Голосам лугару вторили удары барабанов, и Мишель боялась, что из-за их резкого, утробного боя она не расслышит слов Донегана.
А когда все-таки их услышала:
– Тогда я навсегда останусь волком, малышка, – тут же об этом пожалела.
– Ты настолько уверен, что я сохраню вашу тайну? – нервно затеребила Мишель кончик шали.
– Не уверен совершенно. Но я предпочитаю рискнуть собой, чем заведомо жертвовать тобой.
Последние слова Кейрана окончательно сбили ее с толку, она даже не заметила, как сделала один осторожный глоток. За ним другой и третий побольше, пока Донеган не забрал у нее зелье. Горькое и вместе с тем пряное на вкус, оно сразу ударило в голову, отчего Мишель почувствовала легкую слабость во всем теле. А с ней и приятное волнение.
Кейран действительно был готов рискнуть ради нее всем… Собой, своей жизнью. Немыслимо.
– Я буду молчать, – твердо произнесла она, не желавшая ни одному из Донеганов такой судьбы – всю оставшуюся жизнь провести под личиной волка.
К тому же Мишель понимала: в том, что ее похитили, она тоже виновна. Будет несправедливо, если только Гален понесет наказание, а она в глазах общества останется лишь невинной жертвой мужского коварства. Ну а то, что придется помалкивать о гибели служанки… Что ж, это цена, которую она готова заплатить за благополучие Кейрана Донегана.
– Я буду молчать, но при одном условии, – деловито уточнила Мишель и, вскинув голову, посмотрела в глаза Кейрана. Сейчас в них отражались отсветы огня, напитывая радужку янтарным блеском и делая его еще больше похожим на дикого зверя. Волка, а не человека.
– Я, значит, тебя спасаю, а ты в благодарность за это мне еще и условия ставишь? – рассмеялся Кейран. – Вообще-то, я надеялся на кое-какую другую благодарность, малышка, – добавил он многозначительно, погладив ее по щеке, отчего Мишель вспыхнула и неловко отстранилась.
Ей, в отличие от Донегана, было не до веселья и уж тем более не до заигрываний. Мишель даже не улыбнулась в ответ на очередной ироничный намек Кейрана. Вместо этого спросила, пытливо и серьезно глядя на своего спасителя:
– Зачем Галену нужна была Флоранс? А теперь… я?
– Отец выяснил, что магию шейвари может поглотить только такая же могущественная магия. Должно произойти слияние, и тогда одна сила уничтожит другую.
– Слияние… – эхом подхватила Мишель. – Вы лишитесь ваших способностей, а вместе с ними…
– С нас спадут и чары, – продолжил за нее Кейран. – По крайней мере, отец так считает.
– Выходит, все дело в нашем источнике.
Донеган кивнул.
– Для ритуала нужны наследники, потому что именно они несут в себе силу рода. В младших братьях и сестрах она проявляется значительно слабее или не проявляется вовсе. Как, например, в Катрине: в ней нет ни капли силы.
– Теперь понятно, зачем Гален сватался к Флоранс.
Мишель поежилась, вдруг осознав, какую роль она сыграла во всей этой истории. Если бы не приворот, ее сестра сейчас готовилась бы к свадьбе, и все Донеганы обрели бы свободу. Катрина и Аэлин перестали быть пленницами, а Гален с Кейраном – убийцами.
И вот из-за нее, из-за ее каприза и эгоистичной выходки ничего этого не случится!
– Теперь уже Флоранс ему не нужна. Ему нужна ты, Мишель, – наблюдая за плавными движениями высоких стройных фигур в светлых платьях, мрачно проговорил Кейран.
– Это все из-за… – Она осеклась, почувствовав, как на нее резко накатывает дурнота и невысказанные слова обжигают горло. Так происходило всякий раз, когда она пыталась признаться в постыдном сговоре с Мари Лафо, и всякий раз ее магия надежно запечатывала ей рот.
– Из-за того, что Флоранс тебе не родная сестра, – помешкав, признался Кейран, рассудив, что Мишель скоро все равно узнает правду. – Она дочь твоей тетки из Старых Земель. Мистер Вальбер признал Флоранс своей, но на самом деле силу источника наследуешь ты, Мишель. Ты должна выйти за Галена. Иначе погибнут Катрина и Аэлин.
Пораженная, ошеломленная открывшейся о сестре правдой, Мишель не сразу обратила внимание на последние слова Донегана. Широко распахнув глаза, она наблюдала за приближением к костру шамана, как и сагамор, носившего вырезанную из дерева разукрашенную маску и безразмерную хламиду, оттенявшую бесчисленные амулеты на его груди. Они позвякивали при каждом движении, вплетаясь в уже звучавшую ритуальную мелодию, вместе с пламенем танцевавшую над полем.
– Но почему они должны погибнуть? – опомнилась Мишель и пристально посмотрела на Кейрана.
– Это одно из наказаний шейвари. Каролина умерла вскоре после рождения ребенка. Не выдержала жизни в заточении в Блэкстоуне. Все женщины в нашей семье обречены следовать за ней в могилу, когда им исполняется двадцать три. У Аэлин еще есть время, а вот жизнь Катрины скоро оборвется. Ваша с Галеном свадьба – ее последний шанс на будущее и свободу, – глухо закончил Кейран и залпом опрокинул в себя то, что еще плескалось на дне глиняной посудины.
Мишель пожалела, что не оставил ей этого хмельного напитка хотя бы немножко. После всего услышанного единственное, чего ей хотелось, – это скорее забыться. Опьянеть, захмелеть, отключиться. Лишь бы не чувствовать, как в груди больно колет сердце. Не думать о том, что магия вскоре лишит жизни Катрину Донеган. А она может ее спасти. Может, да только одна мысль выйти замуж за Галена ввергала Мишель в панику и отчаяние. Еще большие, чем испытывала она, будучи пленницей в про́клятом доме.
Голоса лугару нарастали, перекликаясь с боем барабанов и далеким воем затерявшейся где-то в лесных чащобах стаи. Мишель сидела, прямая и напряженная, неспособная оторвать взгляда от пламени костра: свободного, непокорного. Когда-то и она такой была. А теперь, даже оказавшись на воле, она по-прежнему чувствовала себя плененной. Теми же злыми чарами, что сковали всех Донеганов.
Повинуясь приказу шамана, Кейран поднялся, чтобы последовать за лугару в очерченный пламенем круг.
Протянул Мишель руку со словами:
– Не заставляй меня пожалеть об этом, ангел. – И улыбнулся ободряюще, увлекая ее за собой.
Часть третья
Охотник и жертва
Глава 1
Две недели спустя
– Не успела Беланже вернуться, как ты уже встал в стойку и сломя голову бросаешься в Лафлер. Дал бы девчонке хотя бы передохнуть с дороги. – Кейран стоял в ленивой позе, прислонившись к перилам крыльца, и, скрестив на груди руки, с мрачной усмешкой наблюдал за Галеном.
Вот тот нацепил широкополую соломенную шляпу и, прежде чем забраться в коляску, обернулся к брату.
– Я дал ей достаточно времени, чтобы передохнуть и выдохнуть. Моли Всевышнего или кого угодно, чтобы в Лафлере меня приняли как гостя, а не скрутили и не потащили в полицию как преступника.
