– Для начала поздороваемся.
– Здласьте.
– Хочешь порисовать? Ко мне приходит много детей. И они оставляют мне много красивых рисунков.
Майлис охотно уселась за низкий столик с карандашами и бумагой и сразу приступила к делу.
– Не понимаю, как это у вас получается, – растерянно сказала Клоди. – Дома мы с Майлис воюем с утра до вечера.
– У меня есть преимущество. Я ей не папа и не мама.
– И ей не нужно сводить с вами счеты?
– Ей не нужна моя любовь, а ваша – жизненно необходима. Вот она и требует ее днем и ночью. И будет требовать, даже когда вас уже не будет на свете.
– Разве я не даю ей любви?
Клоди все больше склонялась к мысли, что она плохая мать.
– Все дело в том, что детям всегда ее мало.
Дзинь! – пискнул в сумке телефон. Клоди дернулась было достать его, но досадливо зарычала сама на себя и с горечью сказала:
– Я стараюсь отвыкнуть, но это как рефлекс.
– Так-так. Телефонный писк для вас – все равно что кусочек сахара для крысы: сахар пробуждает у нее чувство голода, телефонный писк пробуждает у вас информационную жажду. Это сильнее вас. В Америке провели исследование – спрашивали у людей: «Отвечаете ли вы на телефонный звонок, когда занимаетесь сексом?» Так вот, каждый пятый ответил, что прерывает это занятие, чтобы ответить.
– Каждый пятый… – повторила Клоди, и рука ее на сей раз уверенно скользнула в сумку.
– Что вы делаете?
Рука замерла.
– Невероятно… – прошептала Клоди. Она собиралась поделиться информацией в Твиттере. – Выходит, я тоже заражена?
– Примерно так же, как большинство людей в мире. Хотите статистику? Пожалуйста: каждый пятый британец хоть раз натыкался на фонарь, потому что шел по улице и глядел в смартфон.
– Можно я его выключу? Это единственный выход, – решила Клоди. – Бороться, когда он пищит, я не в силах.
Пока взрослые разговаривали, Майлис закончила рисунок и подошла к Спасителю с листком в руке.
– Это мне? – спросил он и протянул руку.
Но девочка прижала рисунок к груди.
– Нет. Это маме. – Она положила листочек на колени Клоди и сказала: – Я налисовала тебе цветы.
– О! Спасибо!
Клоди с восторгом рассматривала каракули. У нее даже слезы выступили на глазах, а Спаситель воскликнул:
– Добро пожаловать в реальный мир, Клоди!
И тут послышался стук дверного молотка в парадную дверь.
– А вот пожаловал некто, еще далекий от реального мира, – заметила Клоди.
Действительно, появился Лионель. Он с победной улыбкой вошел в кабинет, когда прием уже кончался.
– О чем поговорим сегодня?
Известие о том, что у консультации есть начало и конец, его изрядно удивило. Спаситель выпроводил его, ободряюще похлопав на прощание по спине.
– Конечно, очень жаль, но ваше время закончилось в 9:45.
Настала очередь Самюэля.
– Ничего себе… – ахнул психолог, увидев распухшую щеку мальчика. – Ты сделал селфи?
Он хотел, чтобы у Самюэля сохранилось вещественное доказательство, но Самюэля больше заботил отец.
– Зачем вы положили его в больницу?
– Вьенер сам пожелал пойти к доктору Агопяну, а тот предложил ему остаться в клинике на несколько дней.
– Я говорил с ним по телефону, и он попросил забрать его. – Голос Самюэля дрожал от возмущения.
Спаситель нарисовал в воздухе синусоиду.
– У него стресс, настроение скачет, он потерял сон. Ни ты, ни я не можем присматривать за ним двадцать четыре часа в сутки. А там, в больнице, он в безопасности.
– Но он хочет возобновить гастроли, – не сдавался Самюэль.
– Играть концерт для левой руки?.. Ему понадобится не одна неделя, чтобы восстановить этот навык. Послушай меня, Самюэль, ты не отец своему отцу.
Это прозвучало убедительно.
– И правда, он много хочет, – согласился Самюэль. – Ему до меня никогда не было дела, а тут вдруг я должен с ним нянчиться!
– Вьенеру надо восстановить не только кисть, – сказал Спаситель, с облегчением увидев, что его пациент образумился.
Как только Самюэль ушел (очень скоро, потому что ему нечем было заплатить за консультацию), Спаситель набрал номер Габена.
– Э-э-э-э? – промычал сонный голос.
Спаситель остро почувствовал, до чего ему не хватает Габена, и ясно увидел, как тот поутру на чердаке отрывает от подушки лохматую башку и озирается с диким видом: «Уже утро?»
– Тебе в школу к одиннадцати часам, осталось десять минут на сборы.
– Но я не могу оставить мать одну, – простонал Габен. – Она мне такой цирк вчера устроила!
– Какой еще цирк?
Спасителю было невмоготу видеть, сколько подростков и даже совсем еще детей вынуждены брать на себя роль взрослых и становиться родителями собственных родителей.
– Если в двух словах, она хочет умереть, чтобы не висеть на мне тяжким грузом, – ответил Габен. – Ей кажется, она мешает мне жить.
– Так докажи ей обратное – живи своей жизнью. И для начала давай-ка отправляйся в школу. Мать – не причина, чтобы бить баклуши.
– Ладно, ладно, чел, не заводись! А как быть в пятницу?
– В пятницу?
– Ну да, я собирался идти на концерт.
– Я же сказал, живи своей жизнью.
* * *
Лазарь не сразу ощутил пустоту, которая образовалась с уходом Габена, потому что уже в воскресенье он пришел на блины. Но потом были понедельник, вторник, среда. Без Габена. И наконец в четверг утром Лазарь понял, что все бесповоротно изменилось. Никогда больше Габен не стырит за завтраком его кружку с забавной рожицей, не притворится, что швыряет хомячка в стиральную машину, никогда больше он сам не взорвет машинку Габена в «Марио Карт». Словом, Лазарь потерял старшего брата.
– Без Габена не жизнь, – пробубнил он за завтраком, когда отец допивал вторую чашку кофе.
Спаситель только помычал в ответ.
– Почему он не мог остаться?
– У него есть мать, – сонно пробормотал Спаситель.
– Он ее не любит! И не говори мне, что я не должен так говорить! – задиристо сказал Лазарь.
– Чего еще я не должен говорить? – Спаситель окончательно проснулся. – Давай уж, чтоб я знал заранее.
– Почему взрослые всегда делают что хотят, а мы – никогда?
– Это серьезный вопрос. Я подумаю.
– Неправда! Не будешь ты думать.
