– Не отвечай сейчас. Просто подумай над моим предложением, – нагнав ее, вкрадчиво попросил Донеган. – И позволь мне тебя навещать. Единственное, чего я желаю, – это чтобы когда-нибудь ты посмотрела на меня так, как раньше.
– Я выйду за тебя замуж, – на выдохе торопливо проговорила Мишель, потому что боялась, что, если продолжит молчать, ей недостанет мужества сделать этот шаг.
И она все-таки убежит. Попросит родителей отправить ее в Старые Земли, в Дальвинию к родственникам отца или еще куда-нибудь подальше. Разорвет ту прочную нить, что связывала ее с домом, и уже никогда не сможет вернуться.
Совесть не позволит.
– Тебе придется самому убеждать моего отца, – быстро выталкивая из себя слова, продолжала Мишель. – Не представляю, как ты это сделаешь. Он очень зол на тебя. И мама тоже. А как ко всему этому отнесется Флоранс… Даже подумать страшно.
– Она и раньше догадывалась, что ты для меня не просто будущая родственница. А сейчас… – Приблизившись, Гален порывисто обнял свою уже почти невесту, из последних сил борясь с желанием ее поцеловать. Как раньше. Как тогда, когда она была полностью в его власти.
Забывая обо всем, уступая желанию и страсти.
– Это лишнее. – Мишель дернула головой, уворачиваясь от нежеланной близости нелюбимого мужчины. – Нас могут увидеть. И… я хочу, чтобы ты знал, Гален: я соглашаюсь не потому, что что-то к тебе испытываю. Просто мне жаль твою сестру и кузину. И еще больше жаль ваших рабов.
Мысленно отругав себя за неуместную сейчас слабость, Донеган отпустил девушку, напомнив себе, что у него еще будет достаточно времени, чтобы укротить строптивицу и заставить ее смотреть на него как прежде.
С преданностью и любовью.
Так даже будет интересней. Главное, она согласилась, а остальное – лишь приятные мелочи.
– Лучше тебе сразу переговорить с моим отцом. – Шагнув на крылечко, Мишель обернулась. – Можешь передать ему, что я согласна стать твоей женой.
И больше не оглядываясь, взметнулась по лестнице, вбежала в дом, поспешила наверх, в свою комнату. Только оказавшись внутри, прижалась спиной к двери и судорожно глотнула воздух, потому что никак не могла отделаться от ощущения, что задыхается. Наверное, Серафи слишком туго затянула корсет, оттого голова идет кругом и перед глазами все расплывается.
Не сразу Мишель заметила тень, застывшую на самом краю кровати. Только когда та шевельнулась, подаваясь вперед, она увидела бледное лицо старшей сестры с заострившимися, как у хищной птицы, чертами и услышала отравленные яростью и ненавистью слова:
– Не смей выходить за него замуж! Не смей! Поняла?!
– Флоранс… – Застигнутая врасплох Мишель закусила губу и стала лихорадочно подбирать слова, хоть вскоре вынуждена была признать, что дать внятное объяснение своему поступку все равно не сможет.
Как и рассказать правду, потому что правда эта, возможно, станет губительной для Кейрана. По крайней мере, проверять, насколько действенна магия лугару, Мишель не хотелось. Да и, осмелься она на подобное безрассудство, Флоранс бы ей все равно не поверила.
Никто бы не поверил.
– Ты ведь этого и добивалась. – Флоранс плавно поднялась. Слова из нее вырывались с приглушенным шипением, и на какой-то миг Мишель даже почудилось, что к ней подползает ядовитая гадюка, а не приближается родная сестра. – Надеялась. Выжидала. Может, и письма ему писала? Скажи, Мишель. Сильно обрадовалась, когда узнала, что он больше никак со мной не связан? Наверное, только об этом с утра до вечера и мечтала. Или не только мечтала? – В полумраке, окутавшем спальню, ее карие глаза сверкнули, словно в кофе добавили щепотку морской соли. – Говорят, некоторые и магией не гнушаются, чтобы привязать к себе мужчину. Такие, как Мари Лафо, не знают нужды из-за таких, как ты!
Мишель в ужасе отпрянула. В голове всполошенными птицами заметались мысли: вдруг Флоранс обнаружила коробку под половицей? Что, если сама догадалась? Или того хуже – какая-нибудь из прислужниц гадкой Королевы проболталась, и по Нью-Фэйтону уже вовсю расползаются слухи. Об аристократке, самовлюбленной дурочке, с помощью чар присвоившей себе жениха старшей сестры.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – только и смогла пролепетать Мишель. Опустила взгляд, потому что не было сил смотреть Флоранс в глаза. Хорошо хоть полумрак скрадывал румянец стыда, уже полыхавший у нее на щеках. – Сейчас тебе кажется, что Гален – лучшая для тебя партия. Но, поверь, это не так. И со временем ты поймешь, насколько тебе повезло избежать с ним брака.
Флоранс недоуменно сощурилась. Она с таким пристальным вниманием вглядывалась в лицо Мишель, что той начало казаться, сестра читает ее мысли. Или стремится их прочитать.
Спустя несколько мгновений она пренебрежительно фыркнула.
– С каких это пор то, что недостойно меня, вдруг стало достойным тебя? Да ты всю жизнь нос задираешь! Ног под собой не чуешь. И выбираешь для себя только самое лучшее! Всеобщая любимица. А я для всех дурнушка! – Подавшись к сестре, Флоранс гневно процедила: – Так и знай, Мишель, если согласишься выйти за него, я тебя никогда не прощу!
Флоранс встрепенулась, услышав за дверью громкие шаги.
– Мисс Мишель, мисс Мишель! Мистер Гален просит вашей руки! – с порога радостно завопила Серафи. – Вы ведь об этом и мечтали… – Служанка замялась, заметив другую свою хозяйку, как всегда, суровую и мрачную, и с трудом подавила в себе желание развернуться и броситься прочь.
– Отец ни за что не согласится! А если и согласится, ты ему откажешь! – вцепившись Мишель в локоть, выкрикнула Флоранс.
Немалых усилий стоило Мишель совладать с разрывавшими ее на части переживаниями и проговорить спокойно и ровно, невзирая на царящий в душе хаос:
– Я выйду замуж за Донегана. Тебе придется это принять и смириться.
Холодные пальцы сестры соскользнули с ажурного обрамления на рукаве, и голос больше не звенел от ярости.
Теперь он звучал тихо. Безжизненно и глухо.
– Значит, у меня больше нет сестры.
Мишель смутно представляла, что такого мог наплести ее доверчивым родителям Гален, если они не просто выслушали, но и пообещали подумать над его предложением. Тем же вечером не успела она подняться к себе после ужина, как заявился мистер Сагерт Донеган и заперся с хозяином Лафлера в кабинете. За время, что они там находились, Мишель успела исходить спальню вдоль и поперек. От напряжения, в котором пребывала, искусала себе все губы и распустила самый кончик шелковой ленты, коей был украшен вырез ее ночной рубашки. Ей необходимо было чем-нибудь занять руки, еще лучше – мысли. Но думать о чем-то, кроме как о собственном будущем, не получалось. Даже ссора с Флоранс на время поблекла в воспоминаниях.
После того как гость уехал (спрятавшись за занавеской, Мишель провожала его взглядом, пока коляску не поглотила тьма кедровой аллеи), к ней в комнату поднялась Аделис.
