Мишель обвела рассеянным взглядом стол, за которым восседали мать с отцом да недоуменно хлопающая глазами Элиз. Она раздраженно подула на прядь, упавшую на лоб, и сказала первое, что пришло в голову:
– Серафи опять пыталась как попало мне волосы уложить. Совсем лентяйка от рук отбилась!
– Что ты такое говоришь? – удивилась Аделис, с недоверием глядя на дочь. – Серафи всегда старательно укладывает твои волосы. В чем дело, Мишель?
– Хочешь поменять служанку? – вновь раскрывая газету, от чтения которой его отвлекло появление рабыни и дочери, миролюбиво предложил Вальбер.
– Нет, – буркнула Мишель, постепенно успокаиваясь: расставаться с Серафи она не собиралась. Тем более что та, не желая лишний раз мозолить хозяйке глаза, пока Мишель окончательно не придет в себя, поспешила покинуть столовую. – Все в порядке.
Она замерла на стуле, прямая и мрачная, пока пожилая рабыня накладывала ей в тарелку оладьи.
– Ну хватит! – снова раздражаясь, остановила она служанку. – Хочешь, чтобы я завтра в платье не влезла?!
Женщина поставила блюдо с оладьями на стол, после чего низко поклонилась, так что ее высокий тиньон едва не нырнул в соусник, и бесшумно отступила.
– Так все из-за помолвки? – понимающе улыбнулась Аделис. – Волнуешься?
– Немного, – не стала разубеждать ее Мишель.
Постаралась сосредоточиться на завтраке, щедро полив оладьи сиропом, хоть каждый кусочек застревал в горле от мыслей о скорой помолвке.
Уже завтра… А сегодня последняя примерка платья.
Завтра она станет его невестой перед всем графством, а для Кейрана – еще более недосягаемой.
– А почему Донеганы никогда не приглашают нас к себе в гости? – неожиданно спросила Элиз, вырывая Мишель из мира мрачных раздумий.
– Они живут очень обособленно, милая, и, очевидно, не любят, когда к ним наведываются посторонние, – не отрываясь от чтения газеты, предположил глава семейства.
– Но мы ведь не посторонние, – возразила девочка.
– И тем не менее мы не можем напрашиваться к ним в гости. Это невежливо, – мягко объяснила дочери Аделис.
– А я хочу увидеть Блэкстоун! – капризно заявила Элиз, пряча на груди сжатые в кулаки руки.
– Скоро увидишь, – обнадежила ее мать. – Мистер Сагерт настаивает, чтобы свадьбу играли у них в поместье.
Мишель поежилась, представив себя возвращающейся обратно в Блэкстоун. Да еще и в качестве нареченной Галена Донегана.
– Лучше бы у нас отмечали. – Вальбер отложил газету и продолжил, отвечая на невысказанный вопрос средней дочери: – О доме на болотах в свое время ходило столько слухов. Дурных в основном, и до сих пор остается неясным, что в них правда, а что вымысел.
– О чем это ты? – Мишель нахмурилась.
– Помню, дед рассказывал, что человек, построивший Блэкстоун, был тем еще чудовищем. Как же его звали…
– Даген Донеган, – подсказала она, а спохватившись, поспешила объяснить свою осведомленность: – Гален как-то вскользь упоминал о нем.
Вальбер кивнул.
– Да, он самый. Поговаривали, что он якшался с прабабкой этой ведьмы Мари Лафо и вступил в сговор с лоа, чтобы переплюнуть в достатке всех своих соседей.
– Недаром же его потомков называют королями хлопка, – подхватила Аделис, ставя чашку на светлое в синий горошек блюдце. – Богаче Донеганов на Юге нет рабовладельцев.
– Получается, Мишель станет королевой? – переполняемая гордостью за сестру, задрала подбородок Элиз.
– Получается, что так, Лиззи, – улыбнулась дочери Аделис, но взгляд ее при этом оставался грустным. – Самая богатая и красивая… Надеюсь, что и самая счастливая.
Насчет последнего Мишель терзали сомнения.
– Ну, вот и готово, – с довольным видом заключила портниха, оглядывая клиентку, замершую перед высоким напольным зеркалом. – Я пришлю его вам завтра утром, а сегодня еще хорошенько отутюжу.
Мишель скорбно кивнула. Платье получилось выше всяких похвал, мадам Лувуази постаралась на славу. И родители тоже очень старались. Чтобы завтра все было идеально. Старались изо всех сил, несмотря на свое отношение к Галену, лишь бы завтрашний вечер стал для их дочери незабываемым.
«Да уж, век помнить буду», – мысленно проворчала она, терпеливо ожидая, пока портниха расстегнет все крючки и поможет ей выпутаться из ловушки розового шелка и белоснежных кружев.
Поблагодарив мадам Лувуази за проделанную работу, Мишель не без опаски покинула швейный салон. Теперь, оказываясь в этом переулке, она видела не припыленную дорогу, что уводила к широкой улице, а надвигающегося незнакомца и угрожающе нацеленное на нее дуло пистолета. Она вздрогнула, запнулась, как если бы в нескольких шагах от нее снова прогремел выстрел, и Адан, словно прочитав ее мысли, загородил хозяйку собой и зашагал впереди.
Они никогда не разговаривали. Все попытки Мишель завести с рабом беседу заканчивались ничем: на ее вопросы Адан отвечал невразумительным мычанием, которое едва ли можно было принять за человеческую речь. Чем дольше он с ней находился, тем больше Мишель казалось, что в охранниках у нее и правда оживленный злыми чарами голем, а не человек.
Мишель жалела раба, хоть и понятия не имела, какая в прошлом у него была жизнь (сомнительно, что хорошая, раз он ночевал то на чердаке, то в подвале у Донеганов). Каждое утро и каждый вечер Мишель таскала ему с кухни что-нибудь вкусное из хозяйской еды и даже новую одежду велела пошить. Заодно и шляпу соломенную прикупила «совсем как у белого господина». Эти слова, произнесенные ворчливо, принадлежали Серафи, не одобрявшей расточительности госпожи. Теперь окажись Адан один на улицах Нью-Фэйтона, и его запросто могли бы принять за вольноотпущенного.
– Ах, мисс Мишель, вы только поглядите, какая красотища! – восхитилась рабыня чем-то в витрине шляпного магазина. Они как раз проходили мимо, направляясь к оставленному в тени деревьев экипажу. Вцепившись в локоть хозяйки, Серафи потянула ее к входу, не переставая частить: – Не хотите примерить? Вон ту синюю с розочками. Как это вы говорили… О! Да это же шедевр шляпной моды!
Гадая, с чего это вдруг Серафи так засуетилась, Мишель огляделась по сторонам и увидела Кейрана Донегана, отвязывающего от коновязи лошадь.
– Никак не угомонишься? – дернув рукой, она раздраженно зыркнула на рабыню.
Серафи сникла.
Мишель понимала, по-хорошему, ей следовало позволить служанке увести себя в шляпный магазин, да там и остаться, чтобы избежать очередной словесной баталии, после которой она снова будет пребывать в растрепанных чувствах и до самого вечера не находить себе места, вспоминая каждый взгляд, брошенный на нее Кейраном.
Ну и кто после этого из них двоих дурында?!
Кейран ее заметил, а у Мишель не хватило духу просто кивнуть ему и отвернуться. Вместо этого она, подхватив юбки, поспешила через дорогу, каблуками поднимая вокруг себя облачка рыжей пыли. Серафи и Адану велела ждать возле магазина.
