— И не дергаться! — врезал крепышу по морде Душман. Тот, хрюкнув, отлетел в сторону.
В следующую секунду Зингер прыгнул к здоровяку — тот с воплем повалился в мох, суча ногами. Оставшиеся двое бросились бежать, испуганно оглядываясь.
— Так-то лучше, — добродушно хмыкнул Душман, шевельнув ногой свою жертву, и направился к кабине транспортера.
Забросив оружие браконьеров в кузов, Огнев с Зингером быстро запрыгнули туда, и через минуту, лязгая траками, машина укатила в тундру.
Проехав десяток километров бездорожья, транспортер остановился, и все выбрались наружу.
— Ну что, не растряс я вас? — скептически оглядел друзей Душман.
— Это ты так в ВДВ ездил? — сморщился Зингер, потирая ушибленную спину.
— Там по-всякому бывало, — осклабился Душман. — А мужики, Юра, как я и говорил, не простые. Вон гляди, чего в кабине в полевой сумке нашел. — И протянул Огневу малинового цвета удостоверение с гербом на обложке.
В нем значилось, что предъявитель сего является председателем Сегежского муниципального совета.
— Ты смотри, слуга народа, — усмехнулся Огнев. — Это твой недавний клиент, Николай. На, полюбуйся, — сунул удостоверение Зингеру.
— Ну да, — рассматривая фото на документе, удовлетворенно хмыкнул боксер. — Теперь с недельку служить ему точно не придется.
После этого встал вопрос, что делать с машиной, в кузове которой лежали несколько освежеванных оленьих туш и ящик картофеля. Посоветовавшись, решили оставить ее в тундре, километрах в двадцати от кордона.
— Ближе нельзя, — иначе найдут по следу, — сказал Огнев.
— Да, колея за вездеходом будь здоров, — оглянулся назад Душман. — Не то что в пустыне. Там подул афганец — и будь здоров, никаких следов, ищи ветра в поле.
После этого все перебрались в кабину, и транспортер, лязгая траками, покатил дальше, в сторону востока, не объезжая мелких речушек с болотами, пахнущих метаном и торфом.
Вечером остановились на ночевку у поросшего алой камнеломкой склона невысокой сопки.
Из ящика развели костер, набросав в него картошки, а на ружейных шомполах поджарили по оленьей вырезке, присолив ее из своих запасов.
— А ничего, вроде говядины, только постней, — сказал Зингер, смачно чавкая и вытирая о мох пальцы.
Печенная в золе картошка, а потом чай завершили ужин, все трое с удовольствием закурили.
— Интересно, сколько тем убогим топать к своему поселку? — кивнул на темнеющую сзади тундру Зингер.
— А какая нам разница? — лениво ответил Душман. — Будут знать, как залупаться. — И оба заржали.
Оставшиеся дни путешествия были спокойными, и на третий они подходили к дому егеря.
Тот оказался пуст, а в горнице, на столе, лежала нацарапанная карандашом записка: «Уехал по делам. Скоро буду».
— Куда это деда понесло? — прочитав ее, задумался Зингер. — Может, к бабке?
— А почему бы и нет? — тронул рукой еще теплую печку Огнев. — У стариков тоже свои дела. Давайте греть баню и мыться.
Затопив ее и напарившись, разморенные, вернулись в дом. Там нажарили прихваченной Зингером из кузова транспортера оленины с картошкой, достали из багажника «джипа» пару бутылок водки и отметили возвращение.
— Хорошо сидим, — икнул Зингер, когда, утолив первый голод, одну опустошили. — Жаль только, что пустые, с рыжьем было бы веселее.
— Стоп! — взглянул на него Огнев. — Чуть не забыл. А ну ка, Саня, дай мне спички, — протянул руку к Душману.
— На, — ничего не понимая, ответил тот.
Сунув коробку в карман, Юрий прошел на кухню и, отодвинув в сторону лежавшую на полу домотканую дорожку, открыл крышку подпола. Спустившись вниз, чиркнул спичкой и, затеплив стоявший на бочке огарок свечи, направился к схрону.
— Принимай, — глухо донеслось через несколько минут снизу, и в руках присевшего на корточки у люка Зингера оказался небольшой, перевязанный шпагатом тяжелый сверток.
Выбравшись из подпола, Юрий взял его у Зингера, вернулся в горницу и положил на стол:
— Это вам, ребята.
Когда Душман, разрезав шпагат, развернул сверток, в неярком свете лампы матово блеснули четыре слитка.
— Все, что осталось от первой ходки, — кивнул на них Огнев.
— А тебе? — удивленно вскинув брови и взвешивая в руке один, спросил Душман.
— Мне не надо. Глядишь, снова откроете с Виктором автосервис, только с ментами больше не заводитесь.
Зингер с Душманом переглянулись, а затем Сашка придвинул два слитка Огневу:
— Так не пойдет. Это твои, иначе не возьмем.
— Как знаете, — безразлично пожал плечами Юрий.
Потом пили сваренный чифирь, и парни обсуждали возможность вновь заняться ремонтом автомобилей.
Огнев молча смотрел на них, ему все было безразлично.
Утром, оставив Архипу денег за постой, Душман с Зингером стали собираться в дорогу. Все это время Юрий безучастно сидел на крыльце и задумчиво смотрел в высокое небо, по которому плыли облака, легкие и пушистые.
— Чего загрустил, прапор? — отойдя от машины, присел рядом Душман. — Сейчас двинем домой, там уже настоящее лето.
— Ты знаешь, Саня, я, наверное, не поеду с вами, — взглянул на него Огнев.
— Почему?
— Так будет лучше для меня, да и для вас тоже.
— Ну, ты это брось, — нахмурился Душман. — Колян, ты слыхал, чего он буровит? — обернулся к появившемуся в дверях Зингеру.
— А чего? — поинтересовался тот, ставя на крыльцо спортивную сумку.
— Отказывается ехать назад.
— Это не дело, Юрок, — подумав, сказал Зингер. — Вместе приехали, вместе и уедем. Чего тебе тут делать?
— Нет, ребята, спасибо вам за все, но я для себя все решил. Подамся на Соловки, в обитель. Давно туда тянет.
— Да ты чё, с дуба рухнул?! — выпучил глаза Зингер. — На хрена тебе это надо?
— Ладно, Колька, не кипятись, — тронул приятеля за руку Душман. — В обитель так в обитель. Юрка сам себе хозяин.
С минуту все молчали, потом Душман встал и протянул Огневу руку:
— Ну что ж, тогда не поминай лихом. А надумаешь — возвращайся, пошли, Колька.
— Бывай, — толкнул Юрия в плечо Зингер, и, спустившись с крыльца, они направились к «джипу». Хлопнули дверцы, тишину кордона нарушил рев двигателя, и машина, длинно просигналив, тронулась с места.
— Не поминай лихом! — высунулся из окна Душман, а Зингер помахал Огневу рукой.
Глава 4
Несостоявшийся эпилог
Белесым июльским днем, когда над Белым морем еще властвует незакатное солнце, к пустынной пристани Большого Соловецкого острова пристал небольшой рыбацкий бот, с которого на берег сошел человек. Он был выше среднего роста, худощавый, в выцветшем армейском камуфляже и с тощим рюкзаком на плече.
