Из-за какой-то ссоры Лемаркиз его уволил, и Поль, которому уже было под тридцать, остался без работы и без средств, если не считать полученного от хозяина вознаграждения. Леото снимал комнату вместе со школьным товарищем по имени Ван Бевер, малоизвестным писателем. Оба были отчаянно бедны. Отец Поля ничего ему не давал, но тетка, Фанни, о нем не забывала и навещала раз или два в году. Порой она подбрасывала ему несколько франков, посылала одежду – дешевую и плохонькую, но он и за то был благодарен. Поль продолжал писать стихи. В надежде опубликоваться он уговорил Ван Бевера, работавшего секретарем у Люнье, попросить у своего патрона рекомендательное письмо к Альфреду Валетту, редактору «Меркюр де Франс». Когда же Поль явился к Валетту с письмом, тот заявил: «Здесь рекомендации не нужны. Единственная рекомендация – хорошая или скверная – ваши стихи». И через несколько недель Леото напечатали.
Валетту Поль понравился. Он оказался блестящим собеседником, язвительным, остроумным. Реплики у него были моментальные, часто колкие, но всегда забавные. Много лет спустя он опубликовал совсем небольшую книжицу под названием «Propos d’un Jour» – сборник эпиграмм, афоризмов и острот. Когда критики обратили внимание, что там весьма много его собственных высказываний, Леото ответил, что большинство людей слишком глупы и ему трудно найти столь же удачные, как у себя, остроты.
Валетт, очень ценивший Леото как собеседника, настоятельно советовал ему писать прозу, и в последующие четыре года Поль сочинил несколько эссе. Их напечатали в «Меркюр де Франс». Выдержаны они в модном тогда стиле, которому Леото позже предпочитал более простой. Он регулярно работал для «Меркюр» – писал литературные обозрения; вместе с Ван Бевером составил антологию современной поэзии, имевшую определенный успех.
Случались у Леото сердечные увлечения, если это выражение тут вообще уместно, но рассказывать о них я не намерен. Ничего любопытного в них не было. Сам он говорил: «Любовь меня почти не интересует».
Ван Бевер женился, и в начале двадцатого века мы видим Леото живущим в крохотной квартирке с молодой женщиной по имени Бланш. Леото было с ней хорошо – она его не беспокоила и не вмешивалась в работу. Поль начал писать роман. По предложению Валетта он решил назвать его «Le Petit Ami». Роман представлял собой довольно подробный рассказ о детстве и юности автора. Однако когда Поль описал девиц, в кругу которых вращался, и закончил описание прекрасной и трогательной сценой смерти одной из них, по прозвищу Трещотка, то оказался в тупике. Вот тогда-то Полю, как он позднее выразился, и перепало чуточку везения.
Он получил телеграмму от своей бабушки, мадам Форестье, в которой говорилось, что тетя Фанни тяжело больна и если он хочет с ней увидеться, нужно ехать немедленно. Старая дама и ее дочь уже много лет проживали в Кале, где Фанни играла в местном театре. Поль подумал, что и Жанну, его мать, тоже вызовут. Он не видел ее двадцать лет, но не забыл то очаровательное создание, с которым некогда провел целый день. Ему было интересно – какой она стала? Он боялся, что она превратилась в обрюзгшую суровую даму, и даже едва не передумал ехать. И все же поехал. Бабушка, которую он до того видел всего раз, да и то минут пять, сразу заговорила о его матери. Поль слышал о ее замужестве, теперь же узнал, что живет она в Женеве, с мужем и двумя детьми. Супруг Жанны, персона довольно важная, влюбился в нее, когда она была на гастролях в Женеве, и сделал своей любовницей. Жанна родила мальчика и девочку; позже он на ней женился.
По словам мадам Форестье, мать о Поле никогда не заговаривала. Он переживал – вдруг она разволнуется, встретив его столь неожиданно? Однако бабушка уверила, что Жанна его не узнает.
Поль – ему уже исполнилось тридцать – был невысок, носил густую каштановую бородку и усы, круглые очки в стальной оправе. Белье у него всегда было опрятное, но костюм такой поношенный, что бабушка дала ему десять франков и отправила покупать брюки.
Жанна приехала вскоре после полудня. Поль как раз провожал какого-то гостя, приходившего проведать Фанни, когда на лестнице раздались ее шаги. Он выглянул и увидел даму в черном платье с небольшим саквояжем, которая поднималась по лестнице. Поль узнал ее сразу. Сообщив мадам Форестье о приезде Жанны, он отправился в свою комнат у.
Войдя, Жанна поцеловала мать, сняла жакет и шляпу и прошла к сестре. Потом попросила подать обед. Стол накрыли в кухне; дамы прошли мимо комнаты, где сидел Поль. Жанна слегка поклонилась и сказала: «Бонжур, мсье». Он ответил: «Бонжур, мадам». Жанна тихонько спросила у матери, кто он. Не желая услышать ответ, Поль задвигался, зашумел.
Позже бабушка говорила, что, не решившись сказать правду, ответила Жанне, что это один знакомый из театра. Поль не поверил. Его мать отлично поняла, кто он, но решила притвориться, будто не знает. Уже после отъезда Жанны мадам Форестье передала ему их разговор.
– Кто это?
– Поль.
– Какой еще Поль?
– Твой сын.
После завтрака Жанна беседовала с матерью, увлеченно рассказывала о своих детях. Полю пришлось уступить ей комнату и ночевать в гостинице. «Я должна извиниться, мсье, что из-за меня вам приходится уйти». – «Право, мадам, это сущий пустяк».
У них завязался разговор. У мадам Форестье были дела, и она ушла, а Жанна попросила Поля рассказать последние столичные новости; она болтала о «Комеди Франсез», расспрашивала о парижских знакомых. Поль рассказал, что знал. Он, как я уже говорил, был отличный собеседник.
После ужина они сидели в комнате Фанни. Помолчав, Жанна начала: «Послушай, Поль, я знаю, кто ты». Она стала рассказывать о своей юности, о первых своих мужчинах, о муже и детях. Попыталась объяснить долгое молчание. Она, мол, часто спрашивала про него у сестры и матери, но ничего не узнала. Года два-три назад она видела его имя в «Меркюр де Франс», где он печатался. Ах, если бы она только знала его адрес! В 1900 году она вместе с мужем и детьми приезжала в Париж на выставку. О, она так и кинулась бы к сыну – знать бы, где он!
Поль понимал, что тут нет ни слова правды. Ведь ей достаточно было написать в редакцию «Меркюр де Франс». Он молчал. Когда Жанна наговорилась, он проводил ее в спальню. Она поцеловала его. В глазах Поля мать оставалась все такой же молодой и привлекательной. Он обнял ее, стал целовать шею, глаза, грудь.
– Только не сердитесь, – попросил он.
– На что?
– Не знаю… Я целую вас не как мать.
Пока Жанна разбирала постель, Поль сказал:
– Я посижу в гостиной. Когда вы ляжете, я приду с вами посидеть.
Но Жанна не позволила, и ему пришлось уйти.
Ночью умерла Фанни.
Полю пришлось заниматься похоронами, но он смог провести с Жанной вторую половину дня. Они беседовали. Мать забросала Поля вопросами о его любовных делах. Оставаясь с ним наедине, она быстро его обнимала и говорила: «Поцелуй меня скорей! Что о нас подумают, если увидят, как мы тайком целуемся!» А один раз сказала: «Смотри-ка, мы прямо как любовники. Что было бы, повстречайся мы лет десять назад?» Поль, целуя Жанну, испытывал такие чувства, как если бы целовал любовницу. В конце концов, его мать – такая же женщина, как и все прочие. А он мужчина, причем мужчина молодой. Глядя на ее стройное, гибкое тело, Поль задавался вопросом: а о чем думает Жанна, глядя на него?
