Деревянные колья ограды совсем обветшали, местами рухнули. Дети осторожно прошли вслед за Михаилом мимо покосившейся будки у входа. Месяц вышел из-за облаков и осветил старые здания красного кирпича, домик с лесенкой, которая угрожающе накренилась, древний автомобиль, ряды сидений. Дети оглядывались по сторонам. Рустам, нарушив приказ Михаила не отходить далеко, приблизился к лесенке – и вдруг раздался страшный шум, хлопанье крыльев. Вырвавшись чуть ли не у него из-под ног, что-то с шумом взлетело, и послышался тоненький Иркин писк.
– Спокойно! Назад, все ко мне. Ничего страшного, – негромко командовал Михаил. Ему вдруг показалось, что он ощущает здесь чье-то чужое, враждебное присутствие. Будто из-за деревьев за ними следили недобрые глаза. Он включил фонарик и тут же пожалел об этом. Ему показалось, что это может выдать их. И он почти тут же погасил фонарь, но в луче света успело мелькнуть кострище, а рядом – деревянный идол. Он выглядел старым, но не слишком. Возможно, он простоял тут десять лет, а возможно – гораздо меньше.
Показалось врачу или нет, что рот идола был измазан чем-то бурым?
Поодаль, на вкопанном в землю бревне, что-то белело. Рустам подошел посмотреть – это оказался один из черепов, что прежде в изобилии валялись под ногами. Михаил подошел и увидел, что череп был не просто надет на бревно, а еще и приколочен – чтобы ветром не сорвало. Кто-то явно похозяйничал здесь уже после Катастрофы. И это идол… кажется, в прошлый раз его все-таки не было. Да и костей вроде бы прибавилось. У Михаила было такое ощущение, что ему в душу плюнули, превратив места его детства, сказочную страну, в какое-то жуткое кладбище.
– Что-то мне не по себе здесь, старик, – прогудел Гарик из-под маски в ответ его мыслям.
– Пошли отсюда – велел врач, торопливо собрав детей возле себя.
После того как выспались, разговоров хватило на целую неделю. Все вспоминали, какого страху натерпелись. Ирка говорила, что ничего особенного она не увидела, и больше никогда туда не пойдет. Тем не менее в глазах ее стоял ужас. Рустам хвалился тем, что ни капельки не испугался ни зверя, ни ночной птицы. Наташка поддакивала, восторженно глядя на него, и рассказывала маленькой Сакине, что видела избушку на курьих ножках, где живет злая ведьма из маминой сказки. Она ест людей, потому вокруг так много костей. Сакина пугалась и ахала. И лишь один Максим был очень задумчив. Впрочем, невесел был и Михаил – он все пытался вспомнить, видел ли он идола в первый приход сюда после Катастрофы, когда он был на Сетуньском Стане с Ланкой. Может, идол уже стоял там, а они просто не заметили? Потому что одно дело – если он остался там со времен Катастрофы, и совсем другое – если кто-то продолжает посещать Сетуньский Стан и творит на нем странные и зловещие обряды, зажигая огонь перед деревянным болваном. И даже если идол там был всегда, кто-то же повесил череп на столб – уж это явно было сделано не так давно. Говорить об этом с Ланкой Михаил не хотел – у нее и так крыша едет, а если поделиться тем, что его мучает, она просто свихнется окончательно. Нельзя наваливать на нее еще и это. Она и так чуть в обморок не упала, когда поняла, куда они ходили. Михаил приготовился опять выносить ее обиды и слезы, но она, придя в себя, ничего ему не сказала. От этого было даже тяжелее – если бы она спорила, можно было бы возражать. А она глядела так, словно он по незнанию сотворил что-то непоправимое, и теперь помочь уже ничем нельзя. А что он, собственно, сделал такого? Просто показал детям, в каком мире им придется жить. Когда-нибудь все равно пришлось бы.
Светлана вглядывалась в лица детей, стараясь понять. Она не хотела, чтобы Михаил вел их на холм, но разве можно было их остановить? То, что тянуло их туда, было сильнее ее. Она-то сразу поняла, еще той ночью, когда впервые после Катастрофы увидела обнесенное забором из жердей место, что теперь все изменилось. Черная речка, которую они перешли по пути, стала границей между двумя царствами – Явью и Навью. На том берегу начиналась Навь, царство мертвых, и не следовало лишний раз туда соваться. Мертвых теперь стало слишком много, вот в чем беда. Их и было-то уже немало, убитых за все века, да еще во время Катастрофы сколько народу погибло. Конечно, им хочется установить свое царство на всей земле. А противостоят им отдельные очаги тепла – и в тех царит раздор. Метро не выстоит долго, раз в нем тоже началась смута, и скоро там скатятся в первобытную дикость. У их маленького бункера еще есть надежда – дети вырастут, они будут другими и, может, сумеют не повторять ошибок родителей. Но мертвые берут свою дань… они забрали Гулиного ребенка, потом второго, и до сих пор им мало. Ланка боялась сознаться самой себе, но в ней крепла уверенность, что они уже забрали и его – ее суженого, который обещал найти ее здесь, что бы ни случилось. Тогда, на Сетуньском Стане, во тьме, среди валявшихся везде костей, она поняла – ждать его уже бесполезно. Наверное, и ей бы стоило отправиться к нему, в страну теней. Но Миша, добрый, нелепый, ничего не понимающий, удерживал ее. А потом появились дети, и получилось, что она – на стороне жизни. Тот, другой, лишь изредка приходил во снах, упрекал, грозил, звал к себе. Она ведь обещала его ждать и не дождалась. Сына его бросила там, в метро – может, он тоже уже умер? И теперь Ланка бессвязно бормотала, обращаясь к идолку из темного дерева – просила уберечь еще живых своих детей, позволить им вырасти и набраться ума. Идол бесстрастно глядел на нее, скаля зубы, и она не знала, были ли услышаны ее молитвы. Но если кто и услышит, то он… а не тот бог, который позволил себя распять. И видно, кто-то внимал ее мольбам, иначе они все здесь были бы уже мертвы – как тот бедняга Антон, как Федор, как дядя Гена. Но те, кто помогал ей, не собирались отказываться от своей доли. И Ланка вглядывалась в лица детей, пытаясь понять, кого из них мертвые отметили своей печатью и заберут следующим.
Глава 8
Новая угроза
Михаил думал, что все самое плохое с ними уже случилось. Но оказалось – он очень ошибался. Им было уготовано не только застать гибель мира, но и увидеть кое-что еще – как на обломках прежнего мира появляются новые хозяева, окончательно загоняя остатки людей в норы, не оставляя им никаких шансов.
Он уже не помнил точно, когда в первый раз заметил одну из тварей. Врач как раз размышлял, что сил-то у него остается все меньше – уставать начал быстрее. И старался не думать, что это может быть связано с облучением. Но когда увидел ту тварь, первой мыслью было, что он совсем сдал и у него начинаются глюки.
Светила луна, и в темном небе он вдруг увидел странный силуэт. Это не могла быть птица, не было в средней полосе птиц таких размеров. Раньше, по крайней мере, не было. И в голову вновь пришла идиотская мысль о драконе.
Существо меж тем сделало круг и унеслось куда-то в сторону центра так стремительно, что Михаил вновь засомневался – вдруг все же галлюцинация. Но на лету оно издало странный, пронзительный крик. Михаил пришел в себя, постарался побыстрее сделать обход намеченных на сегодня квартир и заспешил в убежище. Он сперва не хотел никому говорить об увиденном, но Ланка не ложилась, ждала его и по лицу поняла – что-то опять случилось.
