Бросить все к ее ногам… Влюбиться без памяти… Сгореть…
Катя совсем ослабела от вина. Мещерский возился на кухне, пытаясь что-то приготовить на обед, а она вернулась в спальню. Свернулась клубочком на кровати и уснула. Не видела больше во сне ту гнусную яму с мутной водой. Но лес… он шелестел мокрой листвой на ветру, и она отчетливо слышала этот шелест. Этот шепот. В нем не было угрозы. Только печаль…
Вечером Мещерский разбудил ее и покормил – ужасное варево, он пытался соорудить веганский карри. Затем Катя снова забралась под одеяло, жалобно попросив его не уезжать, побыть с ней еще. Он погладил ее по голове, как ребенка. И опять забормотал, что надо успокоиться, взять себя в руки. Ну, дело такое – нервное, эмоциональное, убийства… Но это уже было и раньше. Катя не стала возражать, что «такого вообще никогда еще не было». И копаться в себе, в своих настроениях ей больше не хотелось. Она притворилась, что засыпает. Потом и правда опять уснула. Уже после полуночи, пробираясь тихо, как мышка, в душ и туалет, она узрела Мещерского на диване в гостиной. Подложив под голову комковатую подушку, уронив на пол смартфон с какой-то видеоигрой, он спал на боку, поджав ноги, словно ему места не хватало на большом диване. Катя укрыла его пледом.
Их разбудил звонок по мобильному.
Было ранее утро – только что рассвело.
Катя схватила телефон, увидела, что это Миронов спозаранку. И ощутила дрожь. Что там еще? Ну что?
– Я всю ночь не спал, – объявил Миронов. – Не могу это описать… Какое-то чувство дикой тревоги. Я раньше никогда ни фобиями, ни депрессиями не страдал. Переживал, конечно, однако… Я вчера весь день допрашивал Серафиму Крыжовникову в ИВС. Толку никакого. Она стоит на своем. На том, что рассказала нам в доме. Я так и так прикидывал – Серафима могла убить Афию и попытаться убить ее домработницу Динару. Хотя она сама о ней нам сказала – помните, в музее? Нелогично, да? Хотела от себя подозрения отвести? Она ведь приезжала тогда, в субботу, в день убийства, к Афии. И если она видела там домработницу, то и Динара ее видела. И она бы нам это рассказала. А так Серафима заранее совершила свой первый ход конем. Да, она могла совершить два убийства. Но она не могла расправиться с Изи. Она точно о ней ничего не знала, ей было известно лишь то, что Афия нашла переводчицу.
– Изи приходила в музей как переводчик. И Серафима могла ее там увидеть и узнать все о ней, – возразила Катя. – Так что не сбрасывайте и третье убийство.
– Все равно выпадает Полозова из Гостевого дома.
– Может, с гематомами это просто совпадение.
– Что-то я не верю в совпадения. Да и вы не верите, Катя. Сами меня в этом убедили. Единственная наша нить сейчас – это Динара. Я только что перед вами звонил в больницу. Операция прошла, она в реанимации. Состояние тяжелое, и опять никаких гарантий мне врач не дал. Делают что могут. А мы…
– Володя, а вы где сейчас? – осторожно спросила Катя, услышав в телефоне шум, явно дорожный.
– Я на Садовом кольце, сейчас сверну на Комсомольский проспект. Если тачка подо мной не развалится на части. Меня уже дважды гаишники останавливали – призрак мотосвалки… Я за вами не смогу заскочить, тут одностороннее движение, нет поворотов.
– А куда вы едете?
– Помните, кто нам первый сказал про домработницу Афии?
– Серафима.
– Нет. Хохловская. – Миронов помолчал. – Женечка вам сказала о ней. Я хочу с ней встретиться не в музее, а приватно. Может, еще что расскажет интересного, а?
– Сейчас семь утра!
– Логично было бы застать ее дома в постели. Теплой. – Миронов усмехнулся. – Не думаю, что она у Романова сейчас. В их семейном загородном доме в Одинцове ей… вроде как и места теперь нет, судя по тому, что вы слышали. Значит, она у себя. Она недалеко от вас живет – переулок у метро «Фрунзенская». Это квартира ее матери.
– Володя, я буду готова через пять минут… мы будем готовы. Подхватите нас на Комсомольском, мы выйдем туда, на проспект. Какой переулок?
– Несвижский.
Катя дала отбой и кинулась в комнату, растормошила Мещерского на диване.
Вот так… только так в этом деле – либо прострация, либо лихорадка. Какая-то имитация деятельности…
Через десять минут они уже стояли на проспекте. Еще через пять минут рядом с ними остановилась разбитая патрульная машина Миронова – без бампера и фары. Он оглядел их, прищурившись – утро, парочка голубков. Все ясно? Катя не стала вдаваться в подробности, пусть старлей думает что хочет.
Еще через пять минут они въехали в Несвижский переулок и остановились перед панельной многоэтажкой, напротив уродливой кирпичной стены с какой-то трубой.
– Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. – Миронов отбарабанил по рулю ритм. – Надеюсь, за такой короткий срок Женечка не нашла замены Романову и сейчас одна дома.
– Не стоит быть слишком фамильярным, – осадил его Мещерский.
– Почему? У меня к этой девице сложное отношение. Тоже типа ревности. Если Романов все же станет нашим новым президентом. Когда-нибудь… Я почему-то не хотел бы иметь Женечку в роли первой леди. В ней мало покоя. Сплошной надрыв.
– Она просто сильно влюблена. Вы-то, лейтенант, любили когда-нибудь?
– Стараюсь не воспоминать об этом, когда я на работе. – Миронов вышел из машины и кивнул. – Итак, идем в гости.
И тут…
Дверь подъезда многоэтажки с грохотом распахнулась. И они узрели Евгению Хохловскую. И в каком виде!
Она явно успела набросить на себя первое, что ей попалось – длинное пальто песочного цвета. Пальто распахнулось, а под ним – шелковая куртка от пижамы, домашние шорты и надетые на босу ногу кроссовки. Она была растрепана, без косметики. С каким-то диким выражением лица. Прижимала к груди свою сумку. Со всех ног бросилась прочь от дома по пустынному переулку к проспекту.
Они так и застыли. Катя не успела даже окликнуть ее – Хохловская метнулась за угол дома. Бежать за ней?
– В машину! – скомандовал Миронов. – Это еще что за спринт по утрам?
Когда они вырулили из переулка, то на углу стали свидетелями еще одной странной сцены – Хохловская бешено жестикулировала на обочине проспекта, пытаясь остановить такси. Но все ехали мимо. Она даже что-то хрипло кричала – так отчаянно…
А затем вообще бросилась чуть ли не под колеса едущего мимо такси, так что машина с визгом затормозила, таксист высунулся, тоже крича, ругаясь, но она рванула дверь и плюхнулась на заднее сиденье. Видимо, она уговорила таксиста, и через минуту такси с места в карьер понеслось по проспекту. Миронов поехал за ним.
– Куда мы? – спросил Мещерский.
Это знала лишь Хохловская, которую они преследовали.
Катя поняла лишь, что они мчатся куда-то за Воробьевы горы – мимо «Лужников», по набережной, мимо Новодевичьего монастыря и парка, на Третье кольцо и сразу на съезд с него – через мост, на ту сторону Москвы-реки, потом поворот на улицу Косыгина.
