В комнате воцарилась тишина, но ее собралась нарушить Жасмин, консультант по связям с общественностью, намереваясь задать вопрос. Однако сидевший рядом с ней Карсон крепко сжал ее руку, призывая к молчанию.
Донован обнял Пейдж.
– Насколько я могу судить, имя не меняет того, что она прекрасная жена и мать. И новость о ее прошлом не меняет ее внутренней сути. – Он отвернулся от Пейдж, чтобы посмотреть на остальных. – Я знаю, что все думают так же.
Все дружно согласились, а Мэйзи бросилась к матери, чтобы обнять.
Глаза Пейдж заблестели.
– Спасибо тебе.
Донован ласково развернул ее и направил в сторону коридора, прочь из гостиной.
– Тебе надо выздоравливать, – сказал он ей мягко и увел ее.
– Не могу поверить, что она всю жизнь скрывала от нас этот секрет. – Мэделин, старшая из дочерей отца Брока от второго брака, покачала головой.
Брок знал, что кто-то должен произнести мудрые слова утешения для всех, но с больной головой и слишком рассеянными мыслями не мог взять на себя эту роль. Его семья едва ли порадуется, если он признается, что потерял память, что из его памяти выпало по крайней мере полгода. Что он ничего не помнит до того момента, как очнулся на больничной койке.
Его мысли прервала Жасмин, которая постучала ногтем по столу, чтобы привлечь всеобщее внимание.
– Если мы хотим взять ситуацию под свой контроль, то нам надо как можно скорее сделать заявление от лица всей семьи.
– Согласен, моя дорогая, – объявил Малколм усталым голосом со своего места, сидя рядом со своей девушкой на диване. – Но, как вы видите, для нас не так легко сосредоточиться на том, куда двигаться дальше, когда мы все еще не решили, что это означает для каждого из нас.
– Мы можем попробовать тактику отвлекающего маневра, пока не составим заявление, – предложила Жасмин. Женщина, по-видимому, была подругой внука Малколма, Куинна, и его жены-балерины Софии Кослов-Макнейлл. До замужества Жасмин занималась пиаром танцовщицы, помогая повысить ее авторитет в танцевальном мире.
Коди, старший из близнецов, поднялся со стула и подошел к окну.
– Предлагаете сфабриковать историю, чтобы отвлечь от нас внимание?
– Не сфабриковать, – обиделась Жасмин. – История должна основываться на реальных фактах, но достаточно существенных, чтобы изменить сюжет. Это может быть информация о сделке с землей или какие-то последние известия о съемках.
Брок не был создан для такого рода вещей. Ему захотелось выбраться из дома, где разговоры о шантаже и фильме сбивали его с толку, и выяснить, как, черт возьми, бороться с амнезией. И уговорить Ханну Райдер помочь ему вспомнить, что произошло между ними, так как это воспоминание обещало быть самым интересным.
– Я не могу вам сейчас помочь, – объявил он всем. – У меня раскалывается голова, и я не могу ясно мыслить.
«Что ж, – подумал он, – я не в первый раз разочаровываю отца. Младший сын, который не только ничем не проявил себя, но и внес наименьший вклад в развитие ранчо». Программа Брока по разведению подседельных лошадей не касалась увеличения промышленного поголовья скота, зато в этом вопросе он был высококлассным специалистом.
Брок пошел к выходу, уже составляя текстовое сообщение Ханне. Наплевав на предписания врача, он возьмет хорошую лошадь из конюшни отца и поедет домой, но по дороге проедет мимо домика, где, по словам Ханны, она остановилась.
Он уже взялся за ручку двери, когда раздался стук с той стороны. Открыв створку, он увидел стройную брюнетку в шортах и толстовке. Щеки незнакомки покрывал яркий румянец, ее лоб блестел, как будто она вспотела, а глаза были красными, будто только что плакала.
– Привет, Брок, – мягко сказала она, проходя мимо него в комнату.
Брок понятия не имел, кто она такая.
Однако Карсон сразу встрепенулся и бросился к ней.
– Эмма, что случилось?
Брок все не уходил. Ему стало интересно, кто эта незнакомка, что приковала к себе внимание всех членов семьи.
– Это моя мать, – сказала она, оглядывая комнату и остановив взгляд на нем. – Брок, тебя здесь не было три дня назад, когда я сидела с твоей мамой и узнала фотографию в ее медальоне – эту женщину мы теперь знаем как ее мать, Барбару Харрис.
Брок знал этот медальон, который всегда носила его мачеха. Но как, черт возьми, одна из подружек Карсона могла узнать лицо актрисы, которая не снималась в кино десятилетиями? Он кивнул, не желая выдавать того, что многих воспоминаний лишил его удар по голове. Хотя, если честно, уследить за всеми новостями было бы сложно даже в обычный день.
– Я позвонила маме, чтобы поговорить с ней, – ведь она в течение многих лет работала горничной в доме Вентуры. – Эмма рукавом вытерла слезы. – И оказалось, что мама в городе. Она прилетела сюда, в Шайенн, за день до того, как Пейдж получила второе письмо от шантажиста.
Наступило молчание. Так как никаких объяснений не последовало, Мэйзи подошла к Эмме и сказала:
– Ничего не понимаю. – Ее непонимающий взгляд переходил от Эммы к Карсону и обратно. – Твоя мама скучала по тебе? Она прилетела посмотреть на съемки?
– Нет. – Эмма шмыгнула носом, покачала головой и гордо вскинула голову. – У мамы очень давно был роман с ее боссом, Эмилио Вентурой. Она всегда была немного им одержима и всю мою жизнь боролась с биполярным расстройством, – пояснила она. – То обстоятельство, что мама здесь, в Шайенне, а требование о выкупе пришло отсюда, наводит меня на подозрение, что шантажистом может быть моя мама.
Глава 6
Покинув дом отца, Брок оставил попытки собрать воедино фрагменты семейной драмы с шантажом. От него не будет никакого толку, учитывая, что он даже не узнает некоторых людей в комнате.
Мэйзи без особого энтузиазма попыталась его вернуть, спросив, все ли с ним в порядке и не нужно ли подвезти его до дома. Но в конюшне отца была лошадь, на которой он вполне мог доехать сам. Животные, выращенные здесь, регулярно совершали переход между ранчо «Черный ручей» и «Разлив ручья», а дом Брока находился посередине, прямо на реке.
К тому же он на протяжении шести лет сам тренировал лошадей, поэтому даже с сотрясением мозга и амнезией понимал лошадей лучше, чем его семья.
Брок оседлал Аврору, кобылу пяти лет, дочь самого плодовитого самца. Умная и спортивная, она вобрала в себя все, что нравилось Броку в этой породе. Когда он вывел ее из конюшни в прохладную летнюю ночь, ему достаточно было лишь развернуть ее в сторону дома, и она сама затрусила вперед. Дом Брока был уже достроен, если судить по фотографиям, что он видел в своем телефоне. Последнее, что он помнил, – как он вставлял оконные рамы в проемы. Поэтому ему не терпелось увидеть дом своими глазами, убедиться, что фотографии настоящие.
Брок выпрямился в седле, боль в голове отступила впервые за несколько часов, когда ночной ветер донес запах луговых трав и полевых цветов. Издали доносилось журчание ручья.
