При появлении новых посетителей внимательно оглядели тех, обменялись несколькими словами и вскоре вышли.
— Не иначе местные братки, — кивнул вслед парням Зингер.
— Вроде того, — согласился Душман.
Заняв один из столиков, «охотники» сделали заказ и вскоре с аппетитом уплетали принесенную официанткой солянку и бифштексы с луком. После них, выпив по чашке капучино, поднялись к себе в номер и, немного посмотрев телевизор, улеглись спать.
Рано утром, плотно позавтракав и прихватив с собой в дорогу термос горячего кофе из бара, вся троица уселась в «джип», и он выехал на пустынную трассу.
Через пару километров сидевший за рулем Душман обратил внимание на догонявшую их бежевую «девятку» с тонированными стеклами. Приблизившись к иномарке, она пошла на обгон, а из переднего правого окна высунулась рука, делавшая жест остановиться.
— Интересно, чего им надо? — спросил сидевший рядом с Душманом Огнев.
— Щас увидим, — ответил тот, после чего сбавил скорость и, съехав на широкую обочину, остановил машину позади вставшей спереди «девятки». Из той вылезли и вразвалку направились к «джипу» трое.
— Ба! — хлопнул Душмана по плечу сидевший сзади Зингер. — Да это же вчерашние пацаны. Видать, хотят нас подоить, как коровок.
— Ну что ж, это дело хорошее, — хмыкнул тот. — Поглядим, что за быки. Ты, Юра, пока будь тут, — наклонился к Огневу. — А мы с тверскими маленько побазарим.
— Хорошо, — кивнул Юрий, нащупав за поясом пистолет и сдвинув предохранитель.
Подойдя к вышедшим из машины Душману с Зингером, парни остановились, а потом самый рослый из них, поигрывая кастетом, сказал:
— С вас штука зелени, мужики, за проезд по нашей трассе.
— Колян, выдай им, — кивнул Душман приятелю, и в то же мгновение от молниеносного удара в челюсть говоривший полетел наземь. Через пару секунд, пуская розовые сопли, рядом с ним валялись оба напарника.
— Да это не быки, а сявки, — процедил Душман. А Зингер, саданув берцем в лоб одному из пытавшихся встать, посвистывая, направился к «девятке».
У передней открытой дверцы нагнулся, выдернул из зажигания ключи и чем-то хлопнул. Потом, забросив их в темневший у обочины бочаг, вернулся:
— Ну чё, погнали?
— Молодца, красиво гасишь, — ухмыльнулся Душман, — пусть знают наших.
Затем они уселись в «джип» и, дав на прощание длинный сигнал, тронулись с места.
— Да, мля, — оглянувшись назад, вздохнул Зингер, — кругом одни бандиты. И что за страна такая? — Потом вытащил из кармана пачку смятых ассигнаций и передал Душману: — На. Взял у них в бардачке. Пригодятся на бензин, дорога дальняя.
— А хотите по случаю анекдот, — переключив скорость, покосился на Огнева Душман.
— Давай, — сказал тот, — если по случаю.
— Значит, возвращается Илья Муромец из былинного похода и вдруг видит перед собой шлагбаум. Рядом на дереве сидит Соловей-разбойник и говорит:
— Слышь, придурок, плати пятьдесят гринов и проезжай!
— Щас я подниму свою дубину один раз, и ты сделаешь мне минет, — отвечает ему Илья Муромец.
— Ты чего, совсем тупой? Я шас позвоню браткам, они тебя прихлопнут как муху!
— Теперь я подниму дубину два раза, — говорит Илья. — Сделаешь мне два минета.
— Мужик, ты чего? Обкурился?! — верещит Соловей-разбойник. — Гони бабки! В последний раз предупреждаю!
— Ну, тогда три минета, — показывает Илья пальцы.
— Все, падла, ты меня достал, — шипит Соловей и звонит по мобиле своей крыше. — Слышь, Горыныч, тут какой-то отморозок денег не хочет дать и требует сделать ему три минета. Что? Спросить, как зовут? Тебя как зовут? Говорит, что Илья Муромец. Чего сделать? А, понял. Я уже спускаюсь…
— Га-га-га! — грохнуло в машине смехом.
Очередная остановка была во второй половине дня, уже в Карелии.
На этот раз остановились у большого озера с кристально чистой водой, окаймленного хвойным бором. За ним к западу клонился белесый шар солнца, из чащи доносился дробный стук дятла по дереву.
Размяв затекшие ноги и ополоснув в озере лица, друзья извлекли из багажника сумку с продуктами, термос и сверток брезента.
Затем, расстелив его на лужайке под старой березой с клейкими листьями, уселись по-турецки и подкрепились, закусывая бутербродами с колбасой и прихлебывая теплый кофе из кружек.
— Хорошо, — сказал, привалившись спиной к шершавому стволу, Зингер и уставился в бледно-голубое небо. — Вот так бы ехал-ехал и ни о чем не думал.
— А ты что, умеешь думать? — заговорщицки толкнул Душман Огнева, уставившись на приятеля.
— Не, только кулаками махать, — обиделся тот. — Я, между прочим, когда-то учился в институте, на тренера.
— Это я в курсе, — рассмеялся Душман. — Ты лучше расскажи Юрке, за что тебя оттуда вышибли.
— В морду декану дал, он к моей девушке приставал, — нахмурился Колька.
— Ну, вот, а надо было думать, — назидательно сказал Душман. — А ты чуть что, сразу в морду. Кстати, за что ты тех парней утром избил?
— Ты ж сам сказал «дай им!», — аж подпрыгнул на брезенте Зингер.
— Я имел в виду деньги, а ты сразу в драку. Нехорошо, — багровея от сдерживаемого смеха, просипел Душман.
— Да пошел ты, — теперь уже всерьез рассердился Зингер и обиженно засопел.
Огнев беззвучно хохотал, уткнувшись лицом в колени.
— Ну и артисты, — сказал, утирая глаза. — С вами не соскучишься.
— Это есть, — невозмутимо ответил Душман, откинувшись на спину. — Ну что, вздремнем чуток? Что-то меня разморило.
Спустя час, отдохнув и собрав вещи, отправились дальше. День клонился к вечеру, но кругом было необычно светло и первозданно тихо.
— Белые ночи, — ни к кому не обращаясь, сказал Огнев.
— На меня от них в зоне всегда тоска накатывала, — пробормотал Душман, пристально всматриваясь в даль. — Ходишь как чумной, и не спится.
— А мне нравится, — бросил с заднего сиденья Зингер. — Очень необычно и красиво.
На въезде в Петрозаводск остановились у новенькой автозаправочной станции европейского типа, где залили полный бак бензина.
— Интересно, кто ее пасет? — озирая ухоженную территорию, облизнулся Зингер.
— Скорей всего, никто, — ответил Душман, закрыв крышку бензобака. — Видишь, вывеска «ЛУКОЙЛ»? Их менты крышуют.
Здесь же, в машине, по атласу автомобильных дорог приятели определили, как им ехать до заказника, и двинулись дальше. Петрозаводск Душману с Зингером не понравился.
— Серый какой-то и холодный, — сказал Колька. — Далеко ему до папы Ростова.
