В такие дни, как сегодня, стирались любые грани. И, наверное, будет лучше пока что держаться от Мишель подальше. Он и так рядом с ней становится сумасшедшим. Еще и безумие, что одолевало его раз в месяц, незаметно подкрадывалось, намереваясь наброситься на наследника Блэкстоуна хищным зверем.
Превратить его в такого же зверя.
Нет, лучше пока не приближаться к Беланже. Иначе он может просто не заметить, когда девчонка из желанной любовницы превратится в еще более желанную добычу.
Его очередную жертву.
– Кстати, о добыче. – Донеган извлек из нагрудного кармана жилета, расчерченного светлой клеткой, платок и стер с разбитых костяшек сочащуюся из ссадин кровь. Запихнув платок обратно, быстро сбежал по лестнице и позвал управляющего. – Нашли идиота?
– Ищем, сэр, – выступив из полумрака коридора в пронизанный полуденным солнцем холл, напряженно ответил Бартел.
Кашлянув, виновато опустил голову, не в силах выдержать пристальный взгляд хозяйского отпрыска. Бартел чувствовал, что Донеган на пределе, и опасался, как бы тому не пришло в голову отыграться на своем слуге за капризы этой соплячки Беланже, за побег раба Джерра или еще за бог знает какой досадный случай.
Любая неурядица могла вывести Галена из себя.
– Плохо ищете, – мрачно бросил наследник Блэкстоуна и направился в библиотеку, слыша за спиной осторожные шаги домоправителя. – Не найдешь к завтрашнему вечеру, возьми Шену или Анвиру. Которая из них бегает быстрее? – Смахнув оставленную кем-то из домочадцев на кресле книгу, Гален устроился в нем, положив ноги на узкий красного дерева столик, на который только что переместился старенький, потрепанный сборник стихов.
– Для охоты лучше подойдет мужчина, – возразил управляющий, тут же торопливо пояснив: – Они выносливее. И верят, что смогут скрыться. Женщины слабее. Быстро сдаются, отчаиваются. Какой с ними азарт?
– Девчонок следует наказать, – рассеянно пробормотал Донеган, на самом деле думая совсем о другой девчонке с медово-карими глазами и молочной, такой мягкой и нежной кожей.
Ведь собирался же вести себя с Беланже осторожней! А вместо этого напугал ее еще больше. Неужели действительно готова была позволить себя выпороть? Нашла, кого защищать! Рабынь!
Немыслимо.
Гален прикрыл глаза, преследуемый сладострастным видением связанной, беспомощной Мишель. Полностью обнаженной. И рядом он с хлыстом. Грубая сыромятная кожа соприкасается с такой чувствительной плотью, и комната постепенно наполняется всхлипами, стонами.
Он тряхнул головой, прогоняя следующее за ним по пятам наваждение, и постарался сосредоточиться на мыслях о беглом рабе. Это был не первый случай, когда какой-нибудь отчаянный смельчак пытался сбежать. Обычно незадачливых беглецов обнаруживали в течение нескольких часов. В лесу, на болотах. Иногда, к досаде хозяев Блэкстоуна, уже мертвыми. Увы, в окрестностях поместья, помимо Донеганов, водилось немало других хищников.
То, что раб, если тому каким-то чудом все-таки удастся сбежать, будет болтать – за это Гален не волновался. Королева уже давно позаботилась о том, чтобы каждому невольнику, переступающему порог Блэкстоуна, магия запечатывала рот. Ни один из слуг никогда и никому не раскроет их тайны.
Впрочем – Гален усмехнулся, – не было еще такого беглеца, которого не удалось бы выследить и нагнать.
– Если я вам сейчас не нужен, сэр, я бы тоже отправился на поиски Джерра, – отвлек его от размышлений голос управляющего.
– Я с тобой! – Гален стремительно поднялся, понимая, что ему нужно куда-нибудь уехать. Оказаться от Мишель как можно дальше, чтобы лишний раз себя не искушать.
Лучше найти и вразумить непокорного раба. Главное, как-то обуздать себя и не убить на месте.
А приберечь это удовольствие для ночной охоты.
Мишель казалось, она только на минуту прикрыла глаза. Не потому, что хотела спать, – сил больше не было видеть комнату, в которой ей был ненавистен каждый дюйм. Начиная от лоскутного узорчатого ковра, ярким цветком распустившегося на темном полу, и заканчивая мебелью, резной, добротной, чьи угловатые очертания скрадывала сероватая дымка сумерек.
Казалось, она лишь на минуту прикрыла глаза… А проснувшись, поняла, что проспала добрую половину дня. Осоловело оглядев спальню, девушка резво подхватилась и со всех ног бросилась к маленькому круглому столику, ютившемуся у окна. На нем под серебряной крышкой-колоколом пряталось блюдо. Мишель чуть в ладоши от радости не захлопала, обнаружив пусть и остывшую, но тем не менее умопомрачительно вкусно пахнущую индейку, приготовленную с луком. Гарниром шел щедро политый маслом ямс и поджаренные до золотистой корочки гренки.
Не теряя времени, она плюхнулась в кресло и, схватив с тарелки румяное крылышко птицы, с жадностью вонзила в него зубы.
Прикрыв глаза, пробормотала, проглотив первый кусок, даже не жуя:
– Всевышний, как же это вкусно. Не думала, что можно так радоваться какой-то там индейке.
И нескольких минут не прошло, как тарелка опустела. Промокнув губы салфеткой, Мишель позволила себе несколько мгновений блаженства. Пока мыслями снова не вернулась к Галену и, помрачнев, нервно поднялась.
– Запер меня?
Осторожно, на цыпочках, словно опасаясь, что снаружи мог кто-то прятаться, коварно ее поджидая, пересекла комнату. Дрогнувшими пальцами коснулась витой ручки двери. К удивлению и радости пленницы, та легко поддалась, и коридор, наполненный вечерним полумраком, оказался пуст.
– Конечно, нет смысла меня запирать, – горько усмехнулась Мишель. – Я ведь все равно не смогу сбежать. Но зато…
Она так и не познакомилась как следует с логовом Донеганов и, если кто из этой жуткой семейки с ней столкнется, скажет, что просто решила осмотреться. Им ведь совсем необязательно знать, что она ищет то, что по праву принадлежит ей. Свой бесценный оберег!
Всякий раз, прибегая к магии, которой была напитана земля Лафлера, Мишель открывала все новые и новые грани даруемых этой землей возможностей. Как знать, быть может, с помощью своего талисмана она сумеет противостоять чарам Галена, и, находясь рядом с ним, ее разум будет оставаться светлым и чистым.
Какая-никакая защита и поддержка.
Наспех одевшись и кое-как справившись со шнуровкой платья, Мишель вышла в коридор.
– Где же ты мог его спрятать? – шептала чуть слышно, при этом не забывая усердно проклинать своего тюремщика. – Главное, чтобы не развеял, мерзавец, по ветру.
Мишель то замирала, напряженно прислушиваясь к малейшему скрипу, то продолжала идти вперед, осторожно ступая по мягкой ковровой дорожке, приглушавшей несмелые девичьи шаги. Темно-синей, в сумерках казавшейся почти черной, с тусклой рыжей окантовкой. Тяжелые резные рамы, обрамлявшие старинные полотна на стенах, в вечерней мгле тоже померкли. И тяжеловесные бронзовые светильники, будто позаимствованные из фантастического замка с призраками, не озаряло пламя свечей.
