– То, что он тогда сделал в школе, не сделал никто ни до него, ни после. И чем больше проходит времени с тех пор, тем это ярче видно. Если уж быть совсем откровенным – он мне нравится как человек и политик. За ним бы я пошел. Да, вот за ним. Ни за кем другим. Это дело, которое мы сейчас расследуем, оно запутанное и… какое-то ненормальное, фантастичное. И очень-очень темное. Так вот, я не хочу, чтобы из-за каких-то пустых беспочвенных подозрений на имя Романова была брошена тень в связи с этим делом.
– Я вас понимаю, Володя. И то, что это дело не совсем нормальное, я тоже чувствую. – Катя вздохнула. – Там, в доме Изи, я вела себя непростительно. Непрофессионально. Истерически. Прошу извинить меня за это.
– Я сам там струсил, – признался Миронов. – И в морге тоже. Кстати, про дом… Дачу эту дмитровские коллеги «пробили» – дом Изи Фрияпонг снимала на свое имя у стариков-пенсионеров. Они оба бывшие бизнесмены, сейчас он тяжко болен, они на своей даче уже два года как не были. Даже не в курсе, что их арендаторша там забор новый построила – ворота сзади у леса и калитка в кустах замаскирована. А машина у Изи по доверенности. Владелец – торговая фирма из ЮАР, занимающаяся поставками африканского чая ройбуш. Они сказали, что им сейчас транспорт не нужен и сдавали машину в аренду мигрантам из Африки.
Активность Миронова распространилась и на следующее утро. Ровно в девять он переступил порог пресс-центра ГУВД – без звонка и сообщил Кате, которая только явилась на работу, что в десять их ждет у себя в офисе в фонде Валентин Романов, которому Миронов сумел дозвониться вечером.
– Никаких отговорок с его стороны, сказал – приходите, раз надо. – Миронов оглядывал кабинет пресс-центра. – Так что нам пора, туда опаздывать нельзя.
Катя и сама это понимала. До Озерковской набережной, где располагался фонд, они доехали на такси.
– Вчера вечером закончили вскрытие, – сообщил Миронов. – У Изи две травмы – челюстно-лицевая, которую мы с вами видели, и закрытая черепно-мозговая, ставшая причиной смерти. Удар большой силы неизвестным предметом.
– И следов никаких вокруг машины.
– Патологоанатом обнаружил осколки стекла в ее челюсти. Это что-то совсем уж непонятное.
– Почему? – Катя тревожно смотрела на него.
– А как они туда могли попасть? Я это спросил у эксперта. Он мне – при ударе в челюсть. То есть как же это? Там же окно автомобиля. Надо было сначала его разбить дубинкой или битой и только потом ударить Изи. А получается, что удар произошел одновременно – выбили стекло и раздробили челюсть, так что часть выбитых осколков оказалась глубоко в ране.
– Я не совсем понимаю.
– Да я сам не понимаю. Но патологоанатом сказал – только так это возможно.
Фонд Романова занимал четырехэтажный отремонтированный особняк, расположенный у моста напротив Дома музыки и Павелецкого вокзала, с окнами на мост, на канал и Москву-реку. Внизу сидел пенсионер-охранник, никаких там крутых ЧОПОв – секъюрити. Он пропустил Миронова и Катю, указав на лестницу – второй этаж, там приемная и кабинет. Внутри в особняке в стиле модерн все было со вкусом отреставрировано. Они прошли мимо большого зала-библиотеки, еще одного зала, больше напоминающего биржу с брокерами. Миновали небольшой конференц-зал и попали в приемную.
– Да, да, Валентин Всеволодович ждет вас, он меня предупредил, – за столом суетилась и что-то искала среди папок пожилая полная секретарша с ниткой искусственного жемчуга вокруг увядшей шеи. – Никак найти не могу… куда я их дела, только что положила… очки…
– Вот они. – Катя увидела очки и вытащила из-под папки. – Пожалуйста.
– Спасибо огромное. Никак сама не разберусь здесь. Я всего три дня в приемной. Прежний секретарь – такой был умница, молодой, все с ноутбуком, с телефоном, все по-современному, а в бумагах хаос. Он уволился на прошлой неделе. За границу уехал, у него родители-дипломаты. Так что теперь я тут, оххх! А где же мой блокнот? Надо время посещения записать, вы же из полиции.
Оставив болтливую секретаршу продолжать свои поиски, они вошли в кабинет. Романов стоял спиной к ним у панорамного окна. Кабинет – очень простой, пустой, светлый с минимумом обстановки. Не как нынешние кабинеты чинуш с иконами, портретами «государей» и книжными шкафами с фальшивыми книгами-обманками в золоченых переплетах. Катя увидела много фотографий в рамках на столе и на консоли у стены. Романов с известными людьми страны – все хотели сделать селфи с настоящим героем. И Романов с Феликсом – дома, на отдыхе, в горах, на сплаве по реке, на футбольном матче. В этом Мещерский оказался прав. Это здесь осталось неизменным с лета, с подготовки музейной экспозиции, а в остальном же…
– Добрый день, Валентин Всеволодович, – поздоровался Миронов.
Романов обернулся.
– Здравствуйте, проходите, садитесь. – Он указал на кресла в углу кабинета.
Катя уселась сразу, Миронов с любопытством озирался.
– Я думал, у вас окна на Кремль и на золотые купола с крестами, как сейчас у них у всех, – хмыкнул он. – А вы здесь, на Озерковской набережной, в бывшей промзоне, в особняке промышленника Реутова.
– Интересуетесь историей архитектуры, лейтенант? – Романов улыбнулся Кате. И она растаяла сразу – герой, герой улыбается вам! Пусть внешне он и обычный человек, но как же мало в нашей жизни таких «обычных героев».
– Читаю в интернете. Интересно. Взгляну на твой дом и скажу, кто ты.
– Здесь аренда по карману, – ответил Романов. – Что деньги на ветер пускать. Есть вещи более важные, чем представительские расходы.
– Я много читал про ваш фонд. Сколько вы делаете всего. И дети больные, и клиники, и центр катастроф, и помощь. Все зачтется.
– Вы сказали по телефону, что с Феликсом какая-то проблема возникла.
– У нас еще одно убийство, Валентин Всеволодович.
– Еще одно? – Романов нахмурился. – А кого убили?
– Некую Изи Фрияпонг, уроженку Ганы. Это имя вам неизвестно?
– Нет.
– Афия Бадьянова-Асанте приглашала ее в качестве переводчицы для работы над выставкой в музее, эта Изи знала редкие языки малочисленных племен. Афия вам не говорила об этом?
– Она в такие детали меня не посвящала. Музейная работа была целиком на ней. Я и фонд не вмешивались. Я в этом ничего не понимаю.
– Евгения Хохловская рассказала нам об Изи. Она ее знала. И ваш Феликс тоже знал Изи Фрияпонг.
– Да? Но это же молодежь, они общались между собой.
– Валентин Всеволодович, обе – Изи и Афия – убиты. И ваш приемный сын знал их и общался с обеими. Причем он общался с ними не только летом, когда готовилась выставка, но и сейчас – за неделю до убийства Афии. Он был вместе с ними в ночном клубе «Царь». И понимаете, в чем штука – он мне соврал, когда я спросил его про этот ночной клуб. Вот, это было при моей коллеге, она тоже слышала. – Миронов кивнул на Катю. – Феликс нам солгал.
