Глаза у него увлажнились, но от избытка чувств или от страха выглядеть смешным он не сумел договорить: «иметь отца».
– …это… заниматься музыкой.
Самюэль ушел, за ним потянулись другие пациенты, а в промежутках надо было делать записи, заполнять журнал, и так целый день, пока не пробил час свободы.
* * *
– Папа! – с ходу набросился на него Лазарь. – Поль принес «Ледниковый период-3», а мы не можем его посмотреть, надо купить DVD-плеер.
– Притормози с покупками, дружок, я и так уже в минусовом балансе.
– Что это значит – в минусовом балансе? – спросил Поль.
Все семейство Рошто было в сборе, и прежде чем ответить Полю, Спаситель поздоровался с Луизой и Алисой.
– Это значит, что я задолжал своему банку.
Поль тревожно взглянул на него:
– А в тюрьму тебя не посадят?
– Не сразу. Сначала пришлют судебного пристава, и он заберет телевизор.
– Как?! – ужаснулся Поль.
– Не морочьте ему голову – что ты, что Габен! Он же вам ВЕРИТ.
Поль посмотрел на мать, будто не слыхал ее слов, и спросил, сколько денег на его сберегательной книжке.
– Я могу одолжить Спасителю.
– Нет, милый. Он уж сам как-нибудь разберется.
– Ну, это как сказать, – пошутил Спаситель. – Сколько там у него на книжке?
– Я же прошу, перестань! – обиженно сказала Луиза.
Спаситель состроил покаянную гримасу и положил руку Полю на плечо.
– Мама права, я разберусь. Но все равно спасибо.
С парадного входа позвонили.
– А кстати, кто оплатит пиццы, которые я заказал? – спросил Габен.
– Пополам! – Луиза уже искала в сумке кошелек.
Но Спаситель остановил ее:
– Да ладно! Я еще не настолько обнищал.
– Ты уверен?
Спаситель провел рукой по лбу, будто стирая надпись: «Он не умеет считать деньги». Действительно, в последнее время он перестал понимать, на что уходят деньги. Может, как раз на пиццу?
– Ну нет! Ананасовая, чоризо – я такие не люблю! – капризно сказала Алиса, когда открыли коробки.
– Ладно, тогда я выбрасываю.
Габен взял одну пиццу и уже собирался метнуть ее, как диск, но Поль перехватил его руку:
– Нет! Нет!
В общем, вечер обещал быть нескучным. Спаситель вполглаза наблюдал за Алисой. С брезгливой гримасой – будто ее вот-вот стошнит – она кончиками пальцев брала кусок за куском и слопала как миленькая обе пиццы – и ананасовую, и чоризо, так что одни крошки остались. Она в одной компании с девчонками, которые травят Эллу Кюипенс. Неужели она с ними заодно? – думал Спаситель.
– Приятно снова увидеться со школьными подругами? – спросил он ее.
– Да, а что? – Алиса тут же ощетинилась.
Разговоры между ними пока получались плохо.
– Ничего, просто так, – пробормотал Спаситель.
После ужина все четверо парней – Жово, Габен, Лазарь и Поль – перешли на веранду и уселись рядком на диван. Предстояли компьютерные автогонки.
– Мама, можно я переночую тут? – крикнул Поль.
– Да, если разрешит Спаситель, – ответила Луиза.
Конечно, разрешит! Лазарь и Поль, оставив на миг рукоятки приставки, захлопали в ладоши. Алиса же, не поднимая носа от айфона, страдальчески вздохнула.
– Ну а мы вас оставим, – сказала Луиза великосветским тоном – так удалялись после трапезы дамы былых времен, предоставляя мужчинам свободу пить и курить.
Дом номер 12 по улице Мюрлен по-прежнему оставался мужской обителью. Спаситель этого не замечал, потому что равновесие восстанавливалось на рабочей половине дома – среди его пациентов большинство составляли особы женского пола.
* * *
– Бландина и… Да это же Марго!
В тот вечер в приемной сидели обе сестры. Марго за несколько месяцев сильно изменилась: она постриглась, осунулась и стала очень похожа на мать. В кабинете Марго села на кушетку, пристроив рядом сумку, а Бландина развернула стул и уселась на него верхом.
– Ничего, что я пришла? – спросила Марго. – Родители знают.
– И Бландина не против?
– Я только за.
Бландина сложила руки на спинке стула и уперлась в них подбородком.
Марго объяснила Спасителю, что психиатр высказалась в пользу семейной терапии. По ее мнению, у девочки нет ни депрессии, ни тяги к самоубийству, а калеча себя, она просто старается достучаться до родителей.
– Когда они развелись, я стала резать руки, чтобы сказать: смотрите, как мне больно из-за вас, и два раза пыталась покончить с собой, потому что они меня не слышат.
Марго крутила на запястье браслет, сделанный из вилки, – у матери, что ли, взяла?
– Но твой отец не желает участвовать в терапии, – напомнил ей Спаситель.
– Кретин! – высказалась Бландина.
Сестра одернула ее:
– Оскорбления делу не помогут.
– Он хочет отнять нас у мамы.
– Он обратился по этому поводу в суд, но я надеюсь его отговорить. – Марго тщательно подбирала слова, копируя манерный тон отца.
– Так почему ты обратилась ко мне? – спросил Спаситель с наигранным недоумением.
Марго открыла рот, но не смогла заговорить, глаза ее наполнились слезами.
– Да потому, что вы единственный кайфовый взрослый из всех, кого она знает, – сказала вместо нее Бландина.
– Заткнись ты! – вспылила Марго.
– Но ты сама так говорила! – крикнула в ответ Бландина.
– Ладно-ладно! – вмешался Спаситель. – Пусть я буду кайфовый, не надо из-за этого убивать друг друга.
Бландина, привычная к шуточкам психолога, засмеялась, а Марго расплакалась.
– Все так плохо? – Спаситель протянул ей коробку с платками.
Марго перестала подражать родителям. Она не папа и не мама и никогда не сможет помирить их.
– Они развелись, Марго, и это их дело, они так захотели. Ты тут совсем ни при чем и ничего не можешь изменить.
– Знаю, – всхлипнула девочка.
– Она все еще верит, что они опять будут вместе, – снова встряла Бландина.
– Да закроешь ты рот? Когда мне понадобится помощь идиотки, я тебя позову!
Спасителю было неприятно слушать эти обидные слова. Тем более что, когда Марго второй раз пыталась покончить с собой, именно Бландина подняла тревогу и спасла ее.
– С понедельника снова в лицей? – спросил он самым бодрым тоном.
