Сначала казалось, что это недоразумение. Учебная тревога какая-нибудь. Потом, когда вырубилось освещение и поползли слухи, что все поезда встали, стало ясно, что это всерьез и надолго. Михаилу первым делом пришла в голову мысль об отце, о тете Соне – они были на работе. Что с ними? Хотелось верить, что все образуется. Но трезвый голос внутри твердил – это не так.
Ланка впала в ступор и все спрашивала:
– Миша, что же теперь будет? А как же Питер?
– Наверное, так же, – отозвался какой-то мужчина сбоку.
– Подожди, – говорил Михаил, – еще ничего не известно. Главное – спокойствие.
Забота о ней не давала ему самому впасть в панику.
Вскоре Ланка вспомнила о матери и расплакалась. Все твердила, что надо что-то делать, куда-то бежать, искать. Он совсем с ней замучился. А потом она впала в апатию и уже ни о чем не просила, только попить. С этим было плохо, правда, в туннеле обнаружился туалет, где из крана текла противная ржавая водица. Люди сидели тихие, подавленные. Тут и там слышались отдельные голоса:
– И как мы теперь? Вообще-то уже есть хочется.
– В подвальном этаже торгового центра вроде продуктовый был?
– Поищи дураков – туда соваться.
– Мама! Мамочка! Как же я теперь? – всхлипывала худенькая девушка лет пятнадцати в майке и мини-юбке, в кедах, с пластырем на пятке, скорчившись, обхватив себя руками. К ней придвинулась седая женщина в клетчатой рубашке и светлых брюках, обняла, погладила по голове.
Какой-то мужчина бился головой о колонну с жуткой монотонностью. Его пытались остановить – уж очень это было страшно даже на фоне всеобщего горя.
А сидевшие возле гермы слышали с другой стороны непрекращающийся стук.
– Может, открыть? – спросила одна из женщин.
– Ты что, сдурела? – немедленно отреагировал сидевший рядом мужчина. – Тут и так народу набилось – мама не горюй. Скоро задохнемся все. Да потом, если там ничего серьезного, то и открывать незачем. А если и вправду ядерный удар, то эти, снаружи, все равно уже не жильцы. Впустим, а они тут помрут, и куда потом трупы девать? Еще только эпидемии не хватало.
– Да не беспокойтесь, – язвительно заметил кто-то, – мы и без эпидемии долго тут не протянем.
Ланка сидела, как будто не замечая, что Михаил крепко обнял ее.
– Я знала, что этим кончится, – вдруг сказала она. – Что-то такое должно было случиться.
Михаил вздрогнул, но ничего не ответил. Он вспомнил их разговор за пару недель до этого. Неужели это просто чудовищное совпадение? Он боялся сознаться себе, что сестра начинает его пугать. К ним повернулась женщина в очках, сидевшая поблизости, и более внимательно посмотрела на Ланку.
– Разумеется, – сказала она. – Еще Эйнштейн сказал, что главным оружием четвертой мировой войны будет каменный топор. К тому все и шло.
– А вы откуда знаете? – встрял сидевший рядом мужчина. Разговор был явно ни о чем, но молчать было еще страшнее.
– Книги надо читать. Я вот в библиотеке работаю, интересуюсь историей, знаете ли.
– И толку-то от вашего интереса? Предупреждать надо было, раз такая умная.
– Так предупреждали, и не раз, но разве кто слушал?
Интересно, а правительство спаслось? – вдруг спросил кто-то.
– Это уж будьте спокойны. У них все на этот случай приготовлено заранее – бункеры по последнему слову техники, убежища.
– А может, они где-нибудь на другой станции? Ведь должен же кто-то объяснить, что теперь делать?
– Эх, батенька, неужели вы еще не поняли, что никто вам ничего не должен? Вот если б раньше побольше людей своим умом жили, глядишь, и не довели бы до последнего. А теперь – все. Дальше – сами. Выпутывайтесь, как знаете.
– Нет, может, это все же какая-то ошибка? Может, скоро объявят, что опасность миновала и можно выходить?
– А когда объявят? Вообще-то есть уже хочется.
Но спустя несколько часов стало ясно, что никто ничего объявлять не собирается, и полагаться придется только на себя. Обнаружили первый труп – у пожилой женщины, видимо, было плохо с сердцем. Ее отнесли в туннель. Среди перепуганных людей нашлись более хладнокровные, которые принялись потихоньку принимать решения и отдавать приказы. У кого случайно оказалась с собой еда – сложили в одну кучу, потом попытались поделить на всех. Нашлись, впрочем, и такие, кто не желал делиться. Когда в туннеле обнаружился туалет, где была вода, люди наперебой стали предлагать способы очистки подручными средствами.
Ланка во всей этой суете не участвовала – лежала на руках у Михаила, даже не плакала, только смотрела сухими глазами перед собой. Михаил тихонько баюкал ее. Раз уж так вышло, он готов был принять то, что случилось, лишь бы вместе с Ланкой. Он сразу почему-то понял, что это всерьез и надолго. И смирился. Но душа ныла – неужели это все? Ему ведь только двадцать четыре – несправедливо. Неужели всему конец – вольному ветру, яркому солнцу, зеленой листве, свету, радости? Неужели остаток дней придется провести под землей? Да и каков он будет, этот остаток? Сколько они протянут здесь – без еды, без самого необходимого?
Спустя пару голодных дней уже нашлись добровольцы, чтобы отправиться в подвальный этаж за продуктами, и в подсобке обнаружились несколько комплектов химзы. Добытчики принесли в основном консервы, крупы, макароны, чай, овощи, фрукты – объяснили, что многие продукты испортились, вонь стоит страшная. Впрочем, кое-какую колбасу и сыр захватили тоже, посчитав, что их еще можно рискнуть употребить в пищу – после обжарки. Сущим спасением стала лапша быстрого приготовления, но ее было не так уж и много, даже не хватило на всех. Принесли и воду в пятилитровых канистрах. Воодушевленные успехом, мужчины пообещали потом еще порыться в подсобке магазина. Тут же развели костры, в принесенных из соседнего отсека кастрюлях закипело варево. На еду люди набросились с жадностью, хотя сначала им раздали небольшие порции и предупредили, что после голодовки объедаться вредно. Но потом пожилой мужчина схватился за живот, скорчился.
– Есть врачи? – крикнул в толпу один из командиров.
Михаил нехотя поднялся, оставив Ланку, подошел, попытался осмотреть несчастного.
– Заворот кишок, похоже, – сморщившись от собственного бессилия, сказал он.
– И что делать?
– Ничего. Разве что обезболивающего дать. И попробовать сделать клизму. Может, я ошибся и само пройдет.
Выделили одну из комнат под лазарет. Но несмотря на принятые меры, мужчина к вечеру скончался. Известие об этом было воспринято остальными как-то даже равнодушно. Однако возникла мысль собрать все лекарства, какие найдутся у людей, в лазарете. Нашлось, впрочем, немного.
Спустя несколько дней умерли еще люди, а Михаил заметил, что Ланку тошнит. У нее пучками лезли волосы. Она все время лежала. Он чуть ли не силой заставлял ее встать и немного пройтись, чтобы размяться. К тому времени народу на Киевской стало меньше – несколько десятков человек ушло по туннелям на другие станции. Впрочем, и с соседних станций некоторые приходили к ним – после первого шока люди стали интересоваться происходящим вокруг. А Михаилу было безразлично, где находиться. Он нянчился с Ланкой и как мог, помогал остальным. Заботы помогали ему отвлечься от жутких мыслей о том, что с ним будет, когда она умрет. Видно, не стоило ей пить ту воду. Позже наладили ее очистку, но в первый момент никто об этом не подумал, и наверняка вода была сущей отравой.
