– Уехали многие, – ответил на вопрос Мещерского бармен за стойкой. – И мы помещение сменили, раз клиенты разъехались. Когда есть Париж и Сорбонна, когда есть Мюнхен, что делать здесь? Там можно зацепиться, найти работу, осесть. А здесь что у нас? Нет перспектив для них.
– Изи из Ганы, – спросила Катя. – Не знаете такую?
– Изи… многих так звали. – Бармен пожал плечами.
– Она, возможно, общалась с Афией Бадьяновой-Асанте. Была переводчицей.
Бармен указал глазами на стайку темнокожих студенток за столиком с «зебрами».
– Изи? Вы ее искать? – ответила на вопрос Кати одна из них – бойкая на вид.
– Да, она нам очень нужна.
– Афия из музея? Так ее убивать! Мне позвонили из посольства. Они знать об этом. Я глава замлячества стран Гвинейский залив. Это расизм! Вы искать убийцу?
– Мы ищем убийцу Афии. Я из полиции. – Катя показала главе землячества удостоверение. – Афия здесь нашла переводчицу для Музея Востока, которая говорила на языках лесных племен.
– Изи Фрияпонг. – На лицо студентки легла какая-то тень. – Это Изи Фрияпонг.
– А где мне ее найти? Она здесь учится с вами?
– Нет. Она не учиться. Здесь никогда не учиться. Она бросать и там, где учиться. И мы ее здесь не видеть давно.
– Как давно?
– Месяц, два. Она сюда не приезжать.
– Она ведь подрабатывает в какой-то школе танцев?
– Танцевать, да… Только не школа. А Царь.
– Что?
– Цаааарь. – Студентка протянула это слово и перевела на английский. – Tzar club.
– Клуб?
– Ночь. – Студентка оглянулась на своих подруг, которые делали вид, что заняты едой, и потом скосила глаза на окно кафе и еле заметно кивнула Кате.
Катя глянула в окно – рядом с кафе «Авеню» сейчас стояло несколько дорогих иномарок.
Они с Мещерским вышли из кафе.
– Дипломатические номера на одной машине, – шепнул тот. – Девушка говорила нам о каком-то ночном клубе «Царь» – глянем в интернете.
Две иномарки развернулись и уехали, а одна – новая черная «БМВ» – осталась. Катя оглянулась на освещенное окно кафе «Авеню» – оно ведь располагалось прямо в здании кампуса, и занавески на окнах были такие трогательные, домашние, кружевные. Студентка – глава землячеств подошла к окну. Заметив, что Катя смотрит, она снова едва заметно кивнула.
Катя и Мещерский подошли к «БМВ». Стекло опущено, негромкая музыка. Фокстрот Puttin on the Ritz в исполнении Эллы Фитцжеральд.
За рулем сидел темнокожий мужчина лет сорока в дорогом костюме и белоснежной рубашке. Мужественный, в стиле Идриса Эльбы. Кате показалось, что она уже видела его раньше… на том видео с открытия выставки. Она оглянулась на Мещерского. Но тот на мужчину смотрел как на незнакомца. И как-то странно. Очень пристально. Может, тоже пытался вспомнить, кто это?
Катя решила идти ва-банк, снова выхватила из сумки удостоверение и сунула его в открытое окно «БМВ».
– Добрый вечер, я из полиции, капитан Петровская, по поводу убийства Афии Бадьяновой-Асанте и розыска Изи Фрияпонг. – Она была готова перевести эту фразу на английский, если темнокожий денди не говорит по-русски.
Но тот медленно повернул голову, окинул ее взглядом и так же неторопливо вылез из машины. У Кати перехватило дух. Гигант. Двухметровый гигант. И сложен, как Геркулес. Нет, она не видела его на том видео из музея. Она ошиблась. А почему Сережка смотрит на него так странно?
– Добрый вечер, – сказал мужчина практически без всякого акцента глубоким басом. – О смерти дорогой Афии я знаю от сотрудников нашего посольства.
– А кто вы? – тихо спросила Катя. Она как-то смешалась под его взглядом.
– Кофи Ассанте. Ахилл. Бизнесмен. Я здесь в Москве по делам бизнеса.
– Ахилл? – переспросил Мещерский. – Необычное имя для уроженца Ганы.
– В честь деда. – Ахилл повернулся к нему. Он нависал над ними, как гора.
– У вас фамилия и второе родовое имя, как у Афии. Вы не родственники с ней?
– Мой дед имел девять жен и семь наложниц. Много детей родилось. Возможно, она была моя двоюродная кузина. По линии отца. Она же русская по матери.
– Знаете, в одном старом письме тридцать второго года из семейного архива я читал о человеке по имени Ахилл с Золотого Берега. Он работал вместе с колониальными врачами в полевом госпитале в джунглях на лесозаготовках. – Мещерский говорил очень медленно, словно подбирал слова. – Он был фельдшер.
– Мой дед прожил сто пять лет, – ответил Ахилл.
– Фельдшер. Mganga mdobo.
– Суахили? Говорите на нем?
– Очень плохо. А вы прекрасно говорите по-русски, Ахилл.
– Я учился здесь. Потом стажировался – институт Гамалеи.
– Вы врач?
– Я бизнесмен. А кто вы?
– Я тоже бизнесмен. Мещерский Сергей.
Ахилл Асанте окинул его взглядом – Мещерский был так мал ростом в сравнении с ним. И даже высокая Катя казалась себе низкорослой на фоне великана, словно изваянного из эбенового дерева.
– Скупаете семейные архивы?
– Афия работала со мной как с приглашенным экспертом в ходе подготовки выставки искусства Африки.
Ахилл усмехнулся. Он изучал их. В основном – Мещерского.
– В Западной Африке, насколько я знаю, есть традиция, когда дети из знатных родов – некоторые из детей вождей и шаманов джу-джу – идут учиться в европейских университетах по медицинской специальности. – Мещерский осторожно подбирал слова. – Ваш дед не был пионером в этом деле?
– Джу-джу? – Ахилл усмехнулся. – А что вы знаете о джу-джу?
– Очень немногое. Это же тайный культ.
– Тайный культ… как это по-русски звучит… Я вообще люблю ваш язык. Говорят, язык можно понять только через литературу, через стихи. Пушкин, да? «Мне скучно, бес…»
Катя вздрогнула. Вот уж не ожидала она услышать «Сцену из Фауста» возле крохотного кафе землячеств в кампусе «Лумумбы».
– Мне скучно, бес… Что делать, Фауст? Таков вам положен предел. Его ж никто не преступает. Вся тварь разумная скучает… – Ахилл оперся спиной на дверь «БМВ». – Пушкин ваш бог. Но в нем наша кровь. Кровь Африки.
– Вы знаете Изи Фрияпонг? – спросила Катя громко, потому что смысл беседы от нее ускользал.
– Она сюда приезжала. Мы все сюда заходим время от времени.
– Она работает в ночном клубе «Царь»?
– Ну, поищите ее там.
– А вы… Ахилл, вы… если вы родственник Афии…
Темнокожий красавец смотрел на нее, потом глянул на Мещерского.
