Бонни вся как-то съежилась. Ворона, до того сидевшая на шкафу, вспорхнула к ней на плечо и тоже нахохлилась, потускнела как-то. Сквозь наведенную Щицем иллюзию проглянули сальные перья и сколотый клюв.
Чем Бонни занималась вчера? Я даже не спросила. Она тоже выглядела не слишком-то отдохнувшей этим утром, и эти ее глаза… точно ли со сна опухли? Может, она плакала? Нужно было спросить, но я была так занята своими переживаниями, и…
Когда за ней закрылась дверь, я попятилась к подоконнику.
Мне снова было чуточку стыдно. В последнее время я все чаще испытывала это чувство.
А еще страх. Безобидные на первый взгляд люди открывали мне неожиданные стороны. Ходили сквозь стены, мяли толстые стенки котлов, как фольгу…
— Знаешь, — сказал Щиц спокойно, но теперь его спокойствие не могло меня обмануть, я смотрела на вмятину, вмятина, вмятина, — я же живу в одном бараке с Элием.
Вмятина, вмятина, люди улыбаются, а потом вгрызаются прямо в горло, так говорил папенька, и улыбался шире всех, и вгрызался в горло первым… вмятина.
Вмятина.
Я улыбнулась.
Щиц поднял кулак — большая ладонь, длинные пальцы, сбитые костяшки. Большой кулак. Тяжелый.
Хрустнул пальцами.
А потом сказал как-то по-детски, тихо, в сторону:
— Дьявол, не знал, что так больно.
Больно?
Улыбка исчезла, и сама я как-то обмякла. Щиц злился, но это было… никто не собирался меня бить. Я даже не уверена была, что злятся именно на меня.
— Вчера твой паренек таскал дрова с одного склада на другой. Понятия не имею, за каким лядом ведьмам это понадобилось, но мы всю ночь их таскали. Даже с животными так не обращаются, Елания.
— В-ведьмы не давали вам спать?
— Я сейчас о тебе говорю.
— Я-а?
— И о себе. Я был растерян — в жизни не встревал в любовные разборки. Я подумал, что лучше — думать, что невеста дура набитая, или что стерва, каких поискать, или… в общем, я соврал. Что ты заколдована. Знаешь, это не мое дело. Вот совсем не мое… Но ты вроде как его не помнишь, потому что твоя тетка — злая ведьма, — Щиц взъерошил волосы, откинув с глаз темно-русые пряди, глянул исподлобья, — я рассказал сказку.
Больше книг на сайте —
Knigoed.net
— Сказку?
Меня только и хватало на то, чтобы повторять последние слова, и правда, дура набитая…
— Сказку, где твой мальчик — главный герой, а ты — принцесса. Извини. В сказках — своя сила. Когда ты главный герой, а принцесса заколдована, жить немного легче, вот что я думаю. Он загнал под ноготь щепку, помню, и ты видела, как он идет в медпункт? Поэтому не пошла? Я могу попытаться понять, я твой фамильяр, все-таки, я должен. Просто… — Щиц сгорбился, хотя куда уж больше, — это не повод для… перехихикивания с подружкой. Будь серьезней. Это не только твоя судьба.
Меня как будто отчитала тетенька. В голосе Щица мне послышались ее сухие, желчные нотки. Он был умнее, мудрее, сильнее меня… и я чувствовала себя так плохо, так гадко… такой плохой и гадкой.
Все переживания, которые прогнало мое примирение с Бонни вдруг просто взяли… и снова рухнули на мои плечи невыносимым грузом.
Я устала.
— Это не твое дело! — Пискнула я, и только через несколько секунд поняла — да, и правда, пискнула, а не подумала про себя, — Ты не должен был вмешиваться…
— Когда хозяйка не справляется, фамильяр должен помочь, разве не так? — наверное, он хотел пожать плечами, но из-за горба получилось какое-то противное подергивание, — Слушай, мы оба не в лучшей форме, а совесть Бонни вот-вот падет в неравном бою с любопытством. Пойдем завтракать, пока есть время. Ты права, как твой фамильяр я не должен был вмешиваться. Но…
Щиц качнул головой, примирительно развел руками:
— Я твой друг и его старший коллега. Связи людей с людьми всегда сложнее — вот почему людей нормальные люди не берут в фамильяры. Я не хочу оказаться меж двух огней, потому что рано или поздно то, что нас с тобой связывает, вскрылось бы и для него, и я получил бы ревнивца в список врагов, а их у меня и так немало. Я не хочу тебя больше прикрывать. Решай сама. Это твоя проблема.
— Вот почему у тебя нет друзей? — Фыркнула я, вздернув нос. — Потому что их проблемы — только их проблемы?
Не знаю, зачем я это сказала. Несмотря на свою резкую отповедь, он ведь все равно меня прикрыл, так? Но что-то за язык так и дернуло. Захотелось сказать гадость побольнее. И, похоже, я почти попала в цель.
— Когда-нибудь ты скажешь, что это место сделало тебя ведьмой, — вздохнул Щиц, — но… талант в землю не зароешь.
Он стремительным шагом подошел к двери и резко распахнул ее, ставя в разговоре точку. Бонни рухнула к его ногам комично-взъерошенным клубком острых локтей, коленок и алеющих ушей.
Щиц протянул ей руку, помогая распутаться.
— Я… ничего! — и явно попыталась перевести тему, — А правда, что ты, Щиц, свернул голову курице, несущей золотые яйца? — перевела взгляд с моего недоуменного лица на его, — Ну, вы говорили про сельское хозяйство? Что-то не так?
— Нет, все так. Так и было. И вообще, тут очень плодородная почва, — буркнул Щиц, — из невиннейших цветочков зреют ядовитые ягодки. Интересно, почему из цветков земляники всегда получается земляника?
Хлопок двери оставил нас с Бонни размышлять над этим несомненно сложнейшим философским вопросом.
— Он… ничего не смыслит в сельском хозяйстве, верно? — Осторожно спросила Бонни, когда улеглось последнее эхо.
— Ничегошеньки, — мрачно подтвердила я, — сам-то тот еще жук.
И показала двери язык.
Глава 11
— Почему-то я думала, — сказала Бонни, — что на уроке зельеварения мы будем варить зелья.
— Ой, Бонни, да что ты! — Всплеснула руками какая-то девчонка, с которой та завела знакомство, пока мы были в ссоре, я никак не могла запомнить ее имени, — Нам же объявляли, ты что-о-о, не слышала? Будет цикл ботаники сначала.
Я скривилась, это длинное «что-о-о» для моего слуха было сродни возни пальцем по стеклу.
Девчонка вообще меня бесила. Она вечно теребила Бонни, искательно заглядывала ей в глаза и вообще вела себя так, будто это она ее подруга, а не я.
Хотя не удивлюсь, если они из одной деревни. Но Бонни хотя бы не привезла деревню с собой.
— Дома-а-ашка же была! — Выдала девчонка, округляя и так выпученные глаза.
Теперь скривилась уже Бонни. Слово «домашка» действовало на нее как ладан на демона, ее всю прямо перекашивало.
Меня все так же раздражала интонация, поэтому на подругу я смотрела с сочувствием. А потом вообще подхватила ее под локоток и увела на другой конец толпы прямо посередине очередного бесконечного «что-о-о?»
