Мишель встрепенулась и с трудом отвела от мрачных фигур взгляд, когда на лестнице раздались чьи-то быстрые шаги.
– Мишель, открой! – тяжело дыша, заколотила в дверь Катрина.
– Решила проведать пленницу? Как это мило с твоей стороны! – Осознание того, что превратилась в безвольную марионетку, нахлынуло на Мишель с новой силой. Во рту снова горчило от обиды, будто разом опрокинула в себя целую бутылку с настойкой полыни.
– Нет времени на капризы! – воскликнула мисс Донеган, не переставая барабанить кулаком в дверь, и Мишель подумалось, что незваная гостья за дверью умирает от страха. Как всего несколько мгновений назад умирала она, глядя на двух жутких типов, безмолвно разгуливающих по аллее. – Открой немедленно! – Голос Катрины сорвался на крик.
Чувствуя, как на нее снова ледяной волной накатывает паника, Мишель рванулась к двери и услышала тихий шепот сквозь слезы:
– Они не должны были вернуться так рано. Не должны.
Звякнула щеколда. Катрина смерчем ворвалась в комнату, схватила пленницу брата за руку и чуть ли не волоком потащила за собой вниз по лестнице.
– Катрина, ты меня пугаешь! Что происходит?! – истерично взвизгнула Мишель, когда на первом этаже с грохотом распахнулась входная дверь.
Она судорожно сглотнула и подумала, что ей, должно быть, почудилось, что где-то там, во тьме холла глухо зарычал зверь.
Этой звуковой галлюцинации вторило нервное бормотание хозяйки Блэкстоуна:
– А все ты! Ты… Из-за тебя они вернулись так рано. Спустить бы тебя к ним по лестнице! Пусть бы развлеклись да угомонились!
– К ним? – непослушными губами прошептала пленница, чувствуя, как ее начинает колотить.
Короткое расстояние до двери, из-под которой пробивалась тусклая полоска света, Катрина не пробежала, а пролетела и, особо не церемонясь, затолкала «гостью» в комнату.
Мишель остолбенела, когда ее глазам открылась страшная в своем безумии картина: в самом центре на полу, испещренном желтоватыми символами из кукурузной муки вроде тех, что рисовали местные колдуны во время своих жутких ритуалов, сидела Аэлин. Зажмурившись, девушка раскачивалась из стороны в сторону, что-то неразборчиво бормоча. Темные завитки прилипли к влажным от пота вискам креолки, руки, покоящиеся на некогда светлой юбке, багровели кровавыми разводами. Капли крови, словно бусины разорванного ожерелья, рассыпались по полу, окружив безжалостно выпотрошенную курицу. В черном оперении, с уродливо вытаращенными, будто стеклянными, глазами, от которых Мишель не могла отвести взгляда.
На широком лезвии кухонного ножа в бликах пламени капли крови казались сгустками раскаленной лавы, медленно растекающейся по стали.
Мишель замутило.
– Быстро в круг! – прошипела Катрина, толкая ее к своей кузине. Сама, дрожащей рукой провернув в замке ключ, метнулась за ней следом и замерла, сжавшись на полу.
– Что… что здесь происходит? – Мишель задыхалась от едкого запаха оплавленных свечей, горевших повсюду: на мебели, на полу.
Глаза слезились. Не то от слез, не то от спертого воздуха и черной магии, которой были протравлены стены, каждый закуток этой комнаты кошмаров.
Присмотревшись повнимательнее, Мишель заметила, что колдовские знаки заключены в начертанный мукой круг, внутри которого она оказалась по чьему-то безумному замыслу.
«Они все здесь безумны!» – мелькнуло в воспаленном сознании.
На вопрос пленницы так никто и не ответил. Аэлин пребывала в каком-то мистическом трансе, Катрина сидела рядом и дрожала, неосознанно прижимаясь плечом к плечу Мишель, несмотря на испытываемую к ней стойкую неприязнь.
Беланже испуганно озиралась, вглядываясь в притаившийся по углам полумрак. Крик уже готов был сорваться с губ пленницы, когда в глубине комнаты что-то чуть заметно шевельнулось, но тут ее с силой дернула за руку Катрина.
– Молчи!
– Кто… там? – с усилием выдохнула пленница, мечтавшая поскорее расстаться с реальностью, но спасительный обморок, как назло, к ней не спешил.
– Адан. Мой слуга. Он тебе ничего не сделает. Не он, – зачем-то шепотом уточнила мисс Донеган.
Приглядевшись повнимательнее, Мишель узнала во встрепенувшейся тьме того угрюмого великана, которого Гален бесцеремонно выставил с чердака. Раб сидел, безмолвствуя, умостив ружье (должно быть, заряженное) на широких коленях, и при виде него пленница почувствовала себя немного спокойнее.
Правда, ненадолго.
– А где Гален? – Вопрос застрял в горле горьким ядовитым комом.
Короткий бешеный рык, прозвучавший совсем близко, пугающе неожиданно, сменился яростным скрежетом. Будто по двери полоснули когтями. Створка, вдруг показавшаяся Мишель такой хлипкой и ненадежной, дрогнула. Раз, другой.
Она прижала колени к груди, судорожно закусила губу, ощутив во рту стальной привкус крови, и даже не поняла, спросила ли вслух или прошептала мысленно:
– Там что, зверь?
– Говорю же, молчи! – Горячие пальцы Катрины сомкнулись на ее ладони.
Мишель прошила дрожь, когда дверь снова содрогнулась под яростным натиском обезумевшего хищника. Или хищников… Все смешалось. Ее собственное дыхание, с хрипом вырывающееся из груди. Глухое звериное рычание, душераздирающий скрежет и непрерывное бормотание Аэлин – этого подобия заведенной куклы. Пятна крови, впитавшиеся в сухое дерево, шипение вздымающегося к потолку пламени, зловеще мерцавшие в полумраке знаки – все плясало перед глазами.
А потом так напугавшие Мишель звуки стихли: голодный рык, исступленные попытки пробиться в комнату. Стихли на долгие мучительные минуты, чтобы вновь взорваться в ее разуме леденящим душу криком. Мишель стиснула руками голову, заткнула уши, не в силах больше слышать, как в нескольких футах прямо под ними кричит в агонии жертва обезумевших хищников.
Девушка. Рабыня.
Видение, услужливо подброшенное сознанием, – голодные твари, кем бы они ни были, вонзаются клыками в еще живое, содрогающееся в предсмертной конвульсии тело, – стало последним, что промелькнуло перед глазами пленницы. Мишель прижалась лбом к плечу Катрины и поняла, что спасительный обморок уже близко.
Глава 6
В себя Мишель пришла в чужой спальне. Светлой, по-девичьи нежной и такой нарядной. Повсюду, куда ни глянь, – оборки и кружева. Изящная резная мебель, пасторальные пейзажи на стенах. На каминной полке красовались фарфоровые статуэтки и большая шкатулка розового дерева. До блеска начищенный паркет отражал солнечный свет, рассеивая его по всей комнате, и цветы в вазах приятно щекотали обоняние своими тонкими ароматами.
– Должно быть, все еще сплю, – осоловело оглядываясь по сторонам, пробормотала Беланже и с тяжелым вздохом рухнула обратно на подушки, мечтая до конца своих дней оставаться в плену этого чудесного сновидения. Подушки были мягкими, воздушными, как будто их набивали… нет, даже не пухом – кучевыми облаками. Прохладный шелк простыней приятно льнул к коже.
