Контрразведчик сделал глоток воды из стакана, ладошкой смахнул каплю с губ и продолжил:
– В железнодорожном составе, в котором через нашу область едут цыгане-люли, их тайно сопровождает корреспондент молодежной редакции литовского телевидения. Если мы допустим высадку люли у нас в городе, этот литовский хлыщ нас такой грязью обольет, что вовек не отмоемся.
После этих слов в зале установилась гробовая тишина. Каждый из милицейских руководителей стал прикидывать, что делать, если прибалтийский корреспондент будет выявлен и разоблачен на его участке. Мне почему-то представился огнедышащий отвал, куда сталкивают белокурого мужчину со связанными за спиной руками.
– Обстановка очень серьезная, товарищи, – продолжил чекист. – Некоторые наши граждане воспринимают провозглашенную партией политику гласности как призыв к вседозволенности и огульному поношению ценностей социалистического строя. Но одним из завоеваний социализма является дружба между народами. Те, кто отрицает советскую идеологию, автоматически отрицают проверенное временем братство советских народов. К чему ведет рост национализма, мы можем видеть на примере Великобритании, страны, по западным меркам относительно благополучной. В британском Ольстере уже который год подряд идет настоящая гражданская война. Там день и ночь гремят выстрелы и взрываются бомбы.
«Что-то он не то нам рассказывает, – подумал я. – В Северной Ирландии воюют между собой протестанты и католики, а никак не англичане и ирландцы. Но в целом он прав. Если хорошенько натравить одну нацию на другую, малой кровью не отделаешься».
Поблагодарив за внимание, представитель КГБ покинул зал. Вопросов ему никто задавать не рискнул, хотя выступление чекиста явно было недосказанным. На главный вопрос «что делать с прибалтийским корреспондентом после его задержания?» контрразведчик ответа не дал.
Место за трибуной вновь занял Комаров. Он предложил задать вопросы ему.
– Товарищ майор, – спросил кто-то из первых рядов, – цыгане едут в Томск. Как отнесутся к их приезду наши томские коллеги? Не развернут ли они цыган назад прямо на вокзале?
– О городе Томске пускай болит голова у томского начальника милиции, – усмехнулся Комаров. – Что будет происходить за пределами нашей области, нас не касается.
– У меня вопрос, товарищ майор, – со своего места поднялся Геннадий Клементьев. – В нашем, Заводском районе проживает небольшая цыганская диаспора, семей примерно двадцать. До сих пор особых хлопот они нам не доставляли.
– Чем в повседневной жизни занимаются ваши цыгане? – спросил Комаров.
– Женщины гадают в людных местах, попрошайничают, перепродают дефицитные товары, мошенничают и воруют все, что плохо лежит. Мужчины целыми днями валяются дома, пьют водку и играют в карты.
– Все слышали, какие виды традиционного цыганского промысла назвал товарищ Клементьев? Из всего перечисленного запомните одно – «попрошайничество». Теперь вернемся к люли. Они в своей повседневной деятельности разительно отличаются от всех привычных цыган. Люли, в силу их исторического развития, не гадают и не занимаются перепродажей товаров. Они даже селятся не в городе, а на свалке. Основной доход люли получают с переработки бытового мусора и попрошайничества. Теперь представьте, что будет, когда на улицах нашего города столкнутся две группы попрошаек: с одной стороны – наши местные цыгане, с другой стороны – люли. Город у нас не резиновый, много подаянием не соберешь. При столкновении двух групп женщин-попрошаек неизбежно произойдет дележ территории. Естественно, наши цыгане грудью встанут на защиту своих «промысловых угодий». Но люли тоже кормиться с чего-то надо. Я даже думать не хочу, во что может вылиться это противостояние. Люли хоть и считаются самой мирной цыганской народностью, но ножи у них тоже имеются.
Я посмотрел на гипсового Ильича, на прицепленный к занавесу лозунг: «Перестройка – дело каждого!»
«Если всмотреться в профиль Ленина, – подумал я, – то он всегда лукаво ухмыляется, мол, не все так просто, ребята! Покопаетесь еще в грязи, что я вам оставил».
Пока я рассматривал Ленина, в зале возник спор.
– Геннадий Александрович! – в голосе Комарова послышались повелительные нотки. – Вы что, нам предлагаете изолировать всех местных цыган и держать их в импровизированном концлагере до тех пор, пока люли не уедут? Не проще ли поставить заслон перед кочевниками и не допустить их появления в городе? Все, вопрос закрыт! У секретаря совещания получите разнарядку, кто сколько человек должен будет выставить на вокзал седьмого мая. Тактически операцией будет руководить подполковник Орехов, начальник отдела обеспечения охраны общественного порядка областного УВД. Теперь перейдем к делам текущим.
Все начальники в зале, как по команде, склонили головы к нераскрытым ежедневникам. Отвечать за текущие дела никому не хотелось.
– Подполковник Клементьев, – Комаров обратился к Геннадию Александровичу по званию, что означало «сейчас ты у меня за свой язык поплатишься!», – чем вы объясните падение показателей в вашем районе?
Клементьев встал.
– У меня общий процент раскрываемости преступлений остался на уровне прошлого года.
– При чем здесь общий процент? – «удивился» Комаров. – Давайте поговорим о частностях. У вас в Заводском районе раскрываемость квартирных краж упала на ноль два процента, по раскрытию уличных хулиганств вы отстаете от прошлого года на целый процент! Сейчас май месяц, вы с чем думаете к полугодию подходить?
«Зря он стал спорить с Комаровым, – подумал я. – У кого цифры в руках, тот всегда прав».
– Малышев! – закончив тыкать Клементьева носом в упущения по службе, Комаров поднял с места нашего начальника РОВД. – Городская свалка находится на твоей территории? Завтра представишь мне обзорную справку о ней. Даже не так. Не будем откладывать полезное дело в долгий ящик. После совещания зайдешь ко мне и все устно доложишь.
Еще некоторое время будущий начальник штаба опрашивал руководителей органов о перспективах окончания полугодия, кого-то из начальников хвалил, кому-то угрожал выговором. За полчаса до обеда Комаров объявил об окончании совещания и распустил всех по домам. Я и Малышев пошли к нему на ковер.
В кабинете у Комарова начальник райотдела подтолкнул меня вперед.
– Товарищ майор, вот он, Лаптев, все вам расскажет о городской свалке. Он лучше меня разбирается в обстановке на полигоне.
– Присаживайтесь, товарищ Лаптев, – предложил бледнолицый «граф». – Рассказывайте, что там у вас и как.
Я подошел к столу Комарова, не спрашивая разрешения, по-хозяйски разложил на столешнице папки с бумагами.
– Это территория, занимаемая полигоном твердых бытовых отходов, – я провел рукой над папками, посмотрел на «графа». Он согласно кивнул, такой наглядный рассказ его устраивал. – Полигон делится на две части: свалка бытовых отходов и полигон для строительного мусора. У полигона для строительного мусора день и ночь горит отвал. Отвал – это такая широкая траншея, в которую бульдозером спихивают все, что может гореть. Один раз в неделю отвал подпитывается самосвалом угля.
