Гете пробыл в Вецларе все лето; он искал в себе силы расстаться с Лоттой, но так и не решился; лишь осенью он собрался с духом. Последний вечер в Вецларе он провел с Лоттой и Кестнером, не сообщая им о намерении уехать, а наутро отбыл. Лотте он написал отчаянное письмо, заставившее ее пролить слезы.
Гете вернулся во Франкфурт и там несколько недель спустя узнал новость: его вецларский знакомый по фамилии Иерузалем покончил с собой из-за несчастной любви. Гете немедля написал Кестнеру и попросил сообщить все подробности, которые потом тщательно записал.
«Тут сразу нашелся план для Вертера, – пишет он в автобиографии, – целое со всех сторон собралось воедино и образовало твердую массу, подобно тому, как вода в сосуде, стоящая на точке замерзания, от малейшего сотрясения моментально превращается в твердый лед. Удержать это неожиданное приобретение, представить себе произведение столь значительного и разнообразного содержания и выполнить его во всех частях, все это было для меня теперь особенно важно, потому что я опять попал в мучительное положение, которое подавало мне еще менее надежды на улучшение, чем в первый раз, и не предвещало ничего, кроме недовольства и даже неприятностей. – Это сказано по поводу его очередной влюбленности. Дальше Гете пишет: – Весьма приятное ощущение, когда в нас начинает пробуждаться новая страсть, в то время как старая еще не угасла.
Так при закате солнца мы с удовольствием видим на противоположной стороне неба восходящую луну и радуемся двойному блеску обоих небесных светил».
Молодая женщина, давшая повод для столь поэтичного сравнения, звалась Максимилианой фон Ларош. Гете писал ее матери: «Пока я жив, мне нужна будет Макс, и мне достанет дерзости ее любить». Однако девушку уже просватали за некоего Петера Брентано, торговца сельдью, маслом и сыром, жившего во Франкфурте и бывшего на много лет старше невесты. Неравный брак состоялся. Гете много часов проводил в обществе Максимилианы. Правда, Петер Брентано оказался не столь покладистым, как Иоганн Кестнер, и вскоре Гете перестали принимать.
По словам поэта, весть о трагической кончине Иерузалема и дала ту искру, от которой вспыхнуло его воображение, и он написал «Страдания юного Вертера». Гете быстро понял: несчастная любовь к Лотте Буфф, самоубийство Иерузалема вместе с тем, что его вызвало, – вот готовый материал для романа.
Гете и сам порой заигрывал с мыслью о самоубийстве. «Заигрывал» – это слово употребил в книге «Жизнь Гете» Джордж Генри Льюис (даже теперь, спустя сто лет, книга читается с интересом), и, я бы сказал, употребил верно. Правда, в автобиографии, написанной пятьдесят лет спустя, Гете заявил, что испытывал настоящие муки и страшное искушение покончить с собой; никто не знал, скольких усилий ему стоило не поддаться. Рискну предположить, что, как и все люди, в том числе и выдающиеся, вспоминая прошлое, он вполне мог преувеличивать. Молодой Гете был силен духом, отличался живостью и добродушием нрава, но, как многие другие, расплачивался за то периодами депрессии. Одно время он клал у изголовья кинжал и подумывал о том, как вонзит его себе в сердце.
Конечно, подобные фантазии посещают многих молодых людей в минуты уныния. Гете слишком любил жизнь, чтобы с ней расстаться. А чувства, которые им то и дело овладевали, можно было с успехом использовать для описания переживаний своего героя. Наконец он начал писать роман и прибег к эпистолярному жанру, ставшему популярным благодаря произведениям Ричардсона и «Новой Элоизе» Руссо. Начинающему беллетристу легче всего писать именно так. Теперь этот жанр не в моде, но у него есть свои достоинства, из которых не последнее – убедительность излагаемых фактов в глазах читателя.
Сюжет «Вертера» можно рассказать в нескольких строках. Молодой человек приезжает в некий город (разумеется, Вецлар) и на сельской вечеринке знакомится с красивой барышней. Он влюбляется, узнает, что она уже просватана, и все же любит ее до безумия и с трудом заставляет себя уехать. Через некоторое время возвращается, влекомый чувством, и обнаруживает, что она замужем и счастлива. Страсть не уменьшилась, напротив, лишь усилилась и поглотила его полностью: теперь ничто в мире, кроме нее, не имеет значения. Наконец, поскольку надеяться ему стало не на что, а жизнь без возлюбленной сделалась невыносимой, он застрелился. Роман, хотя и достаточно короткий (его можно прочитать за пару часов), состоит из двух частей. Книга первая завершается отъездом Вертера, а вторая начинается с возвращения и оканчивается смертью.
Первая книга, как увидит читатель, прочтя мой рассказ о пребывании Гете в Вецларе, довольно точно описывает реальные события. Гете наделил Вертера собственным обаянием, веселостью, чувством юмора, восприимчивостью, простотой обращения и любовью к природе. По сути, то был очень привлекательный автопортрет. Гете сочинил идиллию, проникнутую поэзией долгих летних дней и лунных ночей в прекрасной сельской местности. Вы понимаете, как добры и честны ее простые обитатели; у вас возникает ощущение Gemütlichkeit
[82], присущего старинной Германии. Вы сочувствуете Лотте (Гете дал своей героине имя Шарлотты Буфф) – такой доброй, нежной, милой и такой прекрасной хозяйке. Вы сочувствуете ее терпеливому и спокойному нареченному, которого Гете назвал Альбертом, и сочувствуете Вертеру с его безнадежной любовью.
Первая книга восхитительна. Она явно автобиографична. Вообще автобиографическое повествование, написано ли оно от первого лица, или от третьего, искажено неисцелимой фальшью. Фальшь не в том, что автор старается вывести себя более умным, смелым и привлекательным, чем в действительности, более одаренным или красивым; это его право, ведь он пишет беллетристику, а не исторический очерк. Фальшь в том, что он опускает одну из важнейших черт, определяющих его личность, – свои творческие способности. Дэвид Копперфилд, например, стал писателем, притом успешным, но это не главный элемент повествования, а случайное стечение обстоятельств. Несмотря на место, которое оно занимает в истории, рассказанной Диккенсом, Дэвид мог вполне стать чиновником или учителем. Известно, что, когда Гете был в плачевных обстоятельствах, или чувствовал себя несчастным, или его мучила совесть, за утешением он обращался к поэзии. Иоганн имел склонность безумно влюбляться в любую очаровательную девушку, однако его ум занимали пьесы и стихи, и, думаю, для его сердца они значили больше, чем бурные, но эфемерные страсти. Может, он даже слегка досадовал на вмешательство любви в то, что считал главным своим занятием, – творчество.
Вертер, выведенный в первой книге, не испытывает побуждений к самоубийству. Он человек общительный, приятный, но довольно поверхностный. Когда он наконец заставляет себя покинуть Вецлар и Лотту, то ищет утешения у друзей, в писании стихов и в новой любви. То есть делает именно то, что и сам Гете.
Вторая книга – чистый вымысел. Вертер уже не тот, каким мы его знали. Он совершенно другой человек. Когда я это заметил, то решил, что сделал интересное открытие, и был весьма доволен собой. Однако как-то я случайно прочел рассказ о визите Крэбба Робинсона к матери Гете. В ходе разговора она упомянула, что Вертер из первой книги – сам Гете, а Вертер из второй – нет. О прославленном романе много писали и наверняка рассматривали этот очевидный факт. Откровенно говоря, он просто бросается в глаза. Гете, конечно, с самого начала решил, что Вертер покончит с собой, и, дабы подготовить читателя, заранее выводит сцену, где Вертер, Лотта и Альберт обсуждают оправданность самоубийства. Лотту и Альберта ужасает сама мысль о таком поступке, зато Вертер доказывает, что, когда жизнь становится невыносимой, смерть – единственный выход. По его мнению, при определенных обстоятельствах это неизбежный и смелый поступок, который следует не осуждать, но восхищаться им.
