки ребята сгрудились вокруг него.
– Алло! – раздался с другого конца провода голос Крис. Нокс тут же в панике швырнул трубку на рычаг.
– Она меня возненавидит. И Дэнберри тоже! А предки просто убьют на месте! – Он огляделся, пытаясь прочесть на лицах окружающих, что они думают. Никто не шелохнулся. – А, черт подери, вы правы! Carpe diem. Пусть даже мне конец!
И он во второй раз позвонил.
– Алло?
– Алло, Крис? Это Нокс Оверстрит.
– Нокс?.. О, Нокс, привет! Очень рада, что ты позвонил!
– Правда? – Он заслонил приемник рукой и прошептал: – Она очень рада!
– Хотела сама позвонить тебе, но у меня не было номера, – продолжала тем временем Крис. – Чет устраивает в пятницу вечеринку. Может, придешь? Его родители уезжают на выходные.
– Разумеется! – выпалил Нокс.
– Дэнберри ни о чем не знают, поэтому прошу тебя никому не говорить! Но можешь взять кого-то с собой, если захочешь.
– В пятницу вечером у Дэнберри. Спасибо, Крис! Я буду!
Вне себя от радости, Оверстрит бросил трубку и издал громогласный вопль.
– Она рада, что я позвонил! И даже позвала на вечеринку, представляете?
– К Чету Дэнберри, – холодно произнес Чарли.
– Да.
– То-то и оно.
– Что? – перешел в оборону Нокс.
– Неужели ты считаешь, что идешь с ней?
– Да брось ты, конечно, нет! Не в этом суть. Вовсе не в этом!
– А в чем, по-твоему?
– В том, что она не забыла меня!
– Вот как, – покачал головой Далтон.
– Мы виделись всего один-единственный раз, а она меня помнит! – Нокс готов был выскочить из штанов от радости. – Черт, она все-таки будет моей! Я чувствую это!
Он даже не выбежал, а вылетел из комнаты. Друзья переглянулись и пожали плечами.
– В конце концов, кто знает? – произнес Чарли.
– Надеюсь, она не разобьет ему сердце, – прокомментировал Нил.
Глава 9
Нил как следует жал на педали, пролетая через площадь перед ратушей по дороге на репетицию в Хенли-холл. Обогнув здание и миновав ряд лавчонок, он свернул на тихую, типичную для штата Вермонт улочку, которая вела к белому кирпичному зданию школы. Спешившись, он вошел в ворота и оставил велосипед на стоянке. Стоило ему ступить в зал, как режиссер тут же подстегнул его:
– Поторопись, Перри! Мы не можем играть эту сцену без Пэка!
Улыбнувшись, юноша бросился на сцену. Схватив у ассистентки посох, увенчанный шутовской рожей, он продекламировал всем известные строчки из Шекспира, закончив словами:
Купидон, известный хват:
Бедных женщин мучить рад!
[17]
