Как тут было не подойти? Не посмотреть?
Как оказалось, из потайного хода вылезали три женщины и мужчина. Женщины… одна черненькая, такая… уххх!
Вторая – сопля, но одета роскошно… по описанию несложно было узнать виконтессу.
Третья – служанка. Мужчина…
Я видела его глазами деда, но вот как его показать другим?
Темный его знает, надо бы посоветоваться с Ветаной.
Служанка вела ту, что побогаче одета, за руку. Они вместе ушли во-он в ту сторону…
Я вздохнула. Ну что тут еще выудишь? А мне надо было возвращаться обратно, в суд.
* * *
Судья Райдел встретил меня с нетерпением.
– Как дела, Шайна? Что-то удалось узнать?
Я развела руками.
Что тут узнаешь? Вроде как была девушка, ушла с этой самой госпожой Шараэль, а уж что с ней дальше стало…
Мой дар бесполезен там, где некого спросить. Тут могут помочь только крепкие ноги. И бегать, бегать, бегать…
Кажется, судья был искренне огорчен. Но чем тут поможешь? Все зависимое от меня я сделала, а уж кто может, пусть больше сделает.
– Я бы к некроманту посоветовала обратиться, – решилась я. – Родителям такого не скажешь, но хоть точно узнают, жива ли еще дочь.
– Я скажу, – кивнул судья. – Правильно ты подумала, все верно…
Я пожала плечами. Что я смогла, я сделала и выбросила эту историю из головы. Меня это больше не касается… наверное.
* * *
На следующий день мы вышли из дома вместе с Ветаной. Я сильно удивилась, когда поняла, что герцогиня предпочитает ходить по городу пешком.
– А разве у вас кареты нет?
– Есть, – Вета пожала плечами. – Но мне нравится гулять по Алетару.
А уж как это нравится алетарцам!
Нельзя сказать, что они наглели, но раз шесть к ней подходили взрослые люди, совершенно незнакомые герцогине, и за прогулку она осмотрела больше десяти детей. Оно и понятно, про себя можешь забыть, а про ребенка – никогда. Повезло Ветане, что у нее такой защитник, как герцог, не дает иным людям берега потерять.
Кого-то Ветана вылечила прямо при мне. Я наблюдала с интересом… это так красиво выглядит! Золотистые искры вокруг тонких пальцев, золотистые искры, которые окружают больного, впитываются внутрь, где-то их больше, где-то меньше, но все равно это завораживающе красиво. И лицо у нее становится такое…
Словно посланец Светлого на землю спустился.
Подозреваю, что меня, когда я призываю свою силу, может испугаться даже Темный. Я хорошо помню ощущение ледяного кристалла.
Там нет добра или зла, нет света или тьмы. Есть только голая рациональность. Только разум… и это страшно. Но Ветана не может жить без своей силы, а я – без своей.
Об этом я и сказала, но Вета от души рассмеялась.
– Шани, я ведь перегорала.
– Как?
– Так получилось, выплеснулась до донышка. Если маг жизни сцепится с магом жизни… наш дар убивает сам себя, если убить с его помощью человека. Я убила того мага.
– Н-но… ты же маг?
– Да. Кровь оказалась сильнее. Когда я забеременела, я снова ощутила в себе Дар. Мой сын зажег его для меня… я очень скучаю без Рене.
– Если я смогу справиться с безумием, он скоро приедет, – я выразилась чуточку коряво, но Вета меня поняла.
– Да, Шани. Я очень на это надеюсь.
– Я тоже надеюсь, что смогу помочь, – я поежилась. Страшновато оказаться чьей-то последней надеждой.
Вета фыркнула.
– Не последней. Но – надеждой, это верно.
– Я надеюсь, маги жизни мысли читать не могут?
– Не-а. Но у тебя все на личике написано. Тут и магом разума быть не надо, чтобы понять… Шани, учись держать лицо.
Я вздохнула.
Ветане легко говорить, она аристократка, ее с детства дрессировали. А меня? Перед кем мне в лесу лицо держать было – перед птицами? Или перед ежами? Вот они бы оценили…
– Маги живут намного дольше обычных людей. Так что лет десять у тебя точно есть, научишься.
Десять лет? Ыыыыыыы!
* * *
Лечебница для душевнобольных.
Страшное место.
Жутковатое…
Чем-то напоминает лечебницу для бедных, очень похожее здание, но там нет такой ауры безнадежности. Такой тоски, такой боли…
Те, кто там… их можно либо вылечить, либо похоронить и оплакать.
Те, кто здесь…
С ними ничего сделать нельзя. А ведь у них есть родные, близкие, кому-то эти люди дороги, кому-то нужны, они чьи-то любимые, иначе бы их не привели сюда.
Я знаю, в деревне была сумасшедшая бабка, мать плотника. Так он ее не выгонял, заботился, поселил в пристройке… она при нем спокойно дожила свою жизнь. Правда, чего это стоило его семье?
Но я знала и другие истории. Про юродивую, которая замерзла в лесу, про дурачка, который утонул в реке… и я знала, почему так.
Безумие – неизлечимо. А раз так… проще сразу разорвать все цепи, чем тянуть этот кошмар день за днем, год за годом, и так может быть до конца дней своих…
– Милые дамы, здравствуйте, рад вас видеть!
И этот человек, и его радость были просто неуместны в этом облаке человеческого горя. Высокий, темноволосый и темноглазый, молодой, с обаятельной улыбкой, он так и располагал к себе. Но мне было неприятно. Как здесь можно вообще улыбаться?
Сколько людей приходит сюда со своей болью? Сколько остаются в своих кошмарах, в своей безнадежности? А он улыбается…
Ветана улыбнулась ему в ответ, правда достаточно неискренне. У нее тоже улыбка в этом месте не получалась.
– Господин Альво.
– Госпожа Ветана.
Молодой лекарь и герцогиня приветствовали друг друга с искренним чувством. Они друг друга знали и явно симпатизировали друг другу, но Вета принимала происходящее здесь близко к сердцу. А мужчине было…
Да, он был равнодушен.
Для Веты это были больные люди, для него – интересные случаи.
Фу.
– Это – госпожа Истар. Она попробует помочь вашим больным. Она тоже маг, – аттестовала меня Вета.
– Думаете, справится? – с сомнением посмотрел господин Альво.
Я пожала плечами, еще объяснять тебе.
– Не попробуем – не узнаем, – Вета пожала плечами. Господин Альво задумался.
– С кого мы можем тогда начать? О! Кстати говоря… идемте, дамы?
Дамы послушно пошли за ним, стараясь не морщиться. Вроде и не пахло здесь ничем неприятным, но… все равно ощущение гадкое.
